Права человека как философско-правовая проблема

Таким образом, феодальное общество строилось, с одной стороны, на отношениях господства и подчинения (никто в  нем не свободен полностью, и каждый имеет своего господина). С другой стороны, формирование корпораций внутри этого общества (рыцарских орденов, монашеских орденов, объединений торговцев, ремесленников), нивелируя индивидуальность личности, делало ее равной среди членов данной корпорации. Это равенство  также было жестко регламентировано законами и обычаями, однако в корпоративном  равенстве были заложены основы тех  требований равноправия, которые явились  одним из лозунгов грядущей буржуазной революции. Феодальное право защищало тот правовой статус человека, которым  он пользовался в качестве члена  какого-либо ордена или объединения. Оно способствовало воспитанию чувства  сословного либо профессионального  достоинства и равенства с  членами данного объединения. Характерно, что в этот период происходит изменение  социально-психологического отношения  индивидов к труду, объединенных по цеховому принципу. Цеховой ремесленник  должен был честно трудиться и  производить товары только высокого качества. Недобросовестная и непрофессиональная работа неизбежно влекла за собой  исключение из цеха. Появляется понятие  шедевра – «образцового продукта». Возникает чувство гордости за свой цех, понятие трудового достоинства  и его отстаивание перед патрициями и дворянством. Ремесло становится мастерством. Христианская религия  расценивала труд как необходимый  способ существования личности. Философ  Ансельм (XII в.) ставит вопрос: «Не рожден ли человек для труда, как птица  для полета?». Во времена средневековья  возникновение корпоративного равенства  и чувства трудового достоинства  было условием, формировавшим требования равенства и братства всех членов общества, явившиеся впоследствии лозунгами  буржуазной революции.

Политические реалии новой  жизни заставляли искать все новые  правовые формы взаимоотношений  индивида и власти, на необходимость  противопоставить произволу властей  принципы свободы и справедливости. Эти принципы были основаны на идее свободы индивида, его раскрепощении  от жесткой регламентации всех сфер жизнедеятельности со стороны государства. Политическое и философско-правовое мышление нового времени, отвергнув  теократические традиции, вело свой отсчет от индивида, от его требований, которые  должны были привести к установлению такого государственного порядка, который  мог бы удовлетворить эти требования. Основные притязания индивида к новой  государственной власти состояли в следующем: государственная власть должна руководствоваться не произволом, а законом, охранять права и благосостояние всех членов общества; в новом государственном порядке должна осуществляться неотъемлемо принадлежащая человеку свобода. Из последнего постулата вытекает учение о естественных, неотчуждаемых правах человека, которые стоят выше государственной власти и призваны стать ее ограничителем, удерживать ее от произвола и насилия.

Раннебуржуазные философско-правовые концепции правового государства опирались на теоретические построения античных мыслителей относительно подчинения закону, обеспечения свободы, гуманистической ориентации государства. Для них также характерна неотделимость прав человека от принципов построения правового государства – господство закона, свобода и справедливость. Так, развивая концепцию естественных прав человека, Г. Гроций упоминает и приводит положения Тертуллиана, Цицерона, Марка Аврелия и др. Наряду с теорией естественных прав человека он утверждал идею государства, основанного на праве: «Государство есть совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы».

Смысл теории общественного  договора, выдвинутой в эпоху буржуазных революций, предполагает естественные права человека на заключение такого договора. «Всякое мирное образование  государства, – писал Д. Локк, –  имело в своей основе согласие народа». По мнению идеологов общественного  договора, созданию государства предшествовало естественное состояние людей, которое  не обеспечивало господства закона, поэтому  люди приходят к пониманию необходимости  заключения общественного договора, цель которого – гарантии свободы  и собственности. Созданное путем  общественного договора государство  должно опираться на господство права, основанного на естественных неотчуждаемых  правах и свободах человека, и на разделении законодательной, исполнительной и судебной властей. Естественные права  человека Локк связывает с его  свободой от рождения, которая должна быть оберегаема государством. «Свобода людей, находящихся под властью  правительства, заключается в том, чтобы иметь постоянное правило  для жизни, общее для каждого  в этом обществе и установленное  законодательной властью, созданной  в нем». В этих философско-правовых положениях Локка прослеживается неразрывная прав человека со свободой, господства права, обеспечивающего всем равное положение в обществе.

