«Жизнь» и «смерть» в духовном опыте человека. Проблема бессмертия

     Человек не только погружен в систему природных  отношений, но и занимает нишу в сети общественных отношений как некоторый  общественный предмет. Он творец отношений  как индивидуальность и личность. Он строит свои отношения к другому, самому себе и миру. Эти отношения включают в себя систему предпочтений, ценностей и идеалов. Без них человек не смог бы не только жить, но и умереть по-человечески. Человеку, как заметил А.Печчеи, необходимы идеалы, в которые он мог бы действительно верить, ради которых он мог бы жить и бороться, а, если понадобится, и умереть. Человек, таким образом, как бы отделяет себя от мира, дистанцируется от него, возвышается над ним. Ставит себя в определенное отношение к действительности. И не только к действительности, но и к самому себе.

     Человек, не только дистанцируется от жизни, но и сливается с ней. Наиболее плодотворно в индивидуально-личностном плане. Эта тема в новейшей истории разрабатывалась экзистенциальной философией. Последняя обращает наше внимание на то, что мир не только разделен на мир субъектов и мир объектов. Между человеком и миром имеет место и их изначальная, непосредственная, нерасчлененная целостность. Это возможно в том случае, когда бытие «дано непосредственно» в виде собственного бытия - существования или экзистенции. «Экзистенция есть бытие, направленное к ничто и сознающее свою конечность». Она сама, ее характеристики открываются человеку в «пограничных ситуациях». «Пограничная ситуация» -  это момент величайшего потрясения, в котором человек оказывается способным увидеть себя таким, каким он есть на самом деле, без всяких опосредований, как нечто безусловное. В этой ситуации жизнь осознается как «бытие к смерти», - ничто. В силу этого смерть выступает не просто 'как эмпирический факт - часто нейтральный, фиксируемый наряду с другими, - но как и такой, который переплетается со страхом, болезнью, страданиями, тревогой, виной, потерей близких и т. д.  В эти минуты и обнаруживается экзистенция как принципиально отличное от всех других состояние человеческого бытия. Именно в пограничных состояниях, а не в монотонно текущей обыденной жизни кардинально меняется человек. Как верно заметил один из мыслителей, «страдание имеет смысл, если ты сам становишься другим». Поэтому экзистенция соединена с трансценденцией, т. е. не ограниченным никакими условиями выходом человека за свои собственные пределы. В утверждении этого некоторые философы названного направления доходят до отрицания одной из центральных категорий европейского рационализма - категории' сущности. Среди них наиболее яркой фигурой является Ж.-П. Сартр. Согласно его концепции человек не обладает никакой сущностью, являющейся, по сути, концентратом прошлого в настоящем, и способной детерминировать его мысли и поступки, ибо он не мох, не плесень и не цветная капуста, которые, как и все остальные предметы мира, имеют раз и навсегда заданную сущность. Человек всегда выбирает себя и выбирает свободно. Человек свободен изобретать, конструировать себя каждый момент времени как бы из будущего. Не является исключением и предстоящая смерть. Смерть не только является моментом жизни, но и, конституируя последнюю как «бытие к смерти», определяет, по решению субъекта, форму и способ человеческого существования.[3]

     В обычной же, лишенной потрясений, не приблизившейся к своей границе жизни человек, как правило, исходит из того, что смерти как бы не существует, а те, кто умирают – своеобразные неудачники. Отсюда и отмечаемое многими исследователями стремление в современной западной культуре избежать обсуждения смерти как весьма неудобной и тягостной. Этот факт тоже отрефлектировала и даже оправдала философия, но другая, опирающаяся на то течение в культуре, которое склонно табулировать эту тему. Начало ему положил, по-видимому, еще Эпикур, который, не будучи софистом, по сути, софистически отделил смерть от жизни. «... Смерть, - говорил он, - не имеет к нам никакого отношения. Когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем». В этом ключе рассуждал и Спиноза, отказавшийся признать, что мысли о смерти освобождают от многих привязанностей, делают, тем самым, человека свободным. Близок к великим философам известный моралист и гуманист ХХ в. А. Моруа. «Вам, - писал он в знаменитом «Открытом письме молодому человеку о науке жить», - внушили, что человек рождается для того, чтобы умереть, и что вы должны всю жизнь терзаться этой мыслью. Чего ради? Смерть - не факт сознания. Смысл раздумий о смерти в том, что они лишены смысла…» По-видимому, утверждение, что человеку чуть ли не с момента рождения настойчиво внушается мысль о смерти и о том, что человек должен всю жизнь терзаться этой мыслью, не более, чем оборот речи, порождение яркого литературного стиля, не чуждого словесным эффектам. Ничего подобного в цивилизации, создавшей массовое общество, игнорирующее смерть, нет. Мышление, которое отказывается мыслить смерть, и сознание, которое отказывается ее сознавать, по крайней мере, ущербные мышление и сознание.

