Отечественная философия

Во-вторых, успех упорядочения человеческого труда непосредственно  связан с учетом классами взаимных экономических интересов. Это достижимо  через развитие потенциала экономического сознания возможностями политики (с  идеократией в основе), права, морали и религии.

В конечном итоге экономический  и моральный дефект капитализма  должен устраняться на основе кардинальной смены акцентов хозяйственной деятельности, то есть производство должно существовать для человека, а не человек для  производства. Норма экономических  отношений «подлежит общей нравственной норме, как особая область ее приложения»28, что, в сущности, и является экономическим  прогрессом.

В русской философии проведен глубокий анализ взаимосвязи свободы, любви и добра. Показано, что «в свободе, оторванной от живых движений любви, и есть семя смерти»29. В романе Ф.М. Достоевского «Преступление и  наказание» Раскольников «разложив  в работе разума все предписания  традиционной морали... стал вплотную перед  соблазном, что «все позволено», и, руководствуясь ценностью свободы, пошел на преступление. При этом, даже находясь на каторге, он не испытывал раскаяния. «Поворот пришел позже, когда в нем расцвела любовь к Соне, а до этого в  его свободе он не находил никакого вдохновения к моральному раздумью»30. В этом кроется важная догадка  Ф.М. Достоевского, указавшего на то, что  только сочетание, взаимопроникновение  свободы и любви открывает  истинный путь к добру.

Цельное восприятие познаваемого мира, онтологизация истины, интуитивизм  выступают характерными особенностями  концепции познания, разработанной  в русской философской мысли. Н.О. Лосский показывает, что всякий познаваемый предмет и весь познаваемый  мир есть целое (или момент целого), в котором можно различать  стороны, но не чистая множественность  самостоятельных элементов. Философ  не отрицает существования множественности  в мире, но полагает, что «какие-либо А, В, С обособлены друг от друга лишь в каком-либо определенном отношении, а в некотором другом отношении  у них есть единая основа, они  принадлежат к одному целому, и  самая их обособленность необходимо требует какой-либо формы взаимоопределения  и объеди-ненности их в некотором  другом направлении»31. НА. Бердяев критически оценивает идею Н.О. Лосского (как  впрочем, Э. Гуссерля и А. Бергсона) о  том, что через интуицию реальности непосредственно входят в познание. Он полагает, что интуиция активна, а не пассивна, она есть по преимуществу творчество в познании и предполагает творческое вдохновение. Интуиция выступает  механизмом творчества. Она, по мнению Н.А. Бердяева, «есть творчество смысла, активное осмысливание, прорыв смысла во тьму»32. Русская философская мысль  не принимала материалистического  обоснования основных этапов проявления интуиции, полагая, что в ее сущности «есть нечто, принадлежащее высшему  разуму»33.

Для русской философии  характерно соединение правды-истины, правды-справедливости, мысли, чувства  и действия, то есть неприятие абстрактного идеализма, оторванного от душевного  переживания и волевого импульса к деятельности. Русская философия  пытается сочетать рациональные, логические и мистические, интуитивные формы  отношения человека к миру, поэтому  русскую философию называют конкретным идеализмом в отличие от западного  абстрактного идеализма. Многие русские  философы (И.О. Лосский, С.Л. Франк, А.Ф. Лосев, В.А. Кожевников и др.) основу познания видят в реальной интуиции, которая  существенно отличается от интеллектуальной интуиции Р. Декарта. Реальная интуиция предполагает такое постижение внешнего, когда оно сливается с внутренним, психическим, например, с верой. «Не  есть ли всякое знание вместе с тем  и вера, и не есть ли всякая вера вместе с тем и знание?» - вопрошает  НА. Бердяев. И отвечает: «Вера лишь расширяет сферу знания и говорит  о восприятии вещей высшего порядка, но столь же реальных, как и вещи низшего порядка. Быть может, вера есть знание высшего порядка, знание полное, а горделивое знание есть вера низшего  порядка, вера неполная. Тогда спор знания с верой окажется спором низшей и частной формы знания с высшей и полной формой знания; низшей и частной формой веры с высшей и полной формой веры»34. Для русской философской мысли характерно соединение знания и веры, то есть земной истины и трансцендентных смыслов бытия.

