Место и роль философского мировоззрения в системе культур

  Истинная  философия настоящего времени не отличается этой своей судьбой от истинных философий прошлых времен. Напротив, эта судьба есть доказательство истинности философии, которое и должна была дать история.”

  Каждой  исторической эпохе соответствует  своя мера философской рефлексии. В  условиях, когда идет стремительное  отмирание старых форм социальной жизни  и появления новых, когда научно-технический  прогресс не только решает, но и ставит новые, еще более сложные проблемы, резко увеличивается опасность сбоя в глобальных системах жизнеобеспечения общества. Все это повышает роль философии в жизни современного общества, в развитии культуры.

  Любой философский опыт принимает во внимание две инстанции: бытие вещей и то, как они осмыслялись. Сотрудничество с предшествующими размышлениями служит ему по крайней мере тем, что позволяет избегнуть уже совершенных ошибок и придает последовательности систем характер прогресса.

  В таком случае мышление эпохи может  занять по отношению к мысли других эпох две противоположные позиции  – в особенности к недавнему  прошлому, являющемуся всегда наиболее действенным, содержащим в себе все  прошлое. Действительно, есть эпохи, когда  мышление считает себя развитием зародившихся прежде идей, и эпохи, ощущающие недавнее прошлое как нечто, заслуживающее срочных радикальных реформ. Есть эпохи мирной философии и эпохи философии воинственной – стремящейся разрушить прошлое посредством его радикального преодоления.

  Ф.Энгельс, характеризуя диалектическую философию, отмечал, что для нее “… нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. Она сама является лишь простым отражением этого процесса в мыслящем мозгу. У нее, правда, есть и консервативная сторона: каждая данная ступень развития познания и общественных отношений оправдывается ею для своего времени и своих условий, но не больше. Консерватизм этого способа понимания относителен, его революционный характер абсолютен – вот единственное, признаваемое диалектической философией.” Когда в обществе в силу тех или иных причин появляются силы, не заинтересованные в дальнейшем революционном изменении действительности, снятии отживших форм жизни, возникает установка на эту консервативную сторону философии. И если эта установка действует достаточно продолжительное время, то происходит утрата философией революционно-критической функции. Она становится апологетической, направленной на сохранение отживших социальных форм. Такая философия уже не в состоянии вырабатывать основания нового мышления, необходимого для решения новых задач. Вместо этого она угнетает культуру, умертвляя ее животворящее начало – духовность.

  Вывод:

  Каждую  историческую эпоху характеризует  ее философия, которая в своем развитии отказывается от старых взглядов и переходит к новым. Взаимосвязь философского опыта с предшествующими размышлениями о бытии вещей позволяет избежать уже совершенных ошибок и придает последовательности систем характер прогресса.

  Существуют  эпохи,  когда мышление считает себя дальнейшим развитием зародившихся прежде идей, и эпохи, считающие, что прошлые размышления заслуживают радикальных реформ.

  Ф. Энгельс, характеризуя диалектическую философию, высказывал мысль о том, что когда в обществе появляются силы, не заинтересованные в дальнейшем изменении действительности, отказе от старых форм социальной жизни, философия приобретает консервативный характер и утрачивает революционно-критическую функцию. 
 
 
 
 
 
 

Взаимосвязь философии с религией и наукой

  Любая сфера духовной жизни, ее место среди  других и общественные функции должны иметь свое оправдание в культуре. Это означает, что, во-первых, данная сфера должна вписываться  в сложившийся образ жизни, во-вторых, в социуме необходимо должны присутствовать основания выбора сферы самореализации. Иначе говоря, система общественных ценностей должна включать в себя ценности данной сферы. Становление новой области культуры всегда требует ее оправдания со стороны уже имеющихся. Суд над Сократом – это в известном смысле и обсуждение его права заниматься свободной интеллектуальной деятельностью. Вглядимся  пристальнее в эту ситуацию.