      «Смерть человека»  как проблема философской  антропологии 

     Анализ  метафизических оснований философской  антропологии хорошо раскрывается через  проблему смерти человека. Она представляется центральной в этой области философского знания.

     Французский философ М. Фуко в своих работах рассуждал о смерти человека. Он писал о том, что человек не является ни самой древней, ни самой постоянной из проблем, возникавших в человеческом познании. Человек относительно недавнее изобретение европейской культуры, и вовсе не вокруг него и его тайн ощупью рыскало познание. Появление темы человека полтора века назад было результатом изменений фундаментальных диспозиций знаний. «Человек, как без труда показывает археологоия нашей мысли, это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек. Если эти диспозиции исчезнут так же, как они некогда появились, если какое-нибудь событие, возможность которого мы можем лишь предчувствовать, не зная пока ни его облика, ни того, что оно в себе таит, разрушит их, как разрушена была на исходе ХVIII века почва классического мышления, тогда, можно поручиться, человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке».

     Фуко полагал, что приближается другая мысль и другая культура, задача которой заключается в том, чтобы устроить человеку надежное убежище на той земле, где больше нет богов. «В наше время, утверждается не столько отсутствие или смерть бога, сколько конец человека (то маленькое, едва заметное смещение, сдвиг внутри тождества, которое и превращает конечное человеческое бытие в конец человека). Таким образом, обнаруживается, что между смертью бога и концом человека есть связь: разве не последний человек возвещает о том, что он убил бога, помещая тем самым свой язык, свою мысль и свой смех в то пространство, где бога уже нет, и выступая как тот, кто убил бога, обретя в своем существовании свободную решимость на это убийство? Таким образом, последний человек одновременно и моложе, и старше, чем смерть бога: поскольку бога убил именно он, он и должен нести ответ за свое собственное конечное бытие; однако, поскольку именно в этой смерти бога он говорит, мыслит и существует, то, значит, и само его убийство обречено на смерть; новые и старые боги уже вздувают Океан будущего - человек скоро исчезнет. Эта мысль возвещает не только о смерти бога, но и о смерти его убийцы».[4]

     Смерть является необходимым условием жизни. Она присутствует внутри каждого мгновения жизни. Для мертвого смерти нет, он не может умереть, поскольку и не жил никогда. Смерть существует только для живого, не только как конец, но и как постоянное предельное самоиспытание жизни, предполагающее ее завершенность, целостность в любом акте, любом деле или поступке. В реальной жизни и в реальном ходе самостановления человек постоянно тратит себя, каждую минуту умирает – и тогда живет. Живет как понимающее существо. «Что-то вдруг умерло во мне», - часто говорит себе человек, испытавший сильное эмоциональное или нравственное потрясение.

     Окружающий  нас мир является нам осмысленным  и достойным внимания, потому что  хрупок и недолговечен. И мы, зная о своей смертности, воспринимаем эту его хрупкость как нечто прекрасное, связанное с нами общей судьбой, которая уготована нам в грядущей мгле. И в то же самое время только то, что ушло навсегда, - превратилось в чистую форму и стало вечным, а то, что не ушло, всегда незакончено, несовершенно. Всматриваясь в вещи, в окружающих людей, мы видим в них контуры грядущего или возможного совершенства и целостности, потому что прозреваем сквозь них мертвый ушедший мир.

     Смерть  предполагает высший уровень ответственности. Лишить человека его конечности, - означает, помимо всего прочего устранить этот уровень. Человек, будучи конечным существом, отличается от всех животных тем, что прилагает к своей конечности масштаб безусловного и бесконечного. Он должен жить так, говорит философия, как если бы впереди его ожидала вечность, только не в обыденном смысле, когда человек просто не думает о смерти, живя так, будто он бессмертен, а в том смысле, что он брал и будет брать на себя задачи, для выполнения которых заведомо не хватит собственной жизни. Поэтому творя, любя, делая добро, он прорывается в вечность, побеждает смерть. Многие, бравшие на себя такие бесконечные задачи, остались жить в вечности в прямом смысле этого слова.

     Перед лицом смерти человек оказывается  один на один с самим собой, именно здесь его субъективность и индивидуальность проявляется в наибольшей степени. Только смерти порождает такую ситуацию, когда конкретный индивид оказывается незаменимым, когда он полностью идентифицируется с самим собой, когда он не может передать свою смерть никому другому. Поскольку никто не может умереть за меня, то в этой ситуации, когда я оставляю мир, я наконец, обретаю самого себя.

     Исчезновение  проблематики смерти может привести к утрате собственного «Я». Смерть должна все время присутствовать в горизонте жизни хотя бы потому, что она дает представление об уникальной индивидуальности каждого живущего человека. Смерть составляет самый большой секрет человеческой жизни, секрет неподменимой единственности каждого живущего и жившего.