Проблемы национальной идеи в современном российском обществе

     «Советский человек», по факту, прекратил существование, а «россиянин» пока остается - тоже по факту - не более чем фигурой речи. Так что попытки и общества и государства выработать «национальный идеал», «национальную идею», некий идеологический «цемент», способный скрепить гигантски разнородный российский социум, - вполне обоснованы; вопрос лишь в том, чтобы эти попытки не приняли характер аврала [5].  Иначе можно прогнозировать нарастание угроз подрыва целостности страны. Каковы нынешние тенденция подрыва целостности страны:

- увеличения социального и мировоззренческого разрыва между городским и сельским населением

- рост конфликтов на основе межрелигиозной розни

-   скрытая угроза «анклавной» обособленности территорий

- внутрисемейные конфликты в смешанных семьях

     Э.А.Баграмов  в статье «Национальная проблематика: в поисках новых концептуальных подходов» пишет: «Недаром говорят, что новое - это хорошо забытое старое. Прочитайте внимательно еще раз труды К.Д. Ушинского, В.О. Ключевского, П.Ф. Каптерева, С.И. Гессена, П.И. Новгородцева. Вы увидите, что упомянутая  «Концепция духовно-нравственного развития...» возвращает в педагогику категорию воспитательного идеала, восходящего к идеям названных русских ученых-педагогов. Этот возврат ставит на прочный теоретический фундамент такие важнейшие педагогические концепты, как целеполагание, задачеопределение, идеалосообразность. Что это значит для современного российского образования? В частности - необходимость любые инновации проверять на соответствие целям, ценностям, идеалам и задачам, которые формируются в триедином социокультурном пространстве «личность - общество - государство». А не в пространстве интересов отдельных групп» [6].

   Россия - полиэтнична. И эта полиэтничность - в отличие от ряда других стран - есть результат длительного исторического процесса, а не современных миграционных перемещений в рамках рынка труда. В силу этого, важнейшим фактором  единства страны являются исторические духовные связи, культурное взаимодействие людей разных национальностей. Фундамент этих связей во многом закладывается в школе, что и определяет ее культурную и политическую роль. И это диктует необходимость самого серьезного и ответственного отношения  и к  самой школе,  и к ее проблемам.

  Важно отметить, что В.М.Борисов, изучавший национальное самосознание в 70-х годах XX века, то есть в эпоху советской власти, пишет в статье «Личность и национальное самосознание», что «идеологическая глыба, долгие годы давившая русскую жизнь и мысль, - сделала свое дело: русское самосознание выбирается из-под нее навстречу неведомому будущему. Как никогда расщепленным... Униженный и оглушенный русский народ, как никогда, нуждается в том, чтобы вновь осознать себя личностью, свободно избирающей свои исторические пути». У Борисова впервые прозвучала мысль об обусловленности статуса субъекта мировой истории национальным самосознанием [7].

  Национальное самосознание было, но существовало в несколько ином виде: это было национальное самосознание советского народа. И, несмотря, на отождествление советского и русского, советское национальное самосознание базировалось на марксистско-ленинском учении, а не на основах русской историософии, впервые поставившей проблематику национального самосознания и русской идеи.

Глава 2. Национальная идея в условиях глобализации 

     Сегодня, в условиях мирового экономического кризиса становится очевидным, что рост взаимных связей, взаимной зависимости людей, этнических общностей, государств ведет одновременно к их взаимной уязвимости. Каждая страна ищет свой путь выхода из кризиса. Обещанного идеологами глобализма приобщения менее развитых в экономическом отношении стран, вступивших на путь модернизации, к общему эталону развития явно не получилось. Неравномерность экономического развития стран или даже регионов внутри той или иной страны сохраняется. Она питает националистические настроения этнических общностей, не желающих тратить свои силы и ресурсы на общий подъем, и готовых обособиться как нация, чтобы в одиночку добиваться преимуществ в конкурентных отношениях.

    Американская доктрина глобализации имеет в виду обеспечение интересов и мирового лидерства США и утверждение англо-саксонской модели капитализма как универсальной модели для всего мира. В то же время широкие круги общественности во многих странах мира отстаивают демократические формы глобализации, не становясь на позиции голого антиамериканизма и антизападничества. Единение этих сил во имя сохранения мира, искоренения терроризма, спасения окружающей среды, предотвращения опаснейших болезней, развития беспрепятственного торгового, культурного сотрудничества, свободных информационных связей, спортивных состязаний и т.п. - это, в сущности, лозунг солидарности, позволю себе сказать, интернационализма в его новой гуманистической сути, сохраняющей национальное начало и не скованной доктриной классовых противоположностей.

