Учение о морали в работах Ницше и Канта

    Разрушение  традиционных ценностей обернулось саморазрушением. На долгие годы на память о Ницше и его наследие легла  печать «фашистской». Образ сверхчеловека  исказился до неузнаваемости и приобрел черты «белокурой бестии», не щадящей ничего и никого, безжалостно разрушающей мир и его ценности.

    Но  ведь не в этом суть сверхчеловека  Ницше. Его сверхчеловек безжалостен  прежде всего и более всего  к себе, он сомневается и подвергает пересмотру имеющиеся у него ценности и установления, лишающие его внутренней духовной свободы и радости творческой жизни. «В человеке тварь и творец соединены воедино». Нужно помнить, что философия Фридриха Ницше это уникальный и всей жизнью осуществленный эксперимент по разрушению внутри себя «твари» и взращивания «творца», прозванного «сверхчеловеком».  

Добродетели 

    А теперь интересно посмотреть, какими добродетелями должен обладать этический идеал каждого из двух философов.

     Согласно  Канту, существует множество хороших нравственных качеств, нравственных чувств, которые можно даже оценить как благородные, хотя в собственном смысле слова они не относятся к настоящим добродетелям. Например, чувства сострадания или благожелательности прекрасны и, однако, слепы и слабы. «Напротив, если благорасположение ко всему человеческому роду вообще стало для вас принципом, которому вы всегда подчиняете свои поступки, то любовь к нуждающемуся остается, но теперь она с некоторой высшей точки зрения поставлена в истинное отношение ко всей совокупности ваших обязательств». ¹¹ Согласно Канту, истинная добродетель может опираться только на принципы, и, чем более общими они будут, тем возвышеннее и благороднее становится добродетель. Эти-то общие принципы и являются истинной добродетелью, в то время как сострадание, услужливость и т. п. заслуживают название лишь адаптированной (так сказать, облегченной) добродетели. Так рождается антиномия чувств и разума, счастья и долга.

    В обстановке громких требований прав человека и его свобод Кант своим  категорическим императивом также напомнил об ответственности, требования всегда поступать так, чтобы максима поступка могла в то же время стать принципом всеобщего законодательства. Действие не « сообразно с долгом», а «из чувства долга»  — вот что имеет истинно нравственную ценность. Человек поистине нравственен только тогда, когда исполняет долг не ради какой-либо внешней цели, а ради самого долга. Ни одно из непосредственно-спонтанных чувств —  доброжелательность, сочувствие, сострадание, симпатия, участие —  сами по себе еще не есть истинная добродетель. Ибо эти душевные порывы могут толкнуть человека отнюдь не только на путь добра, но и к совершению зла. Кант признает мотивы человеколюбия нравственными при условии, что они не просто выражают психические склонности человека, а поставлены под контроль долга, определены моральным законом как их объективным критерием. Единственно нравственным мотивом будет только такой, который «строго напоминает нам нашу собственную недостойность», в коем нет ничего, «что льстило бы людям», поощряло бы в них «самомнение» и «самодовольство».

    Поведение, закон которого совпадает с законом  природы, не имеет, по Канту, никакого отношения  к нравственному закону. То, чего нет в естественном законе,  —  это внутреннее принуждение. Моральную способность «свободного самопринуждения». Кант называет добродетелью, а поступок. исходящий из такого умонастроения (из уважения к закону), —  добродетельным (этическим) поступком. «Добродетель есть твердость максимы человека при соблюдении своего долга —  всякая твердость узнается через те препятствия, которые она может преодолеть, для добродетели же такие препятствия —  это естественные склонности, могущие прийти в столкновение с нравственным намерением... всякий долг содержит понятие принуждения со стороны закона, этический долг содержит такое принуждение, для которого возможно только внутреннее законодательство».¹²

    Говоря  точными словами Канта, в морали человек подчинён «только своему собственному и тем не менее всеобщему  законодательству».¹³

    «Человек может хитрить сколько ему угодно, чтобы своё нарушающее закон поведение, о котором он вспоминает, представить себе как неумышленную оплошность, просто как неосторожность, просто как неосторожность, которой никогда нельзя избежать полностью, следовательно, как нечто такое, во что он был вовлечён потоком естественной необходимостью, чтобы признать себя виновным; и всё же он видит, что адвокат, который говорит в его пользу, никак не может заставить замолчать в нём обвинителя, если он сознаёт, что при совершении несправедливости он был в здравом уме, т. е. мог пользоваться своей свободой». С совестью нельзя играть в прятки. Никакие сделки с ней невозможны. И её не усыпит рано или поздно она проснётся и заставит держать ответ.

