Любовь как высшая моральная ценность

Рассмотренные нами психологические разновидности, «цвета» любви не остаются неизменными в отношениях конкретных людей. Они могут видоизменяться: затухать, становиться более поверхностными или, напротив, углубляться, переходить друг в друга. Легкомысленный людус, например, иногда может стать прелюдией более глубокого эроса. И здесь многое зависит от нас самих: наших знаний и наших усилий.

Кроме того, следует  иметь в виду, что среди рассмотренных  нами видов любви есть совместимые, полусовместимые и несовместимые.

Агапе — самая уживчивая любовь, так как она отказывается от себя и принимает чужие правила. Это любовь-отклик, любовь-эхо.

Люду с, игра, наоборот, самая неуживчивая связь; она не совмещается ни с чем, кроме  другого людуса, но и с ним лишь на время.

Прагма, польза, лучше всего уживается с другой прагмой. Она несовместима со взбалмошной манией, враждебна вульгарному людусу. Не очень близок ее расчетливой сдержанности пылкий эрос. Более или менее мирно она уживается с агапе и со сторге.

Маниа лучше  всего сочетается с агапе; тип поведения, свойственный агапе, успокаивает маниа. Маниа может совмещаться со сторге и с эросом, но им, особенно эросу, будет трудно с ней — их соединяет нестойкая полу совместимость.

Сторге лучше  всего сочетается со сторге, эрос —  с эросом. Но сторге и эрос могут быть совместимы и друг с другом.

Конечно, лучше  всего, когда встречаются одинаковые виды любви: им всегда легче друг с другом. Но в жизни соединяются люди с разными типами характеров и системами ценностей. И это тоже , надо иметь в виду, учитывая темперамент другого и стараясь приспособить к нему свой собственный.

Судьбы союза  разных чувств зависят также от их активности или неактивности. По силе активности выделяют три пары: активные чувства — эрос и людус, полуактивные — маниа и прагма; малоактивные — агапе и сторге.

Когда сходятся разные виды любви, то развитием их отношений правит более активное чувство. Если соединяются одинаковые по активности чувства, то ведущим становится чувство более неблагополучное, более противоречивое.

Если более светлое и цельное чувство вступает в союз с чувством более противоречивым (эрос, агапе, сторге и маниа, прагма, людус), то линия их судьбы больше зависит от противоречивого и темного чувства.

Среди пружин, которые  правят сочетаниями наших чувств, много иррациональных и даже опасных. Поэтому для упрочения, продления чувств, необходимо стараться целенаправленно воздействовать на них, отдавая предпочтения тому, что соединяет, перед тем, что разъединяет.

К сожалению, все  реестры любовных чувств — и древние, и новые — неполны и приблизительны. Все они улавливают внешние проявления любви и не видят внутренних корней: в них не хватает психологической и этической базы. А вместе с тем темперамент, характер, нравственная культура — все они создают ткань любовного чувства, его своеобразие.

Так, следует  учитывать, что у флегматика, например, не бывает романтического полыхания  страсти, как у пылкого холерика; но зато его любовь дольше и надежнее. В любви сангвиника нет тонкости полутонов, как у меланхолика, но зато она жизнерадостнее, ярче... Есть люди, чувства которых быстро загораются и быстро гаснут, это те из холериков и сангвиников, которые не умеют самоуглубляться, идут на поводу у своих нервических желаний. Есть люди быстро зажигающиеся, долго горящие и не гаснущие — это флегматики; есть медленно загорающиеся, горящие неярко, но с повышенной чувствительностью, с переливами полутонов — это меланхолики.

Есть люди, у  которых сильно звучат физические струны влечения и слабее — психологические. Их больше среди мужчин и женщин сильного темперамента, а также среди молодых людей. У других людей громче звучат психологические струны влечения и тише — физические. Это люди слабого и умеренного темперамента, люди глубоко душевные, к ним относится, например, большинство женщин.

У людей, способных  на долгое, устойчивое чувство (пылкие, чувствительные меланхолики, флегматики) любовь больше тяготеет к длительности, а у нервических, беспечных холериков и сангвиников она гаснет быстрее. Узкое поле ощущений, видимо, помогает любви быть более стойкой, а широкое уменьшает ее стойкость, но зачастую усиливает ее праздничность, яркость.