Другой философ Монтескье  резко разграничивает правление  при посредстве законов и деспотический  режим, который вне всяких законов  и правил движется волей и произволом одного лица. Правление при посредстве законов основывается на разделении властей, призванных сдерживать и ограничивать друг друга (теория сдержек и противовесов). При разделении властей возможен «государственный строй, при котором  никого не будут понуждать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что закон ему  дозволяет».

Идея свободы индивида, выдвинутая просветителями, была развита  в философских работах Канта  и связывалась с правовым равенством людей, их свободным общением. Знаменитое утверждение Канта: «Право – это  совокупность условий, при которых  произвол одного (лица) совместим с  произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы». Эта свобода, по Канту, независима от внешних обстоятельств, она естественное прирожденное право  человека. «Прирожденное право только одно-единственное: свобода – право, присущее каждому человеку в силу его принадлежности к человеческому  роду». Идея свободы как прирожденного  естественного права человека и  права в целом как результата добровольного согласия на ограничение  собственного произвола определяет понимание государства как объединения  множества людей, подчиненного общим  правовым законом. В философском  учении Канта прослеживается мысль  о связи естественного права  человека на свободу и господства в государстве правовых законов. Кантовская идея свободной автономной личности несла в себе мощную гуманистическую  направленность. Не случайно она получила высокую оценку Гегеля: «Выставление того принципа, что свобода есть последний стержень, вокруг которого вращается человек, высочайшая вершина, которой ни на что не приходится глядеть снизу вверх, так что  человек не признает никакого авторитета, и ничто, в чем не уважается  его свобода, его не обязывает, –  выставление этого принципа представляет большой шаг вперед». В кантовской философии, по мнению Гегеля, человек  обретает в самом себе устойчивый центр и для его воли нет «другой цели, кроме той, которую она черпает из себя самого, кроме цели ее свободы».

Философская идея свободной  воли человека в ее связи с правом как воплощением этой свободы, была развита Гегелем. «Право касается свободы, – писал он, – самого ценного  и самого достойного в человеке, и он сам должен знать право, поскольку  оно для него обязательно». Поэтому каждая ступень развития свободы обладает своим особым правом, так как она есть наличное бытие свободы в одном из ее индивидуальном проявлений. Исходя из принципа, что «каждый народ обладает поэтому государственным устройством, которое ему впору и подходит ему». Государственный строй не есть нечто перманентное, он представляет собой работу многих веков, «идею и сознание разумного в той мере, в которой оно развито в данном народе». Если народ выработал идею и сознание разумного, то они будут воплощены в законах государства, содержащих всеобщий образ действия. Однако это не произвольный выбор, а результат культуры, традиций, духовности, которая является «почвой права». Это высшая ступень развития абстрактного права через мораль к нравственности.

Философско-правовое учение Гегеля является своего рода преодолением буржуазных индивидуалистических доктрин, отстаивавших неограниченную свободу  индивида. «В праве не имеет значения, желательно или нежелательно что-нибудь воле другого по отношению к моей воле, дающей себе наличное бытие в  особенности. Напротив, в области  морали дело идет также о благе  других, и это положительное отношение  может появиться лишь здесь». Философское  тождество всеобщей и особенной  воли, означающей совпадение обязанности  и права, осуществляется в нравственности как высшей ступени развития права. Негативное отношение к своеволию  и эгоизму индивида, ориентирующегося только на свои личные интересы, выражены Гегелем резко и недвусмысленно: «Когда мы слышим, что свобода состоит вообще в возможности делать все, что хотят, то мы можем признать такое представление полным отсутствием культуры мысли, в этом представлении нет еще ни малейшего даже намека понимания того, что есть в себе и для себя свободная воля, право, нравственность и т.п.». И хотя на философско-правовые взгляды Гегеля оказали влияние А. Смит, Д. Рикардо, в частности в формировании его понимания гражданского общества, которое он представляет как столкновение антагонистических интересов, войну всех против всех, в своей философии права Гегель стремится к преодолению крайнего индивидуализма через моральные и нравственные ступени развития общества, через государство, которое является воплощением разума, свободы и права.

