Славянофилы и западники. Проблемы и перспективы современной цивилизации

Западники, как и славянофилы, верили в высокую историческую миссию России, но прийти к ее осуществлению она  сможет, считали они, лишь освоив и  преодолев исторический опыт Европы. Быть европейскими русскими и русскими европейцами - вот тезис, с которым  выступили западники, отстаивая  необходимость исторического движения России в общем направлении западной цивилизации. Важнейшим достоянием последней они считали "уважение к лицу" Для них человеческая личность была "выше истории, выше общества, выше человечества" (В.Г. Белинский) Развивая этот тезис, западники поднялись до его высшего обобщения, не может быть свободной личности в несвободном обществе

В наиболее развернутом виде эта  идея была обоснована К.Д Кавелиным (1818-1885), сыгравшим роль своего рода связующего звена между поколениями сороковых и шестидесятых годов и сумевшим корректно ввести историософскую мысль России в контекст мировой общественной мысли Движущей пружиной исторического процесса, согласно Кавелину, является человек Историю творят люди; результаты их деятельности слагаются в условия исторической жизни, определяющие ее ход и вариативность развития. Поэтому-то разумность исторического процесса, его нравственное совершенство определяется положением человека в обществе, признанием его безусловного достоинства. Достоинство человека, обеспечение условий для всестороннего развития личности и ее самореализации является важнейшим критерием исторического прогресса. Народы, приносящие личность в жертву каким бы то ни было внешним целям, выпадают, по крайней мере на время, из исторического процесса, что обрекает их на отставание в развитии всех форм общежития».³

«В русле полемики западников и  славянофилов Александр Иванович Герцен (1812 - 1870) занимает особое место. Он не только принадлежал к партии западников, но и в определенном смысле возглавлял ее, был ее идейным вождем, переняв  эту миссию от П.Я. Чаадаева, который  оставался как бы над схваткой.

В состав западнической партии входили каждый со своими индивидуальными пристрастиями и колебаниями. Н.П. Огарев, В.Г. Белинский, Т.Н. Грановский, В.П. Боткин, И.С. Тургенев, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, М.А. Бакунин, И.П. Галахов, П.В. Анненков и др.

Западникам приходилось вести  идейную борьбу на два фронта: против идеологии “официальной народности”, которую со страниц журнала “Москвитянин”  проповедовали М.П. Погодин и С.П. Шевырев, и против собственно славянофилов.

Водораздел между этими двумя  группами передовой интеллигенции  своего времени проходил по линии  понимания исторического процесса и места в нем России. В отличие  от славянофилов, исходивших из того, что  Европа, отжившая свой век, загнивает, и настаивавших на исключительном своеобразии исторического развития России.  Западники утверждали принцип всеобщности исторического развития человечества, получивший в силу ряда обстоятельств наиболее адекватное и полное выражение в Западной Европе, в силу чего ее исторический опыт приобрел универсальное значение.

Для западников, Герцена в первую очередь, современная николаевская Россия, утвердившаяся на крови декабристов  и выступающая в роли жандарма Европы, представлялась кошмаром. Первые годы, следовавшие за 1825 годом, были, по его свидетельству, ужасающими. Только лет через десять общество очнулось в атмосфере порабощения и  преследований. И им овладела глубокая безнадежность и общий упадок сил. Среди части дворянской интеллигенции  получил распространение национальный нигилизм, пессимистически отчужденное  отношение ко всему русскому, некоторые  увидели спасение в сближении  с Западом на почве католицизма (С.П. Печерин, И.С. Гагарин, отчасти П.Я. Чаадаев)».⁴

Главной ошибкой западничества, по мнению Данилевского, было принятие европейского культурно-исторического типа с  его ценностями за общечеловеческий с ценностями общечеловеческими и соотнесение этих ценностей с несоответствующими им специфическими национально-русскими.

«Пафос Герцена в другом: не отрицая закономерности исторического процесса, он решительно отвергал идею его предопределенности, равно как и все претензии на выстраивание истории по заранее предписанному ей разумному плану.

В соответствии с исходной посылкой "собственной эмбриогении истории" Герцен утверждал в качестве общей закономерности как природы, так и истории многообразие путей и форм развития, многообразие вариаций на одну и ту же тему, наряду с созданием совершенно новых форм. История, равно как и природа, способна "одействорять все возможности", "она бросается во все стороны, толкается во все ворота, творя бесчисленные вариации на одну и ту же тему". Но отстаивая тезис об импровизационном начале истории, о "растрепанной импровизации истории", Герцен вместе с тем подчеркивает свойственную ей тенденцию к стабильности. Старые формы не стираются новыми, но изживаются рядом с новыми, хотя, конечно, никто не гарантирует от катастроф. История, как и природа, экономна в своем развитии, она не бросает на произвол однажды найденные жизнеспособные формы, предоставляя им шанс развиться вполне, когда для этого сложатся благоприятные условия. Правда, может случиться так, что новые исторические образования, представляющиеся на первых порах слабыми и нежизнеспособными, тихо вызреют под покровом мощных систем и придут им на смену. Из этого утверждения Герцен делал важный вывод, что и принадлежность России к европейской цивилизации отнюдь не обрекает ее, как это утверждали в своем полемическом запале славянофилы, идти тем же путем, что и романо-германские народы, и повторять ими же пережитые социальные формы. У России могут быть свои, быть может, более перспективные, вариации на тему "европейской цивилизации"».

 

Итак, западничество и славянофильство - две противоположные, но и вместе с тем взаимосвязанные тенденции  в развитии русской философской  мысли, наглядно показавшие самобытность и большой творческий потенциал  русской философии XIX в.

«Можно констатировать, что оригинальная русская философия оформилась именно в николаевскую эпоху. Период реакции  делал невозможной открытую политическую жизнь, публичную политику. Но, как  и через сто лет в советскую  эпоху, цензура будет провоцировать  расцвет «подцензурной» духовной жизни. Нерешенные экономические и политические проблемы стали обсуждаться в  иной — философской форме. А трибуной такой духовной жизни стала литература и журналистика.

В центре философских споров XIX века — вопрос о самобытности России, об общем и особенном в ее развитии. Понятно, что обсуждение таких проблем  не могло не затрагивать реформаторской деятельности Петра и ее последствий  для России. Для XVIII века в целом  было характерно положительное отношение  к петровским реформам. Но вследствие засилья немцев в государственной  жизни, а также после войны  с Наполеоном в XIX веке появляется оппозиция  к петровским реформам. В роли такой  оппозиции выступили так называемые славянофилы. Их оппонентами стали  западники. Но тем и другим предшествовал  П.Я. Чаадаев — первый русский  философ, который поставил вопрос об исторических судьбах России.

Еще раз подчеркнем, что русская  философия XIX в. развивалась совсем не так и не там, где развивалась  западноевропейская философия. Как  известно, Гегель был не только профессором, но и ректором Берлинского университета. Философия в Западной Европе развивалась  в основном в университетах. Но в  России в XIX веке университетская философия  влачила жалкое существование и  даже тогда, когда она была высочайше  разрешена. Приглашенных профессоров-немцев часто изгоняли по подозрению в различных  «ересях». Их третировали студенты, которые про известнейшего в  то время историка философии Буле говорили: есть у нас профессор  Буле, строит нам он черта в стуле. Своих профессоров почти не было. А в последний период николаевского  правления философия была просто напросто запрещена для преподавания в университетах и оставалась только в духовных академиях. Естественно, что в духовных академиях философия была лишь религиозного направления».⁵

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Проблемы и перспективы современной цивилизации

 

Сегодня уже вызрело представление  о том, что мы находимся на переломном этапе, ближних подступах к вступлению в новое историческое измерение. С напряженным вниманием всматриваются  христианские богословы в 2000 г. от Рождества  Христова. Умножаются грозные пророчества. Апокалиптические умонастроения выражаются на страницах печати. “Философия конца”, пронизывающая весь текст Откровения Святого Иоанна Богослова, завершающей главы Библии, сейчас актуализируется. Об этом говорят в проповедях и пишут в религиозных изданиях, предвещается появление Антихриста и затем второе пришествие Христово. «Глаголь вещие» уже звучат–эта нота становится все более громкой.

Трагические предсказания звучат не только в христианских храмах. И  в мусульманских мечетях все  чаще раздаются тирады типа: “О, рабы Аллаха, я боюсь для вас ужасного наказания”. Появляются “персонажи”, объявляющие себя пророками и  грозящие бедствиями. Что уже говорить о многочисленных сектах. Все их устремления замешаны на идее грядущей катастрофы.

Один за другим ставятся зловещие диагнозы, что мир находится на одной из последних ступеней духовной нищеты и деградации, что вот-вот  обрушатся на головы людей невиданные ранее жестокие войны, губительные  для земли, ураганы, землетрясения, что не менее 90% землян будет испепелено, уничтожено и т. д., и т. п.

Грустно смотрит на происходящее и  наша российская интеллигенция. Один из наиболее ярких и честных прозаиков  последних десятилетий Юрий Нагибин  в начале 80-х гг. писал в своем дневнике, опубликованном в 1995 г. «Похоже, сейчас могучий органический и неорганический мир постигло полное разочарование,– институт, именуемый “человечество”, будет закрыт навсегда. А Земля, отмывшись в воздушном океане, поплывет дальше в своей изначальной чистоте».

Люди рационального мышления, ученые и социологи полагают, что грядущий век несет в себе противоречивые возможности как взлета, так и упадка. Они настаивают на том, что мы вступаем в многомерный мир и возникает новая неведомая еще модель мировой цивилизации. Теоретики «по-стпрнгожинской» формации толкуют 9 вхождении человечества в зону точек бифуркации, обозначившегося разлома, поворота истории в непредсказуемом направлении. Ввиду этого представляется правомерным вновь применить введенное К. Ясиерсом понятие «осевого времени», но уже не к прошлому (между 800 н 200 г. до н.э.), а к нынешним событиям, актуальным свершениям современников.