У интравертов, ориентированных вовнутрь себя, и  у двувертов (бицентристов) чувству  легче быть долгим, чем у экстравертов, ориентированных вовне, зато у экстравертов любовь более искрометна и жизнелюбива. При этом у интровертов сильнее психологические проявления любви, у экстравертов — физические, а у бицентристов они уравновешены.

От того, какой  у человека темперамент, зависит  его предрасположенность к определенным видам любви. Так, пылкий и чувственный сангвиник более тяготеет к эросу и сторге, а если он интроверт, то и к маниа. Флегматик и меланхолик влекутся к сторге и агапе, нервический холерик — к маниа, иногда к эросу, людусу.

И конечно, склад любовных чувств прямо зависит от нашей нравственной ориентации, от нашего эгоцентризма, альтруизма или эгоизма.

Итак, своеобразную музыку любовного чувства, его неповторимость создает, видимо, трио своеобразий: психологическое своеобразие наших темпераментов, волевое своеобразие характера, своеобразие нашего нравственного склада. Вид любви, к которому влечется человек, возникает на их стыке, порождается их сплавом, равнодействием. Как именно это происходит — в этом и заключается, по-видимому, великая загадка любви.

У истоков любви

Чувство любви  существовало не всегда, оно есть продукт  истории. Многие ученые считают, что  пещерные люди, которые жили ордой, групповым браком, вообще не знали никакой любви, что любовь зародилась позже своих собратьев — ненависти, зависти, дружелюбия. Некоторые исследователи древности говорят, что ее не было даже тогда, когда стало возникать единобрачие. Существует мнение,

что и во времена  античности любви еще не было, а  был один только телесный эрос, половое  влечение.

Однако другие ученые полагают, что феномен любви появился примерно пять тысяч лет назад. Жена египетского бога Осириса богиня Изида, воскресившая своей любовью усопшего мужа, считает

ся родоначальницей  всех любящих. И однажды появившись, любовь прочно заняла свое место в жизни человечества, его культуре и быте. Вошла в историю любовь юного египетского фараона Эхнатона к своей жене Нефертити. Это, пожалуй, первая известная нам история великой любви. В сотнях надписей, десятках скульптур возглашал фараон свою любовь к Нефертити, а легенды о ней передавались из поколения в поколение. О любви говорится и в мифах Древней Греции. В свите богини любви Афродиты было много богов — покровителей любви. Один из них — Эрот — олицетворял собой начало и конец любви (у него была стрела, которая рождала любовь, и стрела, которая гасила ее); другой — плотские вожделения; третий — ответную любовь и т.д.

Поэтому вряд ли верно, что в древности не было любви. Ведь уже древние греки  различали четыре вида любви: эрос, филиа, ага-пе, сторге.

Эрос — восторженная влюбленность, телесная и духовная страсть, буйная тяга к обладанию любимым человеком. Это страсть больше для себя, в ней много эгоцентризма. Она «мужского типа», это скорее чувство пылкого юноши или молодого мужчины; она реже встречается у женщин.

Филиа — любовь-дружба, более духовное и более спокойное  чувство. В психологическом отношении  она ближе всего к любви  молодой девушки. У греков филиа соединяла не только возлюбленных, но и друзей.

Агат — альтруистическая, духовная любовь, полная жертвенности и самоотречения, построенная на снисходительности и прощении, похожая на материнскую любовь. Это любовь не ради себя, а ради другого. У греков это не только любовное чувство, но и идеал гуманной любви к ближнему.

Сторге —  любовь-нежность, семейная любовь, полная мягкого внимания к любимому. Она выросла из естественной привязанности к родным и подчеркивает плотское и душевное родство любящих.

Почти двадцать пять веков назад в Древней  Греции появились и первые теории духовной любви — Сократа, Платона, Аристотеля. Для Платона любовь — двойственное чувство, соединяющее в себе противоположные стороны человеческой природы: в ней живет тяга человека к прекрасному — и чувство чего-то недостающего, ущербного, стремление восполнить то, чего у человека нет. Любовь у Платона — лестница, которая ведет к смыслу жизни, к бессмертию. Она превращает человека в часть мирового целого, связывает с землей и небом, с основами всей жизни. Она делает человека больше, чем он есть, — поднимает его над самим собой, возвышает над смертными, приближая к бессмертным. Так впервые возникла мысль о великой возвышающей силе любви.