Философское учение Гегеля о государстве как «шествии (самопостижения) Бога (Духа) в мире» в значительной мере противостояло сформировавшимся в период буржуазных революций индивидуалистическим доктринам, которые призваны были «умалить», ограничить роль государства. В основе этих доктрин также были идеи свободы личности, естественных, неотчуждаемых прав человека. Ее основоположники – А. Смит, Д. Рикардо, Д. Локк, О. Конт, роль государства сводили к необходимости охраны свободы и прав человека от чьих бы то ни было (в том числе и самого государства) посягательств. Это так называемая личная (гражданская) свобода, при наличии которой человек может самостоятельно и автономно использовать свои способности и ресурсы. Такие ограничения государственных притязаний свободой личности и ее правами были положены в основу буржуазных представлений о правовом государстве. Прежде всего, речь шла о невмешательстве, пресечении государственного вмешательства в экономику, в рыночную сферу. Политические отношения индивида служили способом защиты личной экономической свободы. О. Конт выразил это положение предельно четко: «нельзя все сводить к политической свободе, есть индивидуальная свобода, а политическая свобода только ее гарантия».

По всей вероятности, Гегель раньше других увидел философскую ограниченность крайнего индивидуализма, характерного для гражданского общества периода  раннего капитализма, о котором  он писал: «Гражданское общество представляет нам в этих противоположностях и  их переплетении картину столь же необычной роскоши, излишества, сколь  и картину нищеты и общего обеим физического и нравственного вырождения». Поэтому вся гегелевская философско-правовая доктрина направлена на возвышение государства и права (духа), нравственность, призванные примирить противоречивые интересы индивидов.

Философский вопрос о границах государственной власти оказался наиболее важным для представлений буржуазного  индивидуализма, исходившего из «негативного»  понимания свободы (т.е. свободы от любых посягательств, вмешательств, воздействий). В отличие от прежних  теорий государственной власти буржуазный индивидуализм идет не от государства  к человеку, а от индивида к государству. Такой подход означал разрыв с  феодальным религиозным мировоззрением, человек с его интересами был  заслонен божественными ценностями. Поэтому понятие правового государства, «господства права на ранних этапах буржуазного развития означало прежде всего ограничение его вмешательства в экономику и обеспечение личной свободы индивида в распоряжении собственностью. Так, Д. Локк цель государства видел в потребности охраны собственности и отрицал его право выходить за пределы этой цели. Такого же взгляда придерживался А. Смит с позиций экономического развития общества. Еще в XVIII в. Т. Пейн, указывая на Соединенные Штаты, утверждал, что общество само в состоянии делать почти все, что обычно возлагается на правительство. Последнее, по его мнению, не только не помогает обществу, но мешает ему развиваться. Такие же позиции занимал В. Гумбольдт, полагая, что задача государства состоит только в устранении зла и государство не обязано содействовать благосостоянию граждан. Роль государства сводилась подчас к осуществлению полицейских функций, роли «ночного сторожа», что, естественно, несовместимо с гуманистической идеей правового государства. Однако понятие свободы после прохождения капитализмом периода первоначального накопления вступало в противоречие с существующими реалиями. Индивид расширил свои требования и на новом этапе развития либерализма, относящемся ко второй половине XIX в., потребовал дополнить «негативное» понимание свободы как свободы «от» позитивным – как свободы «на» (на защиту со стороны государства, получение от него определенных благ, на более активное участие в осуществлении власти и т.д.).

