Мирровозрение в философии

     Но  для историка философии этап генезиса философии представляется самым  значимым из переломных этапов всей ее истории еще и с той точки  зрения, что при его исследовании наиболее явственно проступает необходимость тщательной проработки основополагающих теоретико-методологических проблем исследования не только переломных этапов истории философии, но и всего историко-философского процесса в целом, равно как и любого его этапа в отдельности. В этом состоит особая теоретико-методологическая значимость исследования генезиса философии, причем исследования его как именно важнейшего из переломных этапов истории философии и наряду с другими переломными ее этапами.

     Эти другие этапы могут и должны при  этом выступать как объекты приложения и проверки на эффективность и  адекватность тех теоретико-методологических подходов, поиска и проработки которых  требует исследование генезиса философии, что, впрочем, не исключает и возможности возникновения потребности в разработке соответствующих подходов при исследовании других переломных этапов истории философии и в применении их при исследовании генезиса философии. Но все же в наибольшей мере поиски и проработка теоретико-методологических подходов к исследованию всего историко-философского процесса в целом и его переломных этапов стимулируются, на наш взгляд, исследованием генезиса философии.

     Дело  в том, что если к проблеме генезиса философии подходить именно как к проблеме, т.е. искать ее решение, прилагать усилия по поиску объяснения того, почему и как в духовной жизни греков на смену ситуации, когда философии еще не было и соответственно не могло быть ни малейшего представления о том, что же такое философия и возможно ли нечто подобное, пришла ситуация, когда философия появилась и стала одной из важнейших составляющих духовной культуры античности, во многом определивших всю специфику этой последней, исследователь оказывается перед необходимостью решать хотя бы для себя, для внутреннего использования в собственной исследовательской работе два вопроса, которым принадлежит роль ключевых теоретико-методологических проблем в исследовании также любых других этапов историко-философского процесса.

     Первый  из этих вопросов – вопрос о том, возникновение чего именно предстоит  объяснить, т.е. вопрос о сущностной специфике философии как такого совершенно нового, доселе небывалого феномена духовной жизни, который качественно  отличается от всего, что не есть философия. Ведь если не дать себе отчета в том, объяснение появления чего, собственно, намереваешься искать, затевать такой поиск – бессмысленное занятие. При исследовании последующих этапов истории философии этот вопрос уже не столь актуален, поскольку применительно к ним философия предстает для исследователя как такая данность, за пределы которой ему нет особой нужды выходить, и он может подходить к объекту своего исследования исключительно как к тому, что находится внутри самого историко-философского процесса как такового. Ведь даже если необходимость исторического подхода к такому этапу истории философии и стимулирует исследователя соотносить его с другими ее этапами (то ли с предшествующими ему, то ли с последующими), все же и эти другие этапы суть этапы истории не чего-либо иного, а все той же философии. И философия воспринимается исследователем таких этапов ее истории как историческая данность, с наличием которой его мысль уже свыклась и поэтому вполне в состоянии принимать эту данность как не требующую особых усилий по ее идентификации в смысле определения специфики философии. Но если исследователь ищет объяснение генезиса философии, он едва ли может обойтись без определения своей позиции по вопросу о ее специфике.

     Второй  такой вопрос – это вопрос о  социально-исторической обусловленности историко-философского процесса. Опять-таки, когда объектом внимания историка философии выступает тот или иной последующий этап историко-философского процесса, этап, для которого момент рождения философии уже позади, а в особенности эволюционный его этап, иногда вполне допустимо, а главное, возможно отвлечься от этого вопроса. Даже если исследователь не пренебрегает при этом задачей выявления причин, детерминирующих историко-философский процесс, причин переходов от предшествующих его этапов к последующим, его внимание вполне может быть поглощенным той значимостью, которую имеет для этого процесса его самодетерминация, саморазвитие философии посредством все большего углубления философов в проблемы, поднятые их предшественниками, равно как в проблемы, актуализируемые задачами разработки собственных теоретических построений, а также задачами полемики со своими коллегами-философами.

     Преемственность проблематики на эволюционных этапах развития философии создает и поддерживает впечатление самостоятельности историко-философского процесса, не только его самодетерминации внутренними для философии импульсами и потребностями, но и весьма значительной его независимости от социально-исторических условий. Но обращение к изучению переломных этапов истории философии разрушает это впечатление, обнаруживает не только то, что оно весьма поверхностно, но и его неполноту и в этом смысле несостоятельность и вынуждает исследователя самым серьезным образом принимать во внимание социально-историческую обусловленность философии.

     Эта необходимость наиболее очевидна при  исследовании генезиса философии. Ведь до своего возникновения философия просто не существовала. Следовательно, применительно к объяснению ее начала бессмысленно обращаться к внутренним для историко-философского процесса детерминирующим его импульсам, факторам, потребностям и т.п. И без обращения к исследованию "внешних", социально-исторических причин рождения философии совсем не будет никакого его объяснения. А эффективность исследования социально-исторической обусловленности прежде всего генезиса философии, равно как и других переломных этапов развития философии, дает основание не уходить от вопроса о такой обусловленности и всего историко-философского процесса в целом, в том числе и его эволюционных этапов. Тогда в качестве генезиса философии следует рассматривать не только разовый факт ее первоначального появления на свет, также и весь историко-философский процесс в свете его внешней, социально-исторической обусловленности предстает как процесс перманентного генезиса философии на всем протяжении ее исторического существования.

     Но  сколь ни значим вопрос о социально-исторической детерминации историко-философского процесса, все же необходимым условием и  того, что вообще задача исследовать  эту детерминацию не есть нечто лишенное смысла, и того, что ее исследование достигнет уровня приемлемой конкретности, является решение вопроса о сущностной специфике философии. Ведь постановка самой задачи исследования детерминации философии имеет смысл, если ясно, детерминацию чего именно предстоит исследовать. К тому же, если даже абстрагироваться от только что сказанного и исходить из абстрактного признания того, что философия социально-исторически детерминирована и, следовательно, что в определенной мере она есть отражение соответствующих исторических условий, конкретная специфика и социально-исторической детерминации философии, и отражения ею детерминирующих ее исторических условий определяется этими условиями только с одной стороны. Не менее значима и другая сторона детерминации философии социально-историческими условиями – та, которая зависит от самой философии, а именно, от ее сущностной специфики. Философия и в качестве продукта соответствующих социально-исторических условий остается именно философией, и эти условия могут отражаться философией той или иной эпохи, только получив преломление в философской проблематике в полном соответствии с ее собственной сущностной спецификой, модифицированной, разумеется, в соответствии с конкретным этапом ее исторического существования.

     Но  историчность бытия философии, многообразие форм, в которых философия исторически  себя реализует, делают непростой и  проблему ее сущностной специфики. Вместе с тем в силу этой же историчности бытия философии выявление ее специфики невозможно вне исследования ее наличного, эмпирически данного, реального бытия. Словом, проблема специфики философии есть проблема историко-философская. В итоге мы оказываемся в ситуации, которую условно можно охарактеризовать словосочетанием "методологический круг". Ситуация эта заключается в том, что выявление и отчетливое понимание сущностной специфики философии составляет важнейшую теоретико-методологическую предпосылку исследования историко-философского процесса, особо значимую при обращении к переломным, т.е. ключевым, его этапам, а проблема выявления этой ее специфики сама есть проблема историко-философская: ее решение требует опоры на результаты исследования всего историко-философского процесса в целом, включая все его этапы, но в особенности этапы переломные, революционные. Ведь всякая революция "есть такое преобразование, которое ломает старое в самом основном и коренном"1, а тем самым и обнажает, делает явленным и различимым составляющее сердцевину, сущность того, радикальное преобразование чего она осуществляет.

