Философское понимание бытия

       Философия, писал  Х.Ортега – и –Гассет, возникает  не по причине полезности и  не из причинного каприза,  она есть охота за единым (мы бы сказали за Бытием). Почему, существует он, мы не довольствуемся тем, что нам открывается в мире без всякой философии, тем, что уже есть и находится перед нами? Да просто потому, что все существующее и данное нам – это, в сущности, только кусок, осколок, фрагмент, обрывок. Глядя на него, нельзя не заметить, не почувствовать его изъяна. В любой данной нам вещи мы обнаруживаем, что это только часть, обнаруживаем глубокий  след излома, видим рубец его онтологического увечья. Вглядываясь в любой предмет, мы обнаруживаем, что это только фрагмент, к которому необходимо домыслить другую, дополняющую его реальность. Даже если брать не предмет, а материю, которая, «кажется», служит основой всего, то и тут возникает подозрение, что она не является самодостаточной, она не может сама положить начало своему существованию, Этим она обязана какой-то другой силе. Так же как, видя летящую стрелу, я не могу не вспомнить о пославшей ее руке. То же происходит с реальностью внутри нас – в каждый момент мы видим лишь ничтожную часть нашего внутреннего бытия. Мы не видим нашего полного Я.

    Даже мир в целом,  совокупность того, что нам дано, является лишь огромным, колоссальным  фрагментом. Мир провозглашает свое  не бытие, кричит о том, чего  ему недостает и вынуждает  нас философствовать. Философствовать- значит искать целостность мира, искать нечто, не являющимся миром, не являющимся тем, что нам дано. Вот главная философская проблема, неизбежно возникающая перед разумом. Обычно это нечто, эту основную сущность ищут как любую другую вещь этого мира, которая отсутствовала до сегодняшнего  дня, но может быть, будет обнаружена завтра. По своей природе основная сущность есть то, что никогда не присутствует в познании, являясь именно тем, чего не достает в любом присутствии. Мы видим лишь его отсутствие, оно присутствует благодаря тому, что его нет, благодаря своему отсутствию. Основная сущность (бытие)- это то, что вечно отсутствует, чего всегда в мире недостает. Мы видим только рану, оставленную ее отсутствием. Она не может походить на данное нам сущее, которое как раз является вторичным и обоснованным. По своей природе основная сущность есть нечто совершенно иное, ни на что не похожее, абсолютно экзотическое. По аналогии можно сказать, что мы видим вещи, но не  видим света, который позволяет нам их видеть.

     Это вовсе не означает, что понять основную сущность, пробиться к ней можно только  в некоем мистическом экстазе.  Мистики на самом деле претендуют  на высшее знание о действительности, но, как правило, трофеи, добытые  ими в  состоянии транса, весьма банальны скучны. Мистики, однако, часто утверждают, что истинное знание невыразимо и бессловесно. Они склонны злоупотреблять глубинами и спекулировать бездной. Но философия имеет противоположную склонность – она стремится вывести на поверхность, сделать явным, доступным то, что было глубинным, тайным, скрытым. Ей отвратительны таинственность и мелодраматизм посвященного.

«Философия – это раскрытие  бытия вещей в их полной обнаженности и прозрачности речи, слово о бытии: онтология. В отличие от мистицизма философия хочет быть произнесенной тайной».

     Согласно  Хайдеггеру, философия часто выдает себя  за то, чем она не является, - за науку или мировоззренческую  проповедь. На самом деле, считает  он, философия (метафизика) – это  «ностальгия» (Новалис), это тяга повсюду быть дома. Повсюду быть дома – значить иметь отношение к миру в целом, к бытию.

                                                         -7-

Стремление  повсюду быть дома - это и есть метафизика, это потребность не слепая, не растерянная, но пробуждающаяся в нас и пробуждающая нас к вопросам: что такое человек, мир и т. д. Но мало плестись в хвосте таких вопросов, нужны ещё и понятия, способные пробить нам путь к пониманию. Метафизические понятия для внутренне равнодушной и не обязывающей остроты научного ума вечно остаются закрытыми.

Метафизические  понятия - совсем не то, что может  было бы выучить, повторять за учителем и применять на практике. Мы никогда, по Хайдеггеру, не поймем их, если заранее  не захвачены тем, что они призваны понять. Этой захваченности, её пробуждению и наслаждению служит главное усилие философствования. Но всякая захваченность исходит из настроения. «Поскольку понимание и философствование не рядовое занятие в числе других, но совершается в основании человеческого бытия, то настроения, из которых вырастают философская захваченность и хватка философских понятий с необходимостью и всегда суть основные настроения нашего бытия, такие, которые постоянно и существенно пронизывают своей мелодией человека, хотя он совсем не обязательно должен всегда и распознавать их как таковые. Философия осуществляется всегда в некоем фундаментальном настроении». Ностальгия, стремление всегда и повсюду быть дома, то есть экзистировать, существовать в совокупном целом сущего есть фундаментальное настроение философствования.

