Необходимость и возможность как реальные модальности онтологии в философском наследии Б. Спинозы

    Но судьба его работ по прежнему была трагичной. Всего через несколько месяцев спустя "Этика" была запрещена и не переиздавалась до 19 века.

    В философской системе Спинозы не заметно резких скачков, он достаточно последователен в своих убеждениях. Достаточно сравнить «Краткий трактат о  Боге, Человеке и его счастье» и «Этику», чтобы увидеть, что в этих двух книгах, несмотря на разделяющие их более чем 15 лет, основные идеи Спинозы принципиально не изменились, хотя и пробрели большую выверенность и структурированность.

    Характерной особенностью метода Спинозы являлось его стремление к четкой формализации рассуждений и доказательств. Он стремился сделать философию такой же точной наукой, как была в его время геометрия. Не случайно, что в названиях его книг так или иначе часто присутствуют слова «геометрический способ доказательства». Это касается как «Основ философии Декарта, доказанные геометрическим способом», так и «Этики» (Полное название начинается со слов «Этика, доказанная в геометрическом порядке…»).

    Философская система Спинозы наиболее близка к системе Декарта. Он разделял как рационалистический метод Декарта, так и его физические представления. Не случайно, что одна из шести крупных работ Спинозы посвящена доказательству идей Декарта. Однако, в отличие от Декарта, который основное внимание уделял методу, Спиноза интересовался больше применением этого метода для получения знаний об окружающем мире и рассуждениям по поводу этого мира. Значительное влияние на Спинозу оказали также идеи Джордано Бруно, особенно его пантеистические рассуждения. Также значительное влияние на него оказали такие разные мыслители как Томас Гоббс, видный представитель материализма того времени, и Маймонид, еврейский философ и богослов 12 века, склонявшийся к пантеизму. 

ФИЛОСОФСКАЯ  КОНЦЕПЦИЯ  СПИНОЗЫ. 

    Учение о субстанции. Бог есть мир. 

    Опираясь на механико-математическую методологию, которую он считал единственно научной, Спиноза стремился к пониманию "...первопричины и происхождения всех вещей"³ . При этом создание целостной картины природы Спиноза мыслил как одновременное раскрытие

генезиса всех предметов и явлений. Продолжая традиции пантеизма, Спиноза сделал центральным пунктом своей онтологии тождество бога и природы, которую он понимал как "единую и единственную, вечную и бесконечную субстанцию"³, исключающую существование  какого-либо другого начала, и тем самым как причину самой себя (causa sui)

    Одним из предметов, которые интересовали Спинозу, являлось понятие Бога, и другие вопросы связанные с существованием Бога. С одной стороны, обычно он рассматривает этот вопрос в неразрывной связи со своим учением о человеке и этике. С другой стороны, явно видно, что этот вопрос волнует его сам по себе. Отношение Спинозы к проблеме Бога можно охарактеризовать как пантеизм, но пантеизм несколько специфический. Специфичность его пантеизма была настолько высока, что в советской философской традиции его принято было рассматривать как материалиста. Это связанно с тем, что Спиноза не рассматривал Бога как некую субстанцию, которая одухотворяет и направляет природу, будучи «разлита» в ней, а Бог и субстанция сливаются у него в одно понятие, Бог не стоит над Природой, не является Творцом вне Природы, Он находится прямо в ней.  Таким образом, Бог действительно утрачивает свое специфическое положение и творческая роль оказывается разлитой в природе. Однако более внимательное прочтение работ Спинозы, особенно его более поздней и зрелой «Этики», убеждает, что Спиноза не в коем случае не был материалистом, поскольку все его доказательства и теоремы, в том числе творческого начала в природе, в той или иной мере базируются на внечувственном, высшем образе Бога.

    Хотя определение Спинозы как материалиста, вообще говоря, неправильно, определение его как атеиста имеет под собой почву. Но опять же в несколько специфическом смысле этого слова. Спиноза не был атеистом в том смысле, что он отрицал существование Бога. Нет, Бог у него

являлся основой реальности, как он сам говорит, ее "субстанцией". Но понятие Бога у него настолько своеобразно, настолько отлично от бытового представления о Боге, что его было трудно понять и продвинутым философам-христианам, не говоря уж о фанатиках-ортодоксах. Плюс то, что Спиноза категорически отвергал внешнюю, наносную религиозность, считая ее "убежищем незнания" (asylim ignorantiae), не прибавляло ему популярности в среде традиционно верующих. В этом плане обвинения, звучавшие в его адрес, имели под собой почву. Он действительно был атеистом в том  смысле, что он отвергал духовное главенство официальной церкви и ее понятие о Боге. Он не верил в того Бога, в которого верили они. Спиноза позволил себе атаковать основу основ любой официальной религии – традиции и предрассудки, лежащие в ее основе. Для представителей ортодоксальной церкви призыв к рациональному рассмотрению Бога и вопросов веры был даже хуже, чем если бы Спиноза действительно отрицал существование Бога. 