     Но  если принять во внимание, что подлежащий исследованию историко-философский материал есть для исследователя материал наличный, реальный, независимо от исследователя существующий и данный ему в определенном смысле эмпирически – в виде совокупности философских текстов, то ситуация, которую мы условно назвали "методологическим кругом", на деле оказывается кругом только в грубом приближении. При более внимательном рассмотрении она может быть оценена как всего лишь видимость "методологического круга", поскольку историко-философский процесс не есть для его исследователя его собственный теоретический или вообще мысленный конструкт, а есть данность, оставившая доступный эмпирическому восприятию след в виде философских текстов и имеющая независимый от сознания исследователя источник. Этим последним является деятельность других сознаний, творчество философов прошлого. Следовательно, в решении задачи выявления сущностной специфики философии можно и должно опереться на этот эмпирический материал, и такой подход делает исследование, направленное на решение этой задачи, далеко не абсолютно зависимым от теоретических допущений исследователя, в том числе и от его предрасположенности к тем или иным представлениям о сущностной специфике философии.

     Итак, методологически приоритетной, но приоритетной исключительно в плане очередности  решения двух выделенных здесь теоретико-методологических проблем исследования и историко-философского процесса в целом, и в особенности  его переломных этапов должна быть признана проблема сущностной специфики философии.

     Здесь нет необходимости воспроизводить ход наших поисков решения  этой проблемы. Достаточно ограничиться отмеченной только что его особенностью, состоящей в том, что данная проблема решалась не только как теоретическая, но и одновременно как требующая обращения к соответствующему эмпирическому историко-философскому материалу. Конечный результат этих поисков таков: философия есть рефлексивная метамировоззренческая теория. Каждое из использованных в этой характеристике специфики философии трех понятий отражает определенную ее сторону.

     Принадлежа  к мыслительным построениям теоретического уровня, философия реализует высшую форму системности в организации соответствующего мыслительного материала посредством его логического упорядочивания на основе выводимости (доказуемости) одних утверждений из других и выделения уровня исходных положений.

     Философское теоретизирование осуществляется на метауровне по отношению к уровню мировоззренческих представлений, а мировоззрение как таковое, непосредственно мировоззрение составляет по отношению к философии объектный уровень, содержание которого есть содержание представлений носителя мировоззрения о мире, себе и своем месте в мире.

     Наконец, рефлексивная природа философского теоретизирования обусловливает наличие предела в устремленности теоретической мысли к тому, чтобы теоретическое обоснование положений любого уровня, даже если оно уже составляет метауровень по отношению к соответствующему базисному для него уровню как объектному, само ставить в положение объектного уровня, поднимаясь по отношению к нему на метауровень более высокого порядка и т.д. Рефлексия – это обращенность мысли на самое себя. А когда теоретизирующее метамировоззренческое мышление делает объектом своего внимания себя, причем делает это в контексте своего отношения как отношения носителя представлений метауровня к содержанию своих же представлений объектного уровня, а этот объектный уровень есть уровень представлений о мире и человеке как части мира, т.е. представлений о сущем как всеобъемлющей тотальности, о бытии, рефлексивная природа такого мышления, т.е. философии, проявляется в том, что вопрос об отношении мышления к бытию есть высший и основной его вопрос.

     Все три выделенные характеристики сущностной специфики философии могут служить ориентирами, полезными, чтобы наметить направление возможных поисков социально-исторической обусловленности философии, и прежде всего на переломных этапах ее истории.

     Теоретический характер философии предполагает, что  необходимым условием и ее рождения, и ее существования, и ее способности  к радикальным переменам в последующие (после ее рождения) переломные для нее эпохи является достижение общественным сознанием такого уровня развития, когда способность к рациональному мышлению не только оказывается достаточно для этого развитой, но и приобретает в глазах определенной части общества статус ценности весьма высокого ранга. А тот, кто не только берет на себя труд философского теоретизирования, но и делает его результаты достоянием публики, фактически и присваивает себе право быть судьей в вопросах, касающихся представлений такого уровня значимости, каковы мировоззренческие представления, и возлагает на себя соответствующие обязанности и ответственность. Ведь уровень философского теоретизирования по отношению к уровню мировоззренческих представлений есть метауровень. И это дает философии статус такого судьи в вопросах мировоззренческого уровня, который не только способен, но и обязан иметь точку зрения, ставящую его над теми, для кого непосредственно мировоззренческие представления составляют высший уровень их сознания.