Односторонность философско-правовых концепций индивидуализма о государстве, существующего якобы только для  осуществления охранительных функций, критиковал Б. Чичерин: «Нет сомнения, что излишняя регламентация со стороны  государства и вмешательство  его во все дела могут действовать  вредно». Гумбольдт прав, утверждая, что этим подрывается самодеятельность, и тем самым умаляются материальные и нравственные силы народа, который  привыкает во всем обращаться к правительству, вместо того чтобы полагаться на самого себя. Но это доказывает только необходимость  рядом с деятельностью государства  предоставить возможность и широкий  простор личной свободе. Цель общественной жизни состоит в соглашении обоих  элементов, а не в пожертвовании  в пользу другого». При этом Чичерин ссылается на пример Англии, где нелюбовь к вмешательству государства возведена была в догмат. «А между тем, в последние пятьдесят лет, под влиянием настоятельной практической необходимости, государство постоянно расширяло свое ведомство». Также и «Северная Америка не может служить ни нормою, ни доказательством в пользу индивидуалистической теории».

В середине XIX в. происходит изменение философско-правовых взглядов на границы государственного вмешательства  в жизнь общества, хотя концепции  неограниченной свободы индивида и  невмешательства государства, отрицание  его роли в оказании благ человеку сохранились до настоящего времени  в неоконсервативных, либеральных концепциях Д. Белла, С. Липсета, Э. Шилса, Ф. Хайека, Р. Нозика, М. Фридмена и др. Однако все большее распространение получают теории, согласно которым роль правового государства сводится только к охранительным функиям. Оно обретает определенные весьма ограниченные социальные социальные функции. В противовес западным философам права, отстаивающих свободу конкуренции и недопустимость государственного вмешательства в процесс перераспределения собственности и ресурсов, правовое государство обретает новые качества, переходит в новую стадию развития, которая означает, по выражению П. Новгородцева, «целый переворот понятий».

В конце XIX – начале XX в. правовое государство обретает те черты, свойства и характеристики, без которых  цивилизованное общество не может существовать; гуманизм (приоритет прав человека по отношению к власти); демократичность (преодоление отчуждения личности от государства, создание массовой социальной базы), нравственность (равноправие  и справедливость), ограничение его  всевластия (разделение властей, создание сдержек и противовесов). Обобщая философско-правовое исследование современных правовых государств, Б. Кистяковский писал: «Правовое государство – это высшая форма государственного быта, которую выработало человечество как реальный факт». Анализируя условия становления философско-правовых идей и принципов правового государства, можно с уверенностью сказать, что само это понятие не могло бы сложиться без таких «облагораживающих» свойств, как права человека, как «человеческое измерение» государственности. Поэтому в своем становлении и развитии права человека и правовое государство неразделимы. И верховенство, приоритет прав человека не просто свойство, качество правового государства, но в конечном счете его цель, которой подчинены все иные его характеристики. Б. Кистяковский среди первых подчеркнул это важнейшее свойство правового государства, отметив, что осуществление неотъемлемых прав человека и гражданина – непременное условие всякого политического, правового и социального прогресса. Поэтому оно должно быть основополагающей в любой философско-правовой теории, которая стремится выработать взаимоотношения личности и власти.

Европейская цивилизация, основанная на христианской религии, оставляла  больше свободы выбора индивиду, носила зачатки персоноцентризма. Христианская религия дала человеку свободу выбора, способствовала совершенствованию своих возможностей, трансформированы представления о труде как о необходимом способе существования человека. Христианство выдвигает идею равенства всех людей перед Богом. «Как ни парадоксально, но это равенство послужило не объединению людей, но еще большему их разъединению, вело к формированию идеологии и психологии индивидуализма, идеи личного спасения». Если в раннем иудаизме, религии в основном общинно-родового скотоводческого общества, проблема отношения с Богом ставилась как «Бог – народ», что отражало господствующие принципы коллективного мышления, то с дифференциацией общественных форм жизни и выделением индивида в этой системе данная идея трансформируется в идею личного вознаграждения праведника, в идею личного воздаяния и спасения. По мнению философа Ф. Хайека, «индивидуализм, выросший из элементов христианства и античной философии, стал основным признаком западноевропейской цивилизации. Христианство преодолевает национальную ограниченность иудаизма, поскольку личное спасение уготовано не избранному народу, а избранной праведной личности независимо от ее принадлежности к какому-либо народу». Разумеется, индивидуализация человека не была признанием глубины субъективного содержания, он выступал лишь элементарной частицей огромного «христианского мира».