Онтологизация истины препятствует отрыву от реальности в познании и  распаду цельности личности. Гносеология  разделяет субъект и объект познания, что является симптомом серьезной  болезни в бытии человеческом. Сущность этой болезни раскрыл И. Кант, который в своей философии  «оставляет человека перед бездной  пустоты, предоставляет человеку субъективно  воссоздать объективно утерянное бытие»35. В русской философской мысли  иной подход. Бытие человека, его  праведность определяет раскрытие  в нем способности к овладению  смыслами окружающей реальности. Иными  словами, истинность сближается с праведностью, поскольку у них общий корень - стремление к целостности. Истинность - это стремление к собиранию и  пониманию целого, а праведность - это стремление к единению личного  духа и Бога, но духа в его цельности. Для русской философской мысли  не значим вопрос первичности или  вторичности субъекта и объекта  познания. На первый план выходит их потенциальное единство и тождество, скрепленное живой и сильной  верой. Приобщение к реальности как  функции личности дано «верующему мышлению». При этом процесс онтологизации  истины проникнут интуитивизмом, который  «вскрывает и устраняет ложную предпосылку  разобщенности между познающим  субъектом и познаваемым объектом»36.

В вопросах научного познания русские философы много размышляли о путях формирования «новой науки». По В.Ф. Одоевскому культура ослабляет  в человеке «ин-стинктуальные силы» (совокупность инстинктов), что приводит к доминированию разума. Вследствие этого возникает синкретизм в  познании. «Новая наука» должна пробудить  «инстинктуальные силы» человека, отказавшись  от синкретизма в пользу цельного знания. Для этого нужно идти по дороге предтеч «новой науки»: Карусе, Гете, Ломоносова, то есть сделать науку  поэтической, основанной не только на разуме, но и на резонансе чувств. Идеалом для речи в «новой науке» является та сила выражения, которая  характерная для искусства. «Симпатический резонанс» и поэтические чутье  позволит познать 

истину, поскольку процесс  познания в этом случае будет проникнут  «инстинктуальной силой». По идее В.Ф. Одоевского, без художественного  дара не овладеть смыслами окружающего  мира.

Путь к «новой науке», по B.C. Соловьеву, лежит через синтез позитивной науки, философии и теологии. Все предшествующие теории познания, по мнению B.C. Соловьева, не обладали цельным  знанием и носили односторонний  характер, возводя в абсолют или  реальный эмпирический факт, или общую  рационалистическую идею, или представления  о трансцендентном мире. Каждая из односторонних концепций пытается поглотить другую, отсюда происходит борьба между теологией, философией и положительной наукой. Философия  цельного знания исходит из признания  необходимости развития позитивной науки, философии и теологии. Они  при правильном сочетании не противоречат, а взаимодополняют друг друга. Первая дает необходимую эмпирическую основу всякому знанию, вторая сообщает ему  идеальную, теоретическую форму, в  третьей получает оно абсолютное содержание и главную цель.

Таким образом, в рамках русской  философской мысли обоснована специфическая  парадигма научного познания, которая  характеризуется: l) опорой на синтез позитивной науки, философии и теологии; 2) ориентированностью на нравственные ценности; з) отражением процессов онтологизации истины; 4) активизацией реального интуитивизма в познании; 5) допущением национально-культурного своеобразия, особенно в гуманитарном познании; 6) стремлением к идеалу целостности знания.

Пути развития России и  менталитет российского человека являются характерными темами русской философской  мысли. Не останавливаясь на тонкостях  славянофильского и западнического подходов к определению пути и  миссии российского народа, рассмотрим философские представления о  типичном и нетипичном в свойствах (менталитете) русского человека. Выскажем также рабочие гипотезы о причинах возникновения тех или иных особенностей менталитета российского народа.

Важнейшими обычаями славян еще в догосударственный период следует считать гостеприимство («к иноземцам они относятся ласково... оказывая им знаки своего расположения»), отказ от рабства («предлагают на выбор: желают ли они за известный  выкуп возвратиться восвояси или  остаться там, где они находятся  на положении свободных и друзей»). Названные исторические особенности  определили соответствующие ментальные черты русского человека.

Одной из первых исторически  сложившихся черт славян является стремление к крайностям. Примечательно, что  древнерусское государство формировалось  в рамках двух центров, принципиально  отличающихся по своим формам организации  власти — авторитарного Киева  и демократического Новгорода. Думается, что эта особенность политического  устройства древнерусского государства  и определила стремление к крайностям как ментальную черту славян, русских, россиян.

Другой характерной чертой российской ментальности является неуважение к закону, но преклонение перед  представителем власти. Продолжая ряд  гипотез, предположим, что возникновение  указанной особенности связано  с эпохой золотоордынского ига, когда  правовая база Руси игнорировалась наместниками монголо-татар. Таким образом, справедливость и законность определялась не нормами  права, а мнением людей, наделенных властью.

В новое время обычаи и  традиции проходят этап консервации  и приобретают вторичный характер. Освободившиеся позиции постепенно занимают нормы и установки государственного законодательства, которое имеет  тесную связь со становлением и развитием  властных институтов. Для нас особый интерес представляют такие способы  реализации власти, которые в своем  культурологическом содержании отвечают потребности социума в сохранении целостности. На протяжении российской истории применялись следующие  способы реализации власти, отвечающие указанным задачам: l) договорной («пусть каждый держит отчину свою...не поступати  в жребий братень»); 2) силовой («колокол вечной свесили»). Можно предположить, что первый способ явился источником таких ментальных свойств российского  народа, как замкнутость, закрытость в своем микромире (дом, семья  и т.п.), вера в случай. Второй способ определил традицию игнорирования  мнения народа (вече) и установления следующих ментальных черт: «от нас  ничего

не зависит», «мы бесправны, а потому ни за что не ответственны», «во всех бедах виновато государство  и власть».

В период формирования Московского  государства сложились или проявили себя значимые ментальные черты, в числе  которых вера в доброго царя. Она  обусловила легкий приход к власти Лжедмитриев и устойчивое мнение народа о «незапятнанности» биографий  авторитарных российских правителей. По мнению Н.Я. Данилевского, особенность  российского государственного строя состоит в том, что весь русский народ сосредоточен в своем Государе, «который вследствие этого есть живое осуществление политического самосознания и воли народной, так что мысль, чувство и воля его сообщаются всему народу процессом, подобным тому, как это совершается в личном самосознатель-ном существе»37. Искренне слово Государя может привести весь народ в состояние «дисциплинированного энтузиазма». В результате образуется «сила, которой мир давно уже или даже вовсе еще не видал»38.

Сложно не согласиться  с мнением Н.А. Бердяева и ряда других исследователей о том, что  российский народ характеризуется  антиномичностью. Так, распространенность в России идей анархизма легко  уживается с засильем государства  и бюрократии, отсутствие национализма - с русским самомнением и бахвальством, а свобода духа - с рабством и  покорностью. Тезис о внешней  и внутренней противоречивости как  ключевой составляющей российского  менталитета на сегодняшний момент имеет наиболее глубокое философское  обоснование.

Значимое отличие русского человека от западного раскрыто в  книге И.В. Киреевского «Критика и эстетика». Он указывает, что «западный  человек искал развитием внешних  средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился  внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести  внешних нужд»39.

Некоторые философы обосновывали мысль о том, что русский народ  склонен к бунтам и чужд гуманизма. Например, С.А. Аскольдов полагал, что  «бунт или мятеж в душе народной - это то же, что эмоция гнева или  раздражения в душе отдельного человека или даже зверя»40. При этом философ  указывает, что бунт в отличие  от революции не предполагает планомерное  и заранее обдуманное действие человека, не имеет идеологической основы. Революция  же обусловлена всегда известной  работой ума и воли и потому имеет характер специфически культурный и гуманитарный. Исходя из этих посылок,

С.А. Аскольдов делает вывод  о том, что «русский народ оставался  по существу чужд гуманизму, зародившемуся  и пребывавшему лишь в русской  интеллигенции»41.

Однако нередко в трудах русских философов можно увидеть  не только положительные, но и критические  оценки в адрес российской интеллигенции. По НА. Бердяеву, «русская интеллигенция  в огромной массе своей никогда  не сознала себя имманентным государству, церкви, отечеству... Все эти ценности представлялись ей трансцендентнодалекими и вызывали в ней враждебное чувство, как что-то чуждое и насилующее. Никогда  русская интеллигенция не переживала истории и исторической судьбы как  имманентной себе, как свого собственного дела и потому вела процесс против истории как против совершающегося над ней насилия»42. Иными словами, русская интеллигенция не способна вести за собой народные массы. Философ  подчеркивает, что В.И. Ленин стал вождем революции преимущественно  по той причине, что он не был типичным русским интеллигентом и в  нем присутствовали народные черты.

Анализируя характерные  черты моральной настроенности  русского человека, НА. Бердяев определяет «болезнь русского духа» или «болезнь русского нравственного сознания», состоящую в отрицании личной нравственной ответственности, дисциплины, в слабом развитии чувства долга  и чести, в отсутствии работы над  формированием собст-