Радикальный конструктивизм

В истории философии  не раз предпринимались попытки разрешить каким-то образом это главное эпистемологическое противоречие. Глазерсфельд тщательно анализирует такого рода попытки, выстраивая определенную цепь преемственности в традиции скептицизма, включающую в себя следующие ключевые имена: помимо указанных древнегреческих мыслителей, – представителей апофатического богословия Византии, Эриугену, Оссиандра и кардинала Беллармино, Карамюэля, всех трех британских эмпиристов – Локка, Беркли, Юма, далее – Бентама, Вико, Канта и – почти наших современников – Пирса, Джеймса, Дьюи, Поппера, Бриджмена, Юэкскюля, Файхингера, Бэйтсона, Витгенштейна, физиков Эйнштейна и Гейзенберга, психолога Кёлера, лингвиста Соссюра, Чеккато и, конечно же, Жана Пиаже. Давая оценку вкладу каждого из указанных мыслителей, Глазерсфельд особо подчеркивает эпистемологические утверждения Джанбаттиста Вико об операциональной природе знания, называя его «первым истинным конструктивистом».

Глазерсфельд  не одинок в своих философских  усилиях. Практически ни один из авторов-конструктивистов не обходится без философских обобщений своих научных концепций. Анализу вопросов, являющихся прерогативой спекулятивной (умозрительной) философии, достаточно много внимания уделяет в своих работах З. Шмидт. Немало страниц посвящено общим вопросам эпистемологии в исследованиях П. Ватцлавика, Х. фон Фёрстера, У. Матураны, Г. Рота, Н. Луманна, Г. Руша.

В рамках введения целесообразно дать краткую характеристику методологической позиции Глазерсфельда, являющейся ключевой не только в формировании философского контекста радикального конструктивизма, но и позволяющей провести достаточно четкое разграничение указанных выше двух проблемных полей на конструктивизм философский и концептуальный. Дело в том, что автор радикального конструктивизма претендует на разрешение указанного выше основного эпистемологического парадокса. Каким образом, становится понятным из приводимой ниже цитаты: «Помимо прочих, к такого рода основам принадлежит вопрос о соотношении между знанием и действительностью, и именно это является тем пунктом, по которому радикальный конструктивизм выходит за пределы традиционного сценария в эпистемологии. Коль скоро познание больше не понимается как поиск абсолютного (иконического) соответствия с онтологической действительностью, а лишь как поиск подходящего образа действия и способа маслить, традиционная проблема исчезает сама собой» [Glasersfeld 1998, S.36-37]. Именно такой шаг в интерпретации проблемы знания и познания Глазерсфельд называет радикальным («шокирующим»).

Cущность такого  рода новой радикальной теории познания становится понятной при обращении к тому конкретно научному материалу, к которому Глазерсфельд постоянно апеллирует в своей аргументации. Первичные теории (гипотезы) были сформулированы в строгих рамках тех наук, которые несут ответственность за добычу  экспериментального и первичного теоретического материала, будь-то психология, кибернетика или биология. Прошло немало времени и понадобилось немало труда прежде, чем эмпирические данные из лабораторий ученых и врачебных кабинетов стали обрастать философскими обобщениями. Ни генетическая эпистемология Пиаже, ни кибернетика второго порядка Фёрстера, ни теория аутопоэза Матураны-Варелы, ни коммуникационные эксперименты Ватцлавика не планировались как поиск решения основного эпистемологического парадокса. Более того, совершенно естественно, что в рамках указанных теорий этот вопрос не мог возникнуть спонтанно – для этого там просто не было предпосылок. Таким образом, радикальная эпистемология Глазерсфельда – это своего рода редукционистский подход к проблемам знания и познания, причем, не к проблемам, поставленным в строгом научно-экспериментальном контексте, в котором и сами-то понятия «знания» и «познания» претерпевают существенную смысловую перестройку, а к тем философским проблемам, которые формировались в течение тысячелетий в пределах западной культуры, в процессе эволюции европейской цивилизации. Радикальный шаг Глазерсфельда – это попытка рассмотреть представления одного феноменологического поля с позиций другого.