Действительно, привычный мир XX в., насыщенный бурными событиями, на наших  глазах стремительно трансформируется, преображается коренным образом. Мы смотрим в лицо новому историческому  времени.

Сейчас уже ясно, что без “раздумий” в масштабе человечества” нельзя продуктивно проанализировать ни одной  локальной задачи на ином уровне: континента, страны, региона, города и т. д. Любые  кризисы в экономике и политике, в преуспевающих или отстающих  странах, глубинные или поверхностные  по сути дела, есть проявление общего кризиса, сотрясающего человеческую цивилизацию. Политики н экономисты разных направлений  все чаще приходят к выводу, что  наступает кризис современной мировой  цивилизации, охвативший природу, мировую  экономику, политические отношения, культуру, и особенно самого человека.

 

 

 

 

 

2. глобальные  проблемы.

 

Характеризуя глобальную ситуацию конца века, следует отметить, что человечество, будучи сущностное единым, вместе с тем представлено неисчерпаемым многообразием динамичных социокультурных форм. Высочайшие достижения общечеловеческого прогресса выражены в высокой технологии, эффективном промышленном и сельскохозяйственном производстве, разветвленной информационной сети, мире утонченного искусства. В то же время в ряде регионов земного шара сохраняются реликтовые, архаические образования, сотни и сотни миллионов людей не имеют возможности пользоваться благами цивилизации, влачат существование аутсайдеров

Первая угроза термоядерного пожара. Призрак «судного дня», «омницида», глобального уничтожения всех и вся все еще бродит по планете. Возможности возникновения «всесжигающего пламени» и последующей «ядерной зимы» отнюдь не абстрактны, у них есть зримые черты. Еще 38-я сессия Генеральной Ассамблеи ООН объявила подготовку и развязывание ядерной войны величайшим преступлением перед человечеством. В Декларации ООН 1981 г. о предотвращении ядерной катастрофы было заявлено, что с законами человеческой морали и высокими идеалами Устава ООН несовместимы любые действия, подталкивающие мир к ядерной катастрофе. Тем не менее ядерные вооружения не прекратились. Мораторий на подземные ядерные испытания нарушается то Китаем, то Францией, то другими членами “ядерного клуба”. Люди Земли еще не перестали быть заложниками атомной мифологии и ядерных маньяков. Далеко не все еще осознали, почувствовали, что ядерная мощь не столько мускулы, сколько раковая опухоль.

Сейчас вроде бы уменьшилась  опасность прямого военного столкновения ядерных сверхдержав, но при этом не исчезла, а даже увеличилась угроза слепой технологической случайности – «чернобыльского варианта». Кстати, до сих пор не установлены причины катастрофы на Припяти. Есть немало версий, но версии еще не истина. Любая техника, как свидетельствует история, когда-либо ломается. И абсолютной гармонии от повторения Чернобыля никто не дает. Нельзя забывать, что на планете сейчас работает более 430 атомных электростанций, их количество увеличивается. Армения восстановила свою АЭС, Китай намерен построить 15 новых атомных станций.

К тому же идет расползание атомной  технологии. Уже готовы к производству ядерного оружия Индия, Пакистан, ЮАР, Израиль и ряд других государств. Нарастает опасность попадания ядерного оружия в руки безответственных политических авантюристов и даже криминальных элементов.

Вторая угроза – надвигающаяся  близость экологической катастрофы. Колыбель наша и обитель в опасности. История распорядилась так, что  земная природа, наша экологическая  ниша испытывает состояние нарастающей  нестабильности. Отношение «человек–природа»  по своей значимости начинает перекрывать  наши экономические заботы, политические хлопоты и теоретические словопрения.

В чем же суть экологической угрозы? В том, что растущее давление антропогенных  факторов на биосферу может привести к полному разрыву естественных циклов воспроизводства биологических  ресурсов, самоочищения почвы, вод, атмосферы. Это порождает “коллапс”– резкое и стремительное ухудшение экологической  обстановки, что может повлечь  за собой скоротечную гибель населения  планеты. О грядущих деструктивных  процессах говорят уже достаточно давно. Приводилось и приводится множество зловещих фактов, цифр, оценок. Не говорят, а уже кричат об уменьшении количества кислорода в атмосфере, нарастании “парникового эффекта”, расползании  озоновых дыр, безостановочном загрязнении  природных вод. Подсчитано, что не менее 1 миллиарда 200 миллионов человек  живут, испытывая острую нехватку питьевой воды. Биологи фиксируют, что ежедневно  в результате деятельности человека мир теряет 150 видов животных и  растений. Станислав Лем указал еще на одно печальное обстоятельство: в XXI в. вымрут практически все дикие животные. Интенсивное сельское хозяйство истощает почвы в 20-40 раз быстрее, чем они могут естественно восстановиться.