     Атрибуты и модусы субстанции. 
 

    В отличие от Декарта, который выделял две взаимонезависимые субстанции – материю и разум, объединяемые Богом, Спиноза утверждает, что существует единственный вид субстанции, которая одновременно есть Бог и природа. Природу, а таким образом и субстанцию он не сводит к понятию материи, как это делает Гоббс, а утверждает, что она есть "не одна материя и ее состояния, но кроме материи и иное бесконечное"⁴. Для понимания того, что Спиноза понимает под этим "другим бесконечным" необходимо рассмотреть понятие Спинозы об атрибутах и модусах. Под атрибутом (субстанции) он понимает "то, что ум представляет в субстанции как составляющее ее сущность"⁴ .Соответственно, модус есть "состояние субстанции, иными словами, то, что существует в другом и представляются через это другое"⁵ с одной стороны, он утверждает бесконечность атрибутов бесконечной субстанции. Через эту бесконечность он доказывает единственность субстанции. С другой стороны, он утверждает, что фактически существует только два независимых и главных атрибута Природы-Бога, а именно: протяженность, выражающаяся в модусе материи, и мышление, находящее свое выражение в модусе разума. В определенной мере он противоречит сам себе, так как ранжирование бесконечного числа атрибутов, вообще говоря не может привести к выделению двух главных. Однако, если рассматривать эти два главных атрибута как в определенном смысле категории, то это более естественно. А он, вероятно, так и делает, так как утверждает в своем «Кратком трактате о Боге, Человеке и его счастье», что все прочие атрибуты Бога есть «или внешнее обозначение, как то что он существует через самого себя, вечен, един, неизменен и т.д. или .. относится к его деятельности, например, что он причина всех вещей, что он предопределен и управляет ими»⁶

    Спиноза, перестав рассматривать "мышление" и "протяженность" как две субстанции, ничего общего между собой не имеющие, и определив их как два  "атрибута" одной и той же общей им обоим субстанции. Тем самым термин "бог" превращался в лишний и ненужный псевдоним бесконечной и вечной "телесной субстанции", которая существует не отдельно от реальных тел природы, а только в них, в том числе и в виде (в "модусе") мыслящего тела человека и ему подобных существ, и наделена к тому же активностью, будучи "причиной самой себя"  во всех своих частных порождениях. В таком понимании субстанция радикально исключала из научного мышления все аксессуары теологических представлений (личного бога, бестелесной души, чуда и т.д.) Определив  "мышление" и "протяженность" как лищь два из бесконечного числа "атрибутов субстанции", Спиноза не только выводил научное мышление из-под диктата религиозных догм, но и опережал на столетия современное ему естествознание, его механически-ограниченные представления о пространстве как о "пустом  вместилище" тел. Спиноза показал, что без понимания телесной природы, как субстанции, было бы принципиально невозможно научно решить проблему психики, сознания, мышления и религия навсегда осталась бы высшим авторитетом в духовной жизни людей. Так как естествознание  XVI-XVII веков даже не ставило еще перед собой сознательной задачи понять природу "из нее самой", а находилось пока на стадии описания готовых, наблюдаемых в наличии явлений, не  будучи в состоянии проникнуть в тайну их возникновения, их "саморазвития". Поэтому категория субстанции и носила характер гипотетического, еще не подтверждаемого естествознанием, философско-логического предположения, допущения, необходимость которого диктовалась всей логикой борьбы научного мышления против засилья религиозной мистики, против диктата религиозной догмы над умами ученых, т. е. внутренней логикой развития науки в целом, но никак не наличными ее достижениями. 

    Мышление и необходимость 

    Спиноза пытался очистить человеческие представления о природе ( о "боге" ) от всех следов антропоморфизма, пытался понять самого человека, по образу и подобию которого кроилось до сих пор представление о "боге", как реальную, телесную частичку великого природного целого. Как крайне своеобразный "модус субстанции", как мыслящее тело.