Итак, мы подошли  к другому проблемному полю конструктивизма, называемому в этой работе концептуальным. Коль скоро философия радикального конструктивизма базируется на определенных концепциях научного характера, то не меньший интерес представляет анализ самих этих концепций. Тем более, что большинство из них являются самодостаточными также вне всякой связи с радикальным конструктивизмом, как минимум, в тех областях знания, в рамках которых они были выработаны. К сожалению, эти области знания настолько обширны, что приходится выбирать лишь наиболее яркие концепции, которые либо а) напрямую привели к формированию научно-теоретического ядра конструктивистского дискурса, либо б) являются связующими звеньями с другими направлениями междисциплинарных исследований, либо в) развились вследствие применения на практике конструктивистского подхода. Несмотря на то, что такого рода концепции, направления мысли и подходы зачастую пересекаются друг с другом, условно их удается сгруппировать по некоторым исторически близким  областям знаний. По самым общим признакам целесообразно выделить три основные группы (подхода): психологическую, кибернетическую и биологическую. Каждая из них внесла свой собственный вклад в формирование конструктивизма и этот вклад может быть охарактеризован в виде того или иного аспекта конструктивистской  эпистемологии. Так, самое существенное, что было заимствовано Глазерсфельдом из работ психолога Пиаже – это утверждение о том, что любое знание конструируется субъектом в процессе организации собственного опыта. Его известная фраза «разум организует мир, организуя самого себя» имеет программное значение и может быть развернута в целый ряд конструктивистских тезисов. Огромное влияние на формирование конструктивистской позиции имело развитие кибернетического способа мыслить (именно так определяет кибернетику «Декларация американского кибернетического общества» 1983 года: «кибернетика - это образ мысли, а не собрание фактов»). Кибернетика имеет собственную богатую историю, однако такие понятия, как циклическая организация, информационная замкнутость, самореферентные системы, рекурсивные операции и многие другие шагнули далеко за ее пределы, сыграв немаловажную роль в становлении конструктивистского дискурса. Особое значение в рамках данного подхода имеют работы Хайнца фон Фёрстера, уделившего в своих исследованиях специальное внимание кибернетическим аспектам конструктивистской теории познания. Интересно отметить, что биологическое крыло конструктивизма практически неотделимо от кибернетического в силу того, что все, что говорится в конструктивизме об организации нервной системы и мозга, о когнитивных свойствах живых систем, о клеточном, иммунном и организменном аутопоэзе, концептуально было выковано, хотя и на биологическом материале, но исключительно в рамках кибернетического подхода. Тезис Матураны «жизнь есть познание» мог обрести силу лишь в контексте более общего учения о биосистемах. Более того, можно заметить, что ни один из корифеев кибернетики – Н. Винер, фон Нейман, Тьюринг, Мак-Каллок, Питтс, Эшби – не обошли своим вниманием вопросы жизни и познания. Еще один биологический аспект радикального конструктивизма смыкается, с другой стороны, с психологическим подходом. Как в генетической эпистемологии Пиаже, так и в современных трактовках эволюционного учения, понятие адаптации понимают не как соответствие приспособленного организма (его биологических и когнитивных качеств) своей окружающей среде, а исключительно как пригодность (viability) для продолжения собственного существование, выживания. Как мы увидим, понятие пригодности играет одну из главенствующих ролей во всей эпистемологии Глазерсфельда. Таким образом, все три обозначенные ветви конструктивизма – психологическая, кибернетическая и биологическая – могут быть разделены лишь условно, поскольку в конечном итоге служат одной и той же метаконцепции радикального конструктивизма.

Также важно  отметить тесную связь радикального конструктивизма с другим междисциплинарным дискурсом – теорией самоорганизации. По всей видимости, на сегодняшний день теория самоорганизации является наиболее активным поставщиком концептуального материала не только для планирования междисциплинарных исследовательских программ, но и для онтологических теорий новейшей философии. Точно также, как и конструктивизм, «“теория самоорганизации” на сегодняшний день является обобщением целого ряда концепций, известных под различными наименованиями...» [Krohn 1990, S.1]. Существенно то, что некоторые из этих концепций в одинаковой степени принадлежат обоим дискурсам. Так, наряду с известными теориями И. Пригожина, Г. Хакена, М. Эйгена, С. Холлинга, Е. Лоренца, Б. Мандельброта, Дж. Ловелока, С. Кауффмана, составляющими ядро теории самоорганизации, неизменно называют имена Х. фон Фёрстера (принцип порядок из хаоса), У. Матураны и Ф. Варелы (принципы аутопоэза и самореферентности). При этом лишь смещают акценты. В конструктивистском контексте первостепенное значение имеют эпистемологические утверждения, в то время как для теории самоорганизации важнее выводы, носящие онтологический характер. По сути дела, теоретическая база того, что было определено ранее как концептуальный конструктивизм, вполне может быть расширена за счет тех концепций теории самоорганизации, которые не включаются в нее явно. Многие методологические и философские установки являются общими на всем протяжении единой цепи: первичный эмпирический материал ® рабочие гипотезы конкретных наук ® отдельные концепции самоорганизации ® эпистемологические выводы. Очевидно, что, скажем, без теории диссипативных структур И. Пригожина или математических моделей и компьютерных симуляций М. Эйгена, С. Кауффмана, Дж. Ловелока и многих других, когнитивные концепции Пиаже, Фёрстера, Матураны и, далее, Глазерсфельда, Рота не были бы столь весомыми.

Таким образом, мы подошли к одному существенному  обобщению. Теория самоорганизации  имеет собственные эпистемологические приложения («Erkenntnistheoretische Implikationen» [Krohn 1990, S.105f]). Радикальный конструктивизм имеет собственную концептуальную базу. И поскольку при достаточно внимательном рассмотрении оказывается, что и тот и другой дискурс сформирован из материала, имеющего одни и те же научно-методологические корни, можно утверждать: радикальный конструктивизм является эпистемологией теории самоорганизации, теория самоорганизации является «онтологией» радикального конструктивизма. Смысл кавычек слова «онтология» станет понятным в дальнейшем, когда будет разъяснено, о какой именно «онтологии» идет речь. Ни один радикальный конструктивист не допустит даже намека на какие-либо утверждения, носящие прямой онтологический (метафизический) характер. Это – принципиальная позиция, которая постоянно провозглашается и подчеркивается авторами радикального конструктивизма (во многом, собственно говоря, благодаря чему его и считают радикальным).

Из тех теорий и областей знания, которые наиболее сильно испытали на себе влияние радикального конструктивизма, прежде всего следует  отметить социологию. Социология, как и многочисленные другие гуманитарные области, в которых конструктивизм нашел свои приложения, не может быть отнесена к непосредственным концептуальным первоисточникам, сформировавшим первичный конструктивистский дискурс в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов. Однако, применение конструктивистского подхода в указанной области знания оказалось чрезвычайно результативным и не только ввиду методологической эффективности подхода, но и потому, что в недрах самих гуманитарных наук давно существовали собственные традиции и подходы, носящие конструктивистский характер (особенно в педагогике и герменевтике). Излишне говорить о том, что, в свою очередь, гуманитарный материал несказанно обогатил конструктивистский дискурс. Практически ни один сборник работ по радикальному конструктивизму не обходится без статей на различные гуманитарные темы (по этике, лингвистике, теории литературы, герменевтике, логике, семантике, теории коммуникации, искусствоведению, культуроведению и, конечно же, педагогике).

Среди наиболее ярких работ по социологии, впитавших  в себя концептуальную базу конструктивизма  во всем ее богатстве, следует отметить книгу Никласа Луманна «Социальные  системы». Фактически, данная работа может  быть поставлена в один ряд с классическими  трудами Фёрстера, Матураны, Глазерсфельда и других конструктивистов. Ее особенность заключается в том, что она по своей сути выходит далеко за рамки социологии, что не социальные системы, как таковые, являются ее главным предметом, а то многообразие положений и выводов общефилософского характера, сделанных на материале общественных наук, которые послужили существенным вкладом в развитие общеконструктивистского дискурса. 