      Ещё один подход  к пониманию бытия заключен  в формуле Декарта: мыслю, следовательно,  существую. Известен ход рассуждений,  который привел Декарта к этой  формуле. Но что означает «мыслить» у Декарта и вообще в философии? Декарт говорит о когитальном, т.е. в данном случае о «чистом» мышлении, вскоре это стало называться трансцендентальным мышлением. Есть мышление о чем-то и мышление ни о чем.

Мышление о чем-то – это в  самом общем виде всегда представление. Декарт говорил, что, когда мы мыслим наглядно, это ещё не мышление. Чистое мышление – это мышление о себе самом, мысль мыслит самое себя. То есть, мысля таким образом, я как бы нахожусь в стихии мысли и только поэтому потом могу мыслить о каких-то конкретных вещах. Как потом скажет Хайдеггер, для того, чтобы что-то сказать, я должен сначала слышать и слушать ту тишину в себе, из которой рождаются слова. Если у меня есть к чему прислушаться в себе, то я могу и что-то сказать. Поэтому подлинная речь – это сказание, а не болтовня. Только когда я способен вот таким образом мыслить – воспринимая какие-либо вещи, думать о своем восприятии, о том, как я вижу и почему, не просто знать что-то, но и понимать, слышать внутри себя мелодию как чистый звук – только тогда я существую, тогда я нахожусь в бытии.

      М.К.Мамардашвили в своей книге о Декарте говорит, что изначально слово «рациональность» означало пропорцию. Пропорцию между тем, что наглядно можно наблюдать, и тем, что не наблюдаемо, ненаглядно. Рациональная мысль есть нечто среднее между объектной мыслью, направленной на что-то (на объект, на предмет) и безобъектной  мыслью (мыслью ни о чем, о самой себе, направленной на саму себя). Мысль, которая не имеет своего предмета, пытается мыслить немыслимо. Держать эту  пропорцию может только живой человек, мыслящий ( и потому существующий) именно в декартовском понимании этого слова. Продуктом предметной мысли является знание, а чистой – понимание. Я существую не просто как стул или стол, а я живой, я бытийствую. Ведь можно существовать, но не быть, и наоборот. Истинное мышление – это попадание в структуру бытия.

     Дальше мы увидим, что, уже начиная с Парменида,  истинно метафизическая философия  говорит, что бытие и мысль  о нем – это одно и  то же. Мышление -  это извлечение себя из себя. Мыслить – это не представить  себе что-то, а стать, стать живым. А живое  никогда автоматически не определяется извне, не  определяется вчерашним, мертвым, а всегда из себя, из своей самобытности.

                                                                       -8-

 Это и есть одно из определений  бытия - оно всегда причина самого себя. Мышление у Декарта – это особая жизнь, особый режим бытия, это не идеальное представление, а действие, в котором человек находит свое незаменимое место в мире и встает на него. Не в эмпирическом мире случайных обстоятельств, где все уже занято, все свершилось, и можно только повторять уже свершившееся, а в мире бытия, в мире живой творческой активности, в который нельзя попасть наращиванием знаний.

      Бытовое состояние  не передается, как бы мы не  наращивали ассоциации, ни передавали  термины и образы – если  у нас, в нашем  духе не  зазвучит та мелодия, о которой  говорил Хайдеггер, не вспыхнет свет понимания – все бесполезно, мы все равно останемся вне бытия, т.е. мы будем продолжать существовать, но не быть. Туда, в бытие, можно «встать» только самому. Когда Хайдеггер говорит, что никто за тебя умирать не будет, умрешь ты сам, то это на самом деле означает, что и жизнь за тебя никто не будет. Либо ты нашел себя и свое незаместимое  место, либо ты живешь чужой жизнью, повторяя то, уже много раз было и еще много раз будет. Находиться в бытии - значит понимать. Ко мне никто не придет, кто меня уже не знает, говорил Христос, но как можно знать до знания, до опыта? Речь идет, конечно, о неком изначальном понимании. Прийти к Христу можно, уже имея Бога в сердце, нужно быть живым, ибо Бог есть Бог живых. Бытийственное мышление – это извлечение себя из себя, себя бытийственного  из себя эмпирического, себя живого из себя автоматически – механически существующего, обнаружение Бога в себе. Вещь это необычайно трудная и мало кому доступная. Как говорил Августин, обращаясь к Богу : « Ты всегда был у меня, только я сам у себя почти никогда не был».

      В отличие от  окружающего мира, бытие – это  то, что требует понимания и  что становится, держится в просвете, проблеске понимания. Бытие –  это то, что требует понимания  и что становится, держится в просвете, проблеске понимания. Бытие – это не вид или разновидность предметов, не общее понятие класса предметов, бытие – это бытие существующего. Бытие это то, что ожидает видения бытия или понимания его.

                            Космология и онтология

    Предметом космологии  является универсум, всеохватывающее  целое,  к которому принадлежит  все, что имеет пространственное  или временное расположение. Наши  знания об универсуме постоянно  увеличиваются. Но что касается  бытия, то наши знания о нем не увеличиваются. Мы можем быть осведомленными о нем, чувствовать его присутствие, быть осененным бытием, но никак не может его знать. Может быть, чтобы лучше понять бытие, нужно вынести универсум за скобки, снять все интересы и способы утилитарно-практического отношения к миру, например, забыть о ежедневной озабоченности – зарабатывании на жизнь, строительстве дома, участии в социальном движении, помощи другим людям и т.д. Видимо, можно сказать, что  термины «универсум» и «бытие» суть лишь различные аспекты, различные способы нашего отношения к реальности. Можно относиться к реальности как к объективному материальному миру, как к некой натуральной субстанции, имеющей свою структуру и содержание.

     Универсум открыт  для рационального объяснения, с  ростом науки он становится все более интеллигибельным.Мои знания об универсуме вполне объективируемы, их я могу передать другому человеку. Но бытие – это не часть универсума, его содержание, или внутренняя структура, оно не становится по мере роста наших знаний чем-то более понятным, интеллигибельным. Оно за  интеллигибельностью. Оно не может быть объектом или обстоятельством. Здесь не увеличивающейся глубины и широты, нет чего-то спрятанного. Здесь не бывает новых открытий.

                                                           -9-

Образно говоря, адекватным будет  только молчание в присутствии бытия, однако это будет насыщенное молчание, наполненное благоговением перед  чем-то принципиально непостижимым. Однако это только образ, поскольку, как мы уже говорили выше, философия – это не молчание, а попытка высказать невыразимое.

      Осведомленность о бытии есть тип человеческого отклика на то, на что способен откликнуться только человек.  Наше выживание как человеческих существ, наша жизнь зависят от опыта разумности. Однако осведомленность о бытии не является необходимой для выживания или удовлетворения жизни. Осведомленность о бытии (осененность бытием) обладает таким духовым качеством, которое, добавляясь к разуму, вводит особое, специальное измерение в наш опыт. М.Мунитц, известный американский метафизик, сравнивает осведомленность о бытии с духовным здоровьем и говорит также о том, что эта осведомленность, если она есть, является «невыразимым  аккомпанементом» любой деятельности или опыта.

      Осененность бытием не похожа на веру в Бога, поскольку бытие- это не  источник универсума или человека, оно не есть некая высшая целостность, оно не обладает такой-либо степенью добра, любви, справедливости и т.п.

 Не имеет смысла  вера в  бытие или в его конечный триумф. Не имеет смысла иметь союза с ним, в том понимании, в каком верующий или мистик  ищет союза с Богом, его нельзя достичь молитвой или послушанием. Мы можем быть открыты к бытию, но оно не ищет и не ожидает открытия.

     Осененность бытием  создает другой порядок и качество жизни, отличие от  религиозной веры или научного понимания. Достижение этой осененности есть специфически философская  проницательность. Стоять в свете бытия – не значит отрицать мир, превращать его в иллюзию, не значит отбросить или минимизировать наши контакты с миром. Это просто означает, что у нас появляется другое измерение нашего опыта, эта осененность окрашивает все виды нашего взаимодействия с миром – практические, эстетические, интеллектуальные и т.д.

«Бытие, говорил М.К.Мамардашвили,- это то же самое, что незаконная радость. Нет никаких причин к тому, чтобы мы были, и тем радостнее быть, и тем больше продуктивной гордости можно от этого испытать».

     Эйнштейн говорил,  что в науке работают три  категории ученых. Первые – те, кто наделен исключительными интеллектуальными способностями, они занимаются наукой так же, как спортом, это для них увлекательная игра. Вторые – те, кто смотрит на науку как на