     Состояние сознания людей, вовлеченных в процессы глобализации, таково: малая часть населения интегрирующихся государств приемлет «космополитические ценности», тогда как подавляющее большинство (более 85%) идентифицирует себя с локально-региональными национальными ценностями и ориентирами, справедливо пишет российский философ Н.В. Мотрошилова. Человечество всегда решало и решает и конкретные и общие задачи достижения единства при наличии и многообразном проявлении различий. Прогресс цивилизации предполагает и объединение отдельных стран, а в тенденции - регионов и континентов в совокупную, и именно глобальную всечеловеческую целостность. И все это «при постоянном существовании уникально-единичного, регионально-особенного, при непременном порождении той же цивилизацией многообразных противоречащих друг другу дифференций, различий, при их противостоянии и борьбе, в которой гибли отдельные цивилизационные формы, но все-таки выживала цивилизация в целом» [8].

     Ставшая расхожей фраза «Патриотизм - это любовь к своему народу, а национализм - ненависть к другим» теряет смысл, если включить в патриотизм как позитивное чувство присущую национализму (в той или иной форме) любовь к своему народу. Тогда негативная часть национализма уйдет в понятия «национальное чванство, высокомерие», «национальный эгоизм», «национальное недоверие», «шовинизм» и т.д. Отметим, что отечественная традиция видеть только негативное содержание национализма, доведенная до предела в советскую эпоху как антипод интернационализму, звучит диссонансом для международного - как на Востоке, так и на Западе - восприятия национализма как привязанности к своей нации, не обязательно предполагающей неприязнь к другим народам. Тем более, что понятие «нация» на Западе нередко употребляется как синоним государства.

     Исходя из этого, понятиями, составляющими концентрированную основу этнонациональной политики Российской Федерации, могли бы стать, как представляется современным ученым:

- российский суверенитет,

- патриотизм,

- гражданское и межнациональное согласие (взаимодействие, непримиримость к ксенофобии и расизму),

 - гуманистический интернационализм (очищенный от былых бюрократических и авторитарных наслоений, вполне аккумулирующий рациональное содержание национальных чувств и ориентаций многонационального народа России) [9].

     Нельзя не отметить, что философия интернационализма, свободная от былых ультрарадикальных толкований (например, ошибочного утверждения большевистских руководителей, будто интернационалисты готовы идти на величайшие национальные жертвы ради победы над всемирным капиталом) в отличие от космополитизма, отражает диалектику национального и общечеловеческого. Добиваясь умелого сочетания, а в необходимых случаях подчинения частного общему, новый гуманистический интернационализм мог бы демонстрировать свою способность поддерживать живые ростки национального или подлинно всенародного опыта, сплачивать людей, страны и нации в борьбе за права человека и права народов.

     В XIX и в значительной степени ХХ веке капитал был организован, прежде всего, на национальном уровне. Для защиты своих интересов рабочему классу мало было сплочения в рамках отдельных стран, требовалось бороться против национальной замкнутости и развивать солидарность с трудящимися других стран (пролетарский интернационализм). На стыке ХХ-XXI веков ситуация меняется. Создав в экономически развитых странах систему социальной защиты на национальном уровне, в рамках национальных государств, трудящиеся, средние слои, национальная буржуазия ищут пути сопротивления экспансии интернационализированного капитала. Ведь глобализм в своих негативных проявлениях - это угроза не только наемному труду, но и широким слоям нации, которые объективно заинтересованы в сохранении национальных государств, их суверенитета, национальной идентичности, языка, культуры от посягательств международного капитала. Следовательно, в настоящее время демократические силы должны укреплять солидарность и на национальном, и на международном уровне. В этих условиях национализм широких масс, по существу близкий к патриотизму, может играть конструктивную роль, что бы ни говорили по этому поводу идеологи глобализма, усматривающие в возрождении лозунгов нации и этничности поворот истории вспять.

     В новых политических границах, сложившихся после распада СССР, зафиксировано почти сорокапроцентное увеличение числа этносов, которое говорит не о некоем сверхдинамичном процессе этногенеза, а о том, что в связи с распадом интернациональной надэтнической общности, системы ее ценностей, по словам М.Н.Кузьмина, возник так называемый кризис идентичности, что вызвало острую потребность ее компенсации [10]. После этапа «дружбы братских народов», когда национальность, казалось бы, перестала играть существенную роль в отношениях между людьми, - пишет В.И.Гараджа, - вчерашние советские люди «болезненно ощутили этническую и конфессиональную отчужденность, связанную с этническим размежеванием в ходе смены идентичности с советской на постсоветскую»[11]. Теперь на первом месте оказались именно этнические различия.

      Отдельные российские авторы и сегодня резко негативно относятся к использованию самого термина «нация» и, в частности, к этнической основе данного понятия. «...Одновременное использование слова «нация», - пишет, например, А.Кустарёв, - как синонима понятий «государство», «народ», «республика», «общество», «общественность» и - по его первоначальному смыслу - как синонима всех понятий, относящихся к этногенетическим общностям («родичи», «племя», «раса»), мешает адекватному пониманию всей связанной с этим «проблематики»... [12]. «Понятие «нация» слишком репрессивно, то есть навязывает обществу и индивиду определенные практики, эффективность которых для общественного  блага сомнительна или даже негативна. Неопределенность и эмоциональная нагруженность этого понятия позволяют легко им манипулировать в расистских, ксенофобских и репрессивных риториках. Разумнее всего было бы вообще изъять его из обращения - «забыть о нации», как выразился Валерий Тишков»[13].

   Как представляется, в отечественной академической и университетской среде ощущается неудовлетворенность в связи с отсутствием более или менее приемлемой для сторонников различных подходов к определению нации.

  Э.А.Баграмов пишет:  «Думается, что, заполняя этот пробел в науке, необходимо построить своего рода мостик от этнической к гражданской концепции нации, так как речь идет именно о синтетическом подходе к этому вопросу. И здесь, на мой взгляд, можно было бы опереться на формулировку, предложенную крупнейшим российско-американским социологом Питиримом Александровичем Сорокиным в статье «Основные черты русской нации в двадцатом столетии», опубликованной в журнале «Анналы Американской Академии политических и социальных наук» в 1967 году (незадолго до кончины выдающегося ученого). «Нация является многосвязным социальным организмом, объединенным и сцементированным государством, этническими и территориальными связями». Обратим внимание: «Нация как социальный организм». Это аргумент против превращения нации в фантом. Государство, этничность (включая язык, искусство, характерные черты психологии) и территория - это как раз то, что позволяет нации сохранять свою целостность и жизнеспособность. Пусть не все нации заполучили государственность и пока еще добиваются таковой. Важна общая тенденция. По существу, как видим, ученому удалось здесь соединить нацию-государство (Staatsnation) с этнической нацией (Volksnation), что создает надежную платформу для дальнейших исследований в этой области» [14].

   В чем же состоит отличие нации от этноса? Российский философ В.М. Межуев отвечает на этот вопрос так: «Нация в отличие от этноса, - это то, что дано не фактом рождения, а собственными усилиями и личным выбором. Этнос не выбирается, а нация - может быть выбрана. Нация - это государственная, социальная, культурная принадлежность индивида, а не его антропологическая и этническая определенность»[15].

   С этими определениями во многом можно согласиться, если избегать редуцирования этнического как раз навсегда данной и неизменной в своей определенности сущности. Например, формула «этнос не выбирается», не должна затушевывать смысла этнизации как сложного многоуровневого процесса освоения личностью этнической культуры, социально-культурных вариантов поведения, часть из которых осознается (становится делом индивидуального выбора, а другая часть усваивается в ходе неосознанного, чтобы не сказать бессознательного процесса). К тому же следует иметь в виду и возможную неоднозначную природу этнической принадлежности, особенно характерную для интернационализированной среды[16]. Наконец, следует иметь в виду, общественную интерпретацию национальной принадлежности. В болезненно националистической атмосфере, складывающейся в результате интенсификации миграционных процессов и сложностей адаптации индивидов к новой среде, а зачастую перекосов в национальной политике, человек зачастую задумывается не только над своей идентичностью, но и по поводу того, как она воспринимается окружающими. Положение Конституции Российской Федерации (1993г.) о том, что «каждый вправе определять и указывать свою национальную принадлежность» и «никто не может быть принужден к определению и указанию своей национальной принадлежности» (статья 26) - важная новация постсоветской России, которая должна последовательно проявляться в жизни.

  Утверждение российского гражданства как определяющего фактора социального статуса человека, не противостоящего свободной национальной идентификации индивидов, становится основой социализации и формирования граждан государства, равных в своих правах и не имеющих причин и оснований как для самообольщения по поводу своей этнической принадлежности, так и чувства неполноценности. Булат Окуджава пишет: «Я не русский. Мой отец грузин, а мать армянка. Правда, я родился в Москве, воспитывался в русской среде, мой родной язык русский, в нашем доме был культ русской музыки и русской книги, я надеюсь, что смею причислять себя к русским интеллигентам и русским литераторам» [17].

      Какую модель национальных отношений изберет Россия? В условиях глобализации резко актуализируется проблема идентичности, выбора модели национального развития. Тревожный вопрос «Кто мы?» задают не только люди, оторвавшиеся от родных мест и оказавшиеся в совершенно иной культурной среде. Он беспокоит и коренное население, ощущающее нарастающее воздействие тех, кто несет с собой иные нравы, иной образ жизни и стиль поведения. Опасения превратиться с «общечеловеков» ранее всего дало о себе знать, пожалуй, в США, где к середине ХХ столетия потерпела крушение длительное время пропагандировавшаяся концепция «плавильного тигля» (melting pot), направленная на ассимиляцию всех обитателей Америки и выработку свободного от этнических привязанностей «типичного американца». Постепенный переход США к новой модели - мультикультурализму (multiculturalism), представляющей американское общество не как однородное целое, а как «салат», «слоеный пирог», «лоскутное одеяло», по существу означает заимствование той модели, которую стремятся утвердить в Швейцарии, Канаде и Австралии. Но для Соединенных Штатов, на территории которых компактно размещается огромная масса приезжего населения с разноцветьем языков, религий и стилей жизни как самодостаточные и проникнутые этноцентризмом общности, это может в перспективе обернуться ростом этнического сепаратизма и дезинтеграцией.