  Сократ  – странный человек, который видит  цель своей жизни в поиске абсолютных начал бытия. Этот поиск оправдан для него самого тем, что космос –  а афинское общество для него часть  космоса – морален, он организован в соответствии с этими абсолютными началами. Иначе боги, как хранители мировых устоев, не могли бы в нем существовать. Следовательно, познание абсолютных норм необходимо для сознательного участия в мировой гармонии, в том числе их знание обеспечивает общественную справедливость. Для Сократа при этом несущественно, одобряют сограждане его поведение или нет, ему важно оставаться самим собой и следовать голосу своего демона. И если обвинители Сократа видят его вину в том, что он не признает богов и развращает юношество, то сам Сократ оправдывает свой образ мыслей и действий тем, что он следует канонам традиционной религии: он ведь вдохновлен на свою миссию Аполлоном. В данной ситуации налицо противоречие: 1) интеллектуальный поиск впринципе допускается обществом, но в пределах религиозной формы общественного сознания; 2) выход за эти пределы оправдывается ценностными установками, лежащими внутри той же самой религиозной формы.

  Это противоречие типично для всего  периода становления философии. Отсюда понятно, что философия могла появится только как ветвь религии, и лишь позже, осознав себя самостоятельной сферой духовной жизни, она смогла найти основания собственного существования.

  Однако  честнее признать, что в определенных исторических условиях, а именно в период культа личности И. В. Сталина и в какой-то мере в более поздний период, получивший название застоя, тенденции превращения философии в своеобразную религию действительно имели место. Это повторилось в Китае в период культа Мао Цзедуна. Не следует думать, что квазирелигиозные культы, в которые превращается философия, все в прошлом. И во время КНДР так называемые “идеи Чучхе” имеют скорее религиозное, чем философское звучание. Следует отметить, что в истории были такие случаи, когда религии возникали как результат развития, а точнее, - деградации догматизированных философских систем. Таковы конфуцианство и даосизм, такова одна из мировых религий – буддизм.

  В античности способ оправдания философии  состоял в том, что философия  понималась как устремление к божественным началам мира и, следовательно, боги не могут не покровительствовать подобной деятельности. Человеческая мудрость философии состояла не в самовозвышении человеческого разума, а в обосновании его возможности постичь замысел Творца. Таким образом, необходимой предпосылкой философствования была вера в наличие этого замысла. Вера в то, что все существующее лишь выражает с большей или меньшей полнотой божественный смысл. Платон и Аристотель критиковали Демокрита не потому, что повиновались классовому инстинкту ( все они относились к интеллектуальной элите, да к тому же Демокрит добросовестно разделял все классовые предрассудки своего времени ). Они не принимали систему Демокрита, поскольку она исключала из Вселенной целеполагающую деятельность богов. Атомизм, как они его понимали, не мог быть оправдан религией и, следовательно, подрывал основы философии. Демокрит оставлял человека один на один с бесконечной случайной Вселенной. Это было много страшнее, чем атеизм, как таковой. Известно, что в безбожии обвиняли многих. Но у того же Сократа было сильное оправдание, вписывавшееся в традиционную систему ценностей, а здесь подрывались самые основы оправдания свободной интеллектуальной деятельности. Позже арабские богословы нашли такое оправдание для несколько видоизмененной теории атомов и приняли ее. По их мнению, атомизм свидетельствовал о непостижимости замысла Творца: если существующий мир случайно возник из атомов, это ли не лучшее доказательство в пользу непрерывно совершающегося божественного чуда ?

  Но  все же главное отличие философии  от религии – уверенность в  безграничных возможностях человеческого  разума. Уверенность в том, что  человек в силах постичь божественный замысел, лежащий в основе мира. Именно эти притязания, грех интеллектуальной гордыни, возмущали христианских апологетов и отцов церкви. Они противопоставляли человеческой мудрости божественную, и философия однозначно отождествлялась ими с первой. Парадокс в том, что именно философия оправдывает религию в период утверждения монотеизма. “Боги во множественном числе, всевозможные мифические силы – это объекты окружающего мира, существующие на том же уровне реальности, что и животные или человек. В понятии Бога существенна единичность. Кроме того, реальность Бога как сущего и как ценности должна переживаться человеком как абсолютное внутреннее обязывающее начало. Отсюда возникает вполне понятное слияние абсолютности Бога с абсолютностью философской идеальности. В том общем процессе идеализации, который совершает философия, Бог, если можно так выразится, логизируется и даже становится носителем абсолютного логоса. Можно усмотреть логическое начало уже в том, что с теологической точки зрения религия апеллирует к очевидности самой веры как к специфическому и глубочайшему способу обоснования истинного бытия. В существовании народных божеств, напротив, никто и не думает сомневаться, они всегда налицо как реальные факты окружающего мира, так что и перед философией тут не встает задача критики познания и доказательства очевидности.”

