«Жизнь» и «смерть» в духовном опыте человека. Проблема бессмертия

      Метафизика смети 

     Каждая эпоха ставит перед философией духовную задачу – показать необходимость и возможность размышления о смерти. Чтобы понять, как следует говорить о смерти, нужно сначала выяснить, что о ней можно говорить, а чего говорить в принципе нельзя и почему нельзя. История философии дает образцы  того и другого.

     Жизнь человека подлинна настолько, насколько она нравственна. Так можно было бы выразить основную идею моральной философии вообще. В свете нравственности потаенные свойства души становятся очевидными, и человек явственно видит свое "лучшее" и "худшее". Смерть вызывает столь сильные духовные переживания, что часто неожиданно для себя можно прийти к самым глубоким откровениям, способным радикально изменить жизнь. Ценность смерти определяется ее глубокой нравственной противоречивостью - одновременно быть благом и злом, до самых основ разрушать позитивный смысл любой жизни вообще и придавать ей одновременно истинный смысл. "Смерть, - говорит В. Несмелов, - является не окончанием исполненного дела человеческой жизни, а простым прекращением жизни ... и для человека становится до очевидности ясным, что бессмысленной является вовсе не смерть, а наличная жизнь его. "Смерть, - говорит А. Штерн, - есть величайший разрушитель смысла.

     Русский философ-богослов и американский философ-рационаист второй половины ХХ в. Обращают свое внимание на факт бессмысленности жизни. Смерть не столько отбирает у жизни смысл, делая ее конечной внезапно и непредсказуемо, сколько выявляет принципиальную, субстанциональную бессмысленность человеческого существования. Поэтому, как полагает В. Несмелов, смерть всегда предстает как «вопиющая нелепость», в то время как в действительности нелепой является сама жизнь, причем жизнь любого человека, безотносительно к его социальному статусу, нравственным достоинствам, способностям, талантам и заслугам.

     Определенную  роль в формировании такого воззрения  играют христианские установки. Нравственное грехопадение «прародителей» влечет за собой не только физическую смерть, но и смерть духовную, которая может быть понята как отнятие у жизни ее смысловых основ.

     Нигилистическое действо смерти заключается в  том, чтобы раскрывать субстанциональную ничтожность временных ценностей. Но смерть, тотально отрицающая смысл бытия, вынуждает человека искать для этого бытия безусловные и абсолютные начала. Поиск высшего смысла – существеннейшая антропологическая характеристика человека.

     Своеобразную  духовно-нравственную апологию смерти, можно найти у русского мыслитель  Ивана Ильина. Его размышления  носят характер «похвалы смерти». Так, «…в смерти есть нечто благостное, поощеряющее и исцеляющее»; она есть «новый друг, бережный, верный и мудрый», «избавительница» и «целительница», а странные и тяжелые времена наступления смерти на мысль и на жизнь Ильин называет «благотворными временами Божьего посещения». Он с присущей ему духовной зоркостью и интеллектуальной цепкостью раскрывает то позитивное смерти, которое необходимо для всякой жизни, претендующей на осмысленное и нравственное житие.  Философ использует две категории, с помощью которых раскрывается положительное значение смерти. Это «мера» и «форма». Смерть как мера жизни есть то благодатное свойство бытия, которое не позволяет эмпирической жизни расти в бесконечность, то есть беспредельно увеличивать порок и несовершенство. В этом смысле смерть выполняет целительную функцию, выступая в качестве радикального средства, приостанавливающего дурную бесконечность дурного существования.[1]

     Смерть  как форма жизни открывает  «освобождающий исход», являясь не обрывом, нелепым и случайным, а завершением всей жизни. Смерть есть разумное свершение, высшая смысловая исполненность, которая для любого приходит только в его собственное время, ему неизвестное. Внешне смерть другого может казаться случайной и абсурдной. Но с провиденциальных позиций каждый человек «всю жизнь зреет к смерти». И смерть наступает, согласно Ильину, когда человека «созреет к смертному уходу».

     «Смертный уход» - понятие, лежащее за пределами рационального истолкования жизни и смерти человека. Но в нем заложено огромное аксиологическое значение, способное раскрыть «истинный смысл жизни», и стать «осмысливающим началом жизни». Духовный разум способен постичь это. И если ему дается это, тогда смерть начинает оказывать высшее позитивное действие на человека. Ильин говорит: «все истинно ценное, значительное и священное утверждается перед лицом смерти, победоносно выходит из огненного испытания и является в своем истинном сиянии и величии».

     Смерть дает высшие духовно-нравственные критерии для различия ценного и пустого, она «открывает глаза» на истинную природу вещей, ломает иллюзии и утопии, пробуждает волю и жажду к деланию истинных вещей. В конце концов, и это наиболее сильное качество смерти, открывающееся человеку, осознавшему благодатный смысл «смертного ухода».

     Только смерть способствует построению правильной иерархии жизненных целей и ценностей. Жизнь человека полна разного рода желаний и стремлений, которые перед лицом смерти становятся абсурдными и нелепыми. И это - большое нравственное благо для человека, так как в этом состоянии он может подняться до метафизического охвата сущего. В силу исключительного аксиологического свойства, которое имеет смерть, Ильин называет ее «пробным камнем», «великим мерилом» и «страшным судией». И несмотря на то что «Бог смерти не создал», Ильин делает смелый теологический шаг, заявляя, что смерть есть Богоданная мера всех вещей, не позволяющая грешному человеку окончательно распасться в суете бесконечно нелепых вожделений. Смерть есть «узорешительница», «великая дверь для последнего ухода». Ее благодатная сила в том, что «она нужна нам прежде всего в самой жизни и для самой жизни…она воспитывает в нас этот вкус к жизни, сосредоточивая и облагораживая его… она освобождает нас от бремени естества». В конечном счете смерть есть, «величественный акт личной жизни».  Она дает нам понять и осознать то, что понимает и осознает всякий истинный философ: «Жизнь не менее таинственна, чем смерть».