Как уже говорилось, единого учебника, излагающего конструктивистские воззрения в унифицированном виде, не существует. В каждом конкретном случае читателю самому приходится решать, на какой именно аспект конструктивистского дискурса ему следует обратить внимание. Литературу, составляющую здание дискурса радикального конструктивизма, можно охарактеризовать следующим образом.

Основная группа изданий включает в себя работы авторов, развитие идей которых привело к  становлению и формулированию конструктивистской эпистемологии. К ним относятся  работы P. Watzlawick, E. von Glasersfeld, H. von Foerster, H. Maturana, F. Varela, S. Schmidt, G. Roth, H. Schwegler, M. Hejl, G. Rusch, N. Luhmann, P. Janich (эрлангский конструктивизм), H. R. Fischer и других. Работы указанных авторов наряду с другими составляют содержание конструктивистских сборников, регулярно переиздающихся на английском или немецком языке. В настоящее время работы основных авторов конструктивизма также собраны в единые сборники-монографии, так что зачастую нет необходимости отыскивать оригинальные публикации, разбросанные по разным журналам, издаваемым в течение десятилетий. Более-менее полный список ключевых работ, составляющих собой конструктивист-ский дискурс, приведен в специальном библиографическом приложе-нии в конце книги.

К другой группе изданий следует отнести работы авторов, развитие идей которых также привело к возникновению и становлению конструктивистской философии, и чьи взгляды и теории по праву могли бы быть названы конструктивистскими (или преконструктивистскими), но которые не вошли в конструктивистский дискурс в явном виде либо ввиду времени их появления (как в случае философских предшественников), либо ввиду специфичности их концепций и принадлежности к области конкретных наук или других дискурсов (как в случае представителей теории самоорганизации). Философские и кибернетические предшественники перечислены выше, как и представители синергетического дискурса. Здесь я приведу ряд имен современных авторов, чьи работы вполне могут быть отнесены к конструктивистскому дискурсу: A. Andrew, H. Atlan, F. Benseler, O. Breidbach, F. Capra, H. Fischer, C. Fosnot, U. an der Heiden, E. Keller, W. Köck, L. Margulis, M. Namiki, S. Oyama, J. Probst, J. Richards, V. Riegas, P. Schuster, G. Teubner, J. Todd, W. Thompson, H. Ulrich, N. Vaz, M. Zeleny и многие другие. 
 
 

Кезин

4. Радикальный  конструктивизм 

     Радикальный  конструктивизм – новая, особая  форма натурализма в теории  познания. Основываясь на новых  подходах и интерпретациях в  биологии, особенно, исследованиях  в области нейрофизиологии, радикальный  конструктивизм выдвигает серьезные философские притязания. «Радикальный конструктивизм не проводит резкой дихотомии между философской теорией познания как метадисциплиной и эмпирическими науками, занимающимися познанием (Kognition). Перед нами натурализованная форма теории познания, которая ожидает ответа на эпистемологические вопросы не от философии, а от эмпирических наук (прежде всего, от нейродисциплин)». (12,19).

     Для  понимания специфики радикального  конструктивизма важно различать  два взаимосвязанных, но различных  уровня. Во-первых, уровень каузально-биологической реконструкции чувственного познания (Kognition). Во-вторых, мета-уровень теории познания, на котором развиваются определенные философские выводы, сделанные на основе биологических реконструкций. Если рассматривать радикальный конструктивизм как форму каузально-биологической реконструкции познания с претензией на философскую значимость, то его можно отнести к одной из версий эволюционной теории познания. (16, 149) Однако характер, содержание философских выводов радикального конструктивизма отделяют его других форм натурализма, в частности от эволюционной теории познания. В отличие от других известных форм натурализма, тяготеющих, как правило, к позиции реализма, радикальный конструктивизм занимает явно и даже нередко эпатажно выраженную антиреалистическую позицию. Ее суть состоит в отказе от каких-либо суждений по поводу объективного мира, понимании познания не как репрезентации объективного мира, а как конструктивной деятельности нейрофизиологических механизмов, в ходе которой создается, конструируется единственно доступная для нас феноменальная действительность.