  Отношения науки и философии аналогичны отношениям философии и религии. Сначала философия оправдывает науку. Именно философия, а не практические потребности. Установка, что интеллектуальная деятельность должна осуществляться ради нее самой, а не ради практических целей, несомненно, воспринята античной наукой из философии.

  В Новое время наука отличает себя от философии – число интеллектуального поиска трансцендентных начал – как магия, то есть практическое возмещение человеком собственного могущества, утраченного при грехопадении. И уже в XVIII в. французские интеллектуалы пишут гимн науке – Энциклопедию, а Кант ищет основания метафизике как науке. И наконец, в XIX в. воинствующая идеология науки – позитивизм – сначала поспешно празднует победу над метафизикой, а потом, обнаружив, что победа-то не одержана, начинает оправдывать существование философии ее научностью. И философия настолько неуверенна в своих силах, что принимает с благодарностью этот поцелуй науки. Наша общественная мысль – сознательно законсервированный духовный продукт конца XIX в., когда торжествовало представление о науке как венце интеллектуальной культуры.

  Но  этого мало. Самонадеянность человеческого  разума нашла свое выражение в идеях тех же французских ученых, которые были убеждены в необходимости и возможности создания науки об обществе с целью сознательного ее преобразования. Наиболее ярким выразителем этих идей стал, по-видимому, А. Сен-Симон с его законом трех стадий, развитым впоследствии О. Контом. Смысл упомянутого закона, как известно, в том, что человечество, переходя от стадии религиозной к метафизической, исключало из своих объяснительных схем персонифицированные силы в виде божеств, а потом, двигаясь от метафизики к науке, выбросило за борт культуры всякие наблюдаемые “сущности” вроде причинности. Выйдя на уровень позитивный, человечество способно все объяснить и сконструировать наилучшие схемы собственной жизни. Марксизм создавался в русле этих идей. Уже своими творцами он создавался и как объяснение существующего общества, и как средство его преобразования.

  В свою очередь русская общественная мысль, мучаясь комплексом культурно-экономической  неполноценности, лихорадочно искала средство, которое позволило бы как можно быстрее поставить Россию в строй передовых держав. В контексте этих поисков марксизм был воспринят в своей практической ипостаси. Достаточно оказалось веры в то, что его выводы научно обоснованы. А когда марксизм стал элементом политической борьбы, всякие попытки анализировать основания этой веры третировались как ревизионизм, отступление и ренегатство. Философское учение, сознававшее себя наукой, стало элементом политики и тем самым включилось в чуждую для себя систему отношений. То, что нормально для философии, - постоянное сомнение – стало расцениваться по критериям политики как измена, а предпочтение, отданное другой философской системе, осуждается как предательство.

  Обосновать  подобные политические установки можно  было, естественно, только одним – признанием того, что данная система высшая и лучшая. Ничего выше и лучше в принципе быть не может. Поэтому непризнание ее – уверенный признак недоумия.

  Частные науки берут в качестве своего объекта какую-либо часть реальности, причем предмет всякой науки заранее определен. Математику интересуют количественные характеристики и числовые или геометрические закономерности в материальных объектах. При этом, ученому-математику заранее известны границы и основные качества объекта его исследования. Химию интересуют химические свойства вещей реального мира, физику – физические свойства. И только философия делает своим объектом Универсум - все имеющееся как целостность. При этом, что такое Универсум, на исследование которого отправилась более двух с половиной тысяч лет назад античная философия, сначала было неизвестно. И сегодня, обладая большим объемом знаний о мире, философия чистосердечно сознается, что это знание неполно, несовершенно и не завершено. Оно будет меняться, потому что изменяется мир.