    Определи  себя сам, проникнись сознанием морального долга, следуй ему всегда и везде, сам отвечай за свои поступки – такова квинтэссенция кантовской этики, строгой и бескомпромиссной.¹⁴

    Фридрих Ницше указывает на такие аристократические  добродетели - «прежде всего готовность к огромной ответственности, величие царственного взгляда, чувство своей оторванности от толпы, её обязанностей и добродетелей, благосклонное охранение и защита того, что не понимают и на что клевещут, - будь это бог, будь это дьявол, - склонность и привычка к великой справедливости, искусство повелевания, широта воли, спокойное око, которое редко удивляется, редко устремляет свой взор к небу, редко любит…». Более всего в аристократической морали чтут правдивость, бесстрашие. В ней «презрением клеймят человека трусливого, малодушного, мелочного, думающего об узкой пользе, а также недоверчивого, со взглядом исподлобья, унижающегося, - собачью породу людей, выносящую дурное обхождение, попрошайку-льстеца и прежде всего льстеца: все аристократы глубоко уверены в лживости простого народа».¹⁵

    В. С. Соловьев в своей работе «Идея  сверхчеловека» пишет: «Дурная сторона  ницшеанства бросается в глаза. Презрение к слабому и больному человечеству, языческий взгляд на силу и красоту, присвоение  себе заранее какого-то исключительного сверхчеловеческого значения – во-первых, себе единолично, а затем, себе коллективно, как избранному меньшинству «лучших», т. е. более сильных, более одарённых, властительных, или «господских», натур, которым всё позволено, так как их воля есть верховный закон для прочих, - вот очевидное заблуждение ницшеанства. В чём же та истина, которою оно сильно и привлекательно для живой души». ¹⁶

    Далее Соловьёв рассуждает, что человеку естественно хотеть быть лучше и  больше, чем он есть в действительности, ему естественно тяготеть к идеалу сверхчеловека. Если он взаправду хочет, то и может, а если может, то и должен. Если это бессмыслица, то это бессмыслица для животного, человек же не просто данное природы, он и может воздействовать на неё. По Соловьёву, стремление бороться со смертью – это прекрасно. 

Заключение 

     Арсений Гулыга в своей книге «Кант» пишет, что философия Канта оптимистична. Он не только любит человека, но и  верит в него, надеется на его разум, волю, благородство. Вера, Надежда, Любовь, - эта триада значила для Канта столь же много, как и другая – Истина, Добро, Красота.¹⁷

     В этике Канта мораль совпадает  с доброй волей и противостоит эмпирическим мотивам себялюбия. Они  образуют две параллельные плоскости, которые обречены на взаимоотрицающее существование. Но в тоже время они могут сойтись, добродетель может совпасть с началом себялюбия, стать беспорочной, а тем самым перестать быть добродетелью, если предположить бессмертие души и существование Бога. И в религиозной этике христианства, и в философской этике Канта мы видим следующее: а) наряду с собственно моральной реальностью человека предполагается существование внеморальной реальности сверхчеловека, б) переход из первой во вторую невозможно осуществить силами самого человека и в этом смысле он не является сугубо моральным действием. принципиальная новизнаэтики Ницше состоит в том, что в неё прорыв по ту сторону добра и зла обосновывается как моральное, человеческое деяние. «Человек есть мост, а не цель».

     В этом смысле пессимистичная этика Ницше  оказывается более оптимистичной, чем все оптимистические этические теории до него.¹⁸

     Однако  это лишь одна точка зрения. Каждое поколение будет находить для  себя что-то важное в учениях Ницше  и Канта. Главное, чтобы то, что мы брали для себя, было гуманным.  
 
 
 
 
 
 

Источники: 

1. Кант И. Основы  метафизики нравственности // Соч.  в 6 т. Т. 4

-  М., 1965.

2. Кант И. Критика  практического разума // Соч. в  6 т.- М., 1965

3. Ницше Ф.  По ту сторону добра и зла  // Избранные произведения. – М.: Сирин, 1990

4. Ницше Ф.  Так говорил Заратустра. – М.: АСТ, 1999.

5. Гусейнов А.  А., Апресян Р. Г. Этика. –  М.: Гардарика, 1998

6. Гулыга А.  В. Кант. 2-е изд. – М.: Мол.  гвардия, 1981

7. Соловьёв В.  С. Идея сверхчеловека. Соч.  в 2-х тт. Т. 2. – М.: 1988

8. Кассирер Э.  Жизнь и учение Канта. –  М.: 1997

9. Гулыга А.  В. Немецкая классическая философия.  Гл. 11. – М.:, 1986

10. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия  от истоков до наших дней. Т.4.–  СПб: 1997

11. Баскин Ю.  А. Кант. – М.: Юрид. лит. 1984

12. Современная  западная философия. Словарь.  – М.: 1998

13. Гусейнов  А. А. Великие моралисты. –  М.: Республика, 1995.