    Мышление - самое загадочное свойство человеческого тела, которое в силу своей загадочности как раз и дает больше всего поводов для различных суеверий, - так же невозможно отделить от человеческого тела, как и другой его атрибут - "протяженность". Мышление - не что иное, как способ активного действования протяженного тела человека, живущего среди других протяженных тел и взаимодействующего с ними. Отсюда и общее

понимание природы мышления, т.е. это присущая каждому мыслящему существу способность строить свои действия, сообразуясь с формой и расположением всех других тел, а не с особой формой и особым расположением частиц, из коих оно само устроено. Мышление в идеале, в пределе своего развития, есть поэтому способность человека осуществлять свою активную деятельность в мире сообразно совокупной мировой необходимости.

    Действует в мире и "мыслит" о нем одно и то же тело - тело живого человека. А не два разных, неизвестно как сообщающихся между собой существа, одно из которых - "душа", а другое "грешная плоть", сама по себе души и мышления якобы лишенная. Разделение человека на "душу" и "тело", из которого исходит любая религия, - это членение, в принципе, с самого начала ложное. Прочность этого представления, с которым не мог распрощаться даже великий и проницательный Декарт, покоится на иллюзии, неизбежно создаваемой "интроспекцией" - самонаблюдением.  Когда человек внимательнейшим образом, как это делал Декарт, вслушивается и всматривается  в свои собственные "внутренние состояния", он, естественно становится слеп и глух ко всему, что происходит вокруг. Непосредственно данные ему внутренние состояния собственного тела он при этом сознает, а  "могущества внешних причин", которые эти состояния вызвали, он не только не сознает, но даже и рассматривать не хочет.

    Так и возникает иллюзия  "свободной воли": "Ребенок убежден, что он свободно ищет молока, разгневанный мальчик - что он свободно желает мщения, трус - бегства. Пьяный убежден, что он по собственному определению души говорит то, что в последствии трезвый желал бы взять назад…"⁷ Спинозизм, безусловно, обязывает относится к так понимаемой свободе воли как к чистейшей воды психологической иллюзии, за которой всегда кроется неосознаваемая причина и научное понимание феноменов  свободы воли состоит в отыскании скрытых от сознания причин таких-то и таких-то "действий", неосознанных причин. Спинозистов поэтому всегда -

на первый взгляд справедливо - обвиняли в фатализме, ибо с ходу отождествляли понятие свободы вообще со "свободой воли". Между тем этот упрек совершенно несправедлив и неоснователен, ибо понятие свободы спинозизм отнюдь не упраздняет, поскольку связывает феномен мышления вообще с реальной деятельностью мыслящего тела (а не с понятием бестелесной души)  и в этом мыслящем теле предполагает активность - и опять таки вполне телесную. 

Свобода как познанная необходимость.

Условие возможности свободы. 

    Спиноза, в общем, совершенно правильно решает вопрос, - свобода - это прежде всего свобода от рабской зависимости человека от внешних обстоятельств, но не вообще от них, а от ближайших, от частных и случайных. И, наоборот, зависимость от универсальной связи вещей, - действование  в согласии с ними, с нею. Как познанная универсальная необходимость. Действие, преодолевающее рабскую зависимость от ближайших (случайных, единичных) обстоятельств-условий, и есть элементарный акт свободы, действие по цели (осознанной потребности).

    Свобода воли есть поэтому не даровая подачка, якобы брошенная человеку милосердным и щедрым богом, а результат трудной работы самого человеческого тела внутри телесного же мира - способность, которая и рождается и развивается только его собственной активностью.

    Человек, поскольку он является "мыслящей вещью", согласно Спинозе, способен не только воспринимать состояния собственного тела, вызванные внешними причинами, но, кроме того, еще сообщать своему телу состояния, согласующиеся с природой прочих вещей. Восприятия адекватных природе вещей состояний тела и образуют содержимое человеческого интеллекта. Могущество причин, которые способна адекватно воспринять "мыслящая

вещь", бесконечно превосходит мощь всяких двух непосредственно действующих на человека причин, поэтому чем лучше человек знает природу вещей, тем меньше подвергается он опасности погибнуть, подобно буриданову ослу, под воздействием внешних причин. Только в этом и заключается человеческая свобода. Свобода, стало быть, зависит от нашей способности активно действовать на внешние вещи и через посредство этих вещей на собственное тело и дух. В мыслящем теле Спиноза предполагает способность строить свое движение во внешнем пространстве сообразно "форме и расположению" вещей вне этого тела, а не сообразно форме и расположению частей собственного организма, притом также и способность активного согласования траектории движения с геометрией внешнего мира (у Спинозы это - условие возможности его).