Учение о морали в работах Ницше и Канта

Учение  о морали в работах Ницше и  Канта 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

План: 

1. Вступление.
2. Глава 1. Взгляды Ницше и Канта на:

• абсолютность морали

• отчуждённый характер морали
• всеобщность морали

3. Глава 2. Этический идеал человека для Ницше и Канта:

• социальное происхождение
• путь к этическому идеалу
• добродетели

4.  Заключение  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Вступление

    Для своего исследования я выбрала учения о морали и представления об идеальном  человеке двух великих философов  – Фридриха Ницше и Иммануила  Канта.

    Обозначая своеобразие своей этики морали, Кант писал: «Все понимали, что человек своим долгом связан с законом, но не догадывались, что он подчинён только своему собственному и тем не менее всеобщему законодательству и что он обязан поступать, лишь сообразуясь со своей собственной волей, устанавливающей, однако, всеобщие законы согласно цели природы».¹

    Для Канта долг – чистота нравственного  мотива и твёрдость нравственных убеждений. Через долг утверждается и всеобщность морального закона, и внутреннее достоинство личности. Индивидуальная воля может трансформироваться во всеобщую, а добродетель соединиться со счастьем в том случае, если личность в самой себе найдёт ту твёрдую нравственную опору, которую она раннее ошибочно искала во вне – в природе, в боге, в общественной среде.

    Этика Канта систематически разработана  в трёх произведениях: «Основы метафизики нравов» (1785), «Критика практического  разума» (1788), «Метафизика нравов» (1797). К ним примыкают составленные по позднейшим записям лекции по этике. Вокруг этих основных трудов группируется большое количество произведений, рассматривающих моральные проблемы в связи с другими вопросами: «Ответ на вопрос: что такое просвещение» (1784), первая часть «критики способности суждения» (1790), «Религия в пределах только разума» (1793), «О вечном мире» (1795), «Антропология с прагматической точки зрения» (1798) и др.

    Что касается Ницше, то он, наверно, был  самым необычным из всех моралистов. Он утверждал мораль через её критику, даже радикальное отрицание. Он исходил из того, что исторически сложившиеся и получившие господство в Европе формы морали стали основным препятствием на пути возвышения человека и установления между людьми искренних отношений.

    Для Ницше был важен вопрос о ценности "неэгоистического", об инстинктах сострадания, самоотречения, самопожертвования, которые Шопенгауэр, великий учитель Ницше, "так долго подкрашивал, боготворил, переносил в потусторонний мир", но именно к инстинктам во Фридрихе росла всё более глубокая подозрительность, скрытый скептицизм: "Именно здесь видел я опасность для человечества, его высшую приманку и искушение - но к чему? к отрицанию? Именно здесь видел я начало конца, остановку,…усталость, восстание воли против жизни, нежно и уныло заявляющей о последней болезни".  В силу того, что задача о ценности сострадания и морали, построенной на сострадании, кажется чем-то случайным, сомнительным, философ выдвигает новое  требование: человеку необходима критика моральных ценностей, надо, наконец, усомниться в самой ценности этих ценностей. Ницше считает, что слишком долго люди принимали ценность моральных ценностей за данную, за факт, считали её несомненной и неоспоримой: "…до сих пор нисколько не сомневались и не колебались считать "хорошего человека" более ценным, чем "дурного", более ценным в смысле успеха, полезности, успешности по отношению к человеку вообще (в том числе и будущности человека)". Но никто не задавался вопросом: а если бы было справедливо обратное? Если бы доброе было бы симптомом регресса, а следовательно представляло бы опасность, соблазн, яд, посредством которого современность живёт на счёт будущего? Может быть живёт удобнее, более безопасно, но и в более мелком стиле, пошлее?

      Не  мораль ли виновна в том, что никогда  не будет достигнута возможная сама по себе мощность и  красота типа человек?

      Не  является ли мораль опасностью самою  опасною из всех опасностей?..

    Ницше понимал философию как этику. Источниками его этики являются не только книги, в названиях которых  содержатся моральные термины  - «Человеческое, слишком человеческое», «По ту сторону добра и зла», «К генеалогии морали», но и все основные философские тексты, прежде всего самые программные из них – «рождение трагедии из духа музыки», «Так говорил Заратустра».

    Итак, теперь углубимся в учения этих двух философов. 
 
 
 
 
 
 

Глава 1 

    Особенности морали в учениях Ницше и Канта. 

    Об  абсолютности морали 

    Во  Введении к «Основоположению метафизики нравов» Кант формулирует исходную аксиому своей теоретической  этики: «Каждому необходимо согласиться, что закон, если он должен иметь силу морального закона, т. е. стать основой обязательности, непременно содержит в себе абсолютную необходимость». Когда, к примеру, говорится «не лги», то имеется в виду, что этого нельзя делат никому, никогда и ни при каких условиях, этого нельзя делать не только человеку, но и любому другому мыслимому существу, если оно находится на уровне человека или стоит выше его. Как скажет Кант впоследствии в одном из своих произведений, этого нельзя делать даже ради спасения друга. Столь же категоричными, безусловными являются все другие моральные нормы. В нравственных законах задаётся абсолютный предел человека, та первооснова, последняя черта, которую нельзя переступить, не потеряв человеческого достоинства. Так как нравственная обязательность имеет абсолютный характер, то её истоки «должно искать не в природе человека или в тех обстоятельствах, в которые он поставлен, а a priori исключительно в понятиях чистого разума».

    В нравственности речь идёт не о законах, «по которым всё происходит», а о законах, по которым «всё должно происходить». Исходя из этого, Кант чётко разводит два вопроса:

    а) Каковы принципы, законы морали;

    б) как они реализуются в опыте  жизни.

    Соответственно  и моральная философия разделяется  на две части: на априорную и эмпирическую. Первую Кант называет метафизикой нравственности, или собственно моралью, а вторую – эмпирической этикой, или практической антропологией. Соотношение между ними такое, что метафизика нравственности предшествует эмпирической этике или, как выражается Кант, «должна быть впереди».

    Идея, согласно которой чистая  (теоретическая) этика независима от эмпирической, предшествует ей, или, что одно и  то же, мораль может и должна быть определена до и даже вопреки тому, как она явлена в мире, прямо  вытекает из представления о нравственных законах как законах, обладающих абсолютной необходимостью. Понятие абсолютного, если оно вообще поддаётся определению, есть то, что содержит свои основания в себе, что самодостаточно в своей неисчерпаемой полноте. И абсолютной является только та необходимость, которая ни от чего другого не зависит.

      Поэтому сказать, что моральный  закон обладает абсолютной необходимостью, и сказать, что он никак не зависит от опыта и не требует даже подтверждения опытом, - значит сказать одно и то же.

    Чтобы найти моральный закон, надо найти абсолютный закон. Что же может быть помыслено в качестве абсолютного начала? Добрая воля – таков ответ Канта. «Нигде в мире, да и нигде вне его, невозможно мыслить ничего, что могло бы считаться добрым без ограничения, кроме доброй воли». Под доброй волей он понимает безусловную, чистую волю, т. е. волю, которая сама по себе,  до и не зависимо от каких либо влияний на неё, обладает практической необходимостью. Говоря по другому, абсолютная необходимость состоит в «абсолютной ценности чистой воли, которой мы даём оценку, не принимая в расчёт какой-либо пользы».²

    Для Ницше существуют много различных  моралей, самое общее и самое  важное различие между ними состоит  в том, что они подразделяются на два типа: мораль господ и мораль рабов. Под моралью рабов он понимал мораль, которая сформировалась под воздействием античной философии и христианской религии. Она стала в Европе господствующей и ошибочно воспринималась европейским общественным сознанием в качестве синонима морали вообще.

    Прежде  всего Ницше утверждает, что рабской  делает мораль сама претензия на безусловность, абсолютность. В этом случае мораль идентифицируется с идеалом, совершенством, последней истиной, словом, неким  абсолютным началом, которое бесконечно возвышается над реальными индивидами и в перспективе которого их природное существование выглядет исчезающее малым, ничтожным. «Водрузить идеал – идеал «Святого Бога» - и перед лицом его быть осязаемо уверенным в своей абсолютной недостойности. О, эта безумна жалкая бестия человек!»

    Восклицая это, Ницше ясно понимал, что человек  хитрой выдумкой о недосягаемом абсолюте отвоёвывает себе право быть маленьким, жалким, недостойным. Следовательно, само представление об абсолютных идеалах  является ложным. На самом-то деле они  нужны человеку не сами по себе, не в их абсолютности, а в их особой функции, позволяющей человеку примириться со своей малостью. Ницше называет их неразбавленными спиртными напитками духа. ³ 

О характере отчуждённости  морали 

    Кант  в своих работах пишет, что  единственно, что изначально предопределено в человеке, —  это его стремление к счастью; самые фундаментальные потребности и интересы людей в конечном счете сводятся к достижению блаженства. Но если даже эту фундаментальную природу человека можно отличить от наличной психологии людей и предписать человеку некий “истинный” интерес и стремление в отличие от его непосредственных, фактических склонностей и желаний, то все равно в этом случае мораль будет сведена к некоторому «разумному эгоизму». Кант рассуждает здесь прежде всего как моралист, с точки зрения самого нравственного сознания, последовательно проводя собственную логику. В данном случае он отстаивает чистоту морального мотива. Принцип счастья, говорит Кант, «подводит под нравственность мотивы, которые, скорее, подрывают и уничтожают весь ее возвышенный характер, смешивая в один класс побуждения к добродетели и побуждения к пороку и научая только одному —  как лучше рассчитывать, специфическое же отличие того и другого совершенно стирают».⁴ Если нравственность основывать на стремлении человека к счастью, то побуждение к действию, пусть даже правильному, будет обременено инородными, не свойственными самой морали мотивами — надеждой на достижение успеха, на обретение блаженства в этом или потустороннем мире, на вознаграждение добродетели, наконец, на получение внутреннего удовлетворения от сознания правильности своих поступков. Подлинно же моральный настрой человека должен состоять в том, чтобы не ожидать наград ни в этом, ни в ином мире, а исполнять свой долг безотносительно к каким-либо надеждам, пусть даже желание счастья —  неискоренимое естественное стремление человека.

      Мораль, как считает Кант, нельзя рассматривать  лишь как способ достижения какого-то результата. При такой интерпретации  нравственность превращается в чисто техническую, прагматическую задачу, в вопрос о «благоразумии», умении и способности эффективно достигать поставленные цели. Такие принципы действия, конечно, имеют место в человеческой жизни; Кант называет их условными, гипотетическими императивами: если желаешь достичь такого-то результата, следует поступать так-то. Но все дело в том, что такие правила, определяя средства (методы, способы, пути, технику) осуществления искомой цели, оставляют в стороне вопрос об определении самих целей. Действительно, моральные требования к человеку нельзя свести к каким-то техническим предписаниям, которые указывают лишь то, как можно наиболее эффективно достигнуть преследуемую цель. Во-первых, далеко не каждая цель может быть признана нравственной; успешное действие может иметь и противоморальную направленность. Во-вторых, даже во имя благой цели могут быть применены средства, притом эффективные, кои могут быть аморальными.

Таким образом, гипотетический императив, будучи руководством к действию технического порядка, еще ничего не говорит о нравственном характере действия. Целесообразность вовсе не всегда совпадает с требованием морали —  вот какая проблема возникает в данном случае. Решение ее сводится к следующему:  в жизни люди преследуют различные цели, но из этих —  особенных, частных, «эмпирических» — целей еще невозможно вывести нравственность. Напротив, это нравственность признает правомерными одни и осуждает другие цели. Стало быть, не понятие цели обосновывает моральное долженствование, а наоборот, эмпирические цели могут быть обоснованы или отвергнуты с точки зрения морали. Поэтому «цель, которую ставят, уже предполагает нравственные принципы. Например, идея высшего блага в мире... следует из морали, а не есть ее основа».⁵

    Для Канта нравственное начало сводится лишь к субъективному сознанию долга. Необходимость действия из уважения к нравственному закону Кант и называет долгом. Долг есть субъективный принцип нравственности. Как категорический императив есть единственный нравственный закон, так долг есть единственный нравственный мотив. Долг, как его понимает Кант, есть практическое принуждение к поступку из-за уважения к нравственному закону и только по этой причине. И другого нравственного мотива не существует. Всё, что совершается по склонности, не имеет отношения к нравственности и не может рассматриваться в качестве её субъективного основания, даже если этой склонностью является любовь, симпатия и иные, так называемые альтруистические чувства. Эту позицию Канта нельзя понимать так, будто здесь речь идёт о дискредитации чувственной природы человека, аскетизме и скрытом ханжестве, как иронизировал И. Ф. Шиллер, о том, что человек правильно поступает тогда, когда он следует долгу с отвращением в душе.