Но все же многие исследователи связывают  появление любви в ее нынешнем понимании с теми глубинными процессами, которые происходили в Европе в начале II тысячелетия н. э., когда после падения античности и долгого периода варварства, на волне христианства в обществе начинается постепенный духовный подъем. Развиваются философия и искусство, меняется образ жизни людей. Одним из показателей этих изменений становится появление рыцарства, ставшего . покровителем и носителем развивающейся культуры и особого культа любви. Любовь эта была, по преимуществу, духовной, психологически развитой. Центр ее находился в душе у рыцаря, являясь для него главным источником любовных радостей.

В этом культе был  свой бог — Амур, свои богини —  Прекрасные Дамы, свои служители —  трубадуры, свои поклонники — рыцари. В Кодексе рыцарской любви  были канон подвигов, канон прославления и восхваления Дамы, канон любви на всю жизнь; существовали свои обряды, обычаи, нравы. Только после нескольких месяцев ухаживания рыцарь получал право поцеловать своей Даме руку. Следуя правилам, он медленно поднимался с одной ступени близости на другую, в зависимости от своих заслуг перед возлюбленной. В этой любви явно виден оттенок ритуала, игры.

Но еще задолго  до возвышенной любви французских  рыцарей в арабских странах возник свой культ любви. Правда, это был  культ телесной любви — любви  как сладчайшего лакомства жизни. Любовь у арабов — это праздник, пир всех человеческих ощущений. В сказках «Тысячи и одной ночи», встречаясь друг с другом, любящие совершают омовение, умащивают себя благовониями, облачаются в красивейшие одежды. Они вкушают изысканную пищу, пьют сладкие вина, слушают музыку и пение. От одного наслаждения к другому, по ступеням, они приближаются к вершине чувственных удовольствий. И только насладив свой вкус, слух и зрение, они переходят к насыщению других чувств, уже наэлектризованных и возбужденных,

Этот охват  всех телесных чувств — главная особенность восточного культа любви, который появился в Древней Индии задолго до арабского и сильно повлиял на последний. Любовь для древ-них индусов была чуть ли не религией: в индуистской философии онa считалась одной из главных целей жизни. В жизни человека, гласит эта философия, есть три цели: дхарма — познание, артха — польза, богатство; и кома — любовь, наслаждение. О любви в Древ-ней Индии существовала целая разветвленная наука. До нас дошло несколько древних индийских трактатов о любви, самый известный из которых — «Кама Сутра», появившийся в IV-V веках нашей эры. В этих трактатах о любви телесная любовь поднята на уровень искусства. Это огромный мир со своим гигантским внутренним пространством. У каждой ласки, поцелуя, объятия есть десятки разновидностей, и трактат подробно группирует и классифицирует их. Все это — подлинно человеческие радости: наслаждение ими, духовное наполнение их доступно только человеку.

Таким образом, любовь у индусов не была одним  лишь телесным эросом. Она была связана со всем миром человеческих чувств, знаний, стремлений, умений. Будучи еще более утонченной и совершенной, чем у греков, она являлась сплавом духовных и телесных мотивов. Чувственные наслаждения, поднятые до уровня идеала, вливают в телесную любовь духовное содержание, очеловечивают ее. В древнеиндийской книге любви «Ветки персика» сказано:

Три источника  имеют влечения человека: душу, разум  и тело.

Влечение душ  порождает дружбу.

Влечение ума  порождает уважение.

Влечение тела порождает желание.

Соединение трех влечений порождает любовь.

Заповедь  любви

Заповедь любви  — провозглашается Иисусом Христом  в ответ на обращенный к нему вопрос о высшем законе человеческой жизни. Она гласит:

«Возлюби Господа  Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь.

Вторая же подобная ей: Возлюби ближнего твоего, как  самого себя» (Мф 22:37-39).

Представленные  в заповеди любви требования были известны и до христианства. Беззаветная любовь к Богу была заповедана во Второзаконии (Втор., 6:5). Любовь же к ближнему предписывалась в Левите; причем в двух версиях — как ограничение талиона:

«Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего; но люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев., 19:18) и как требование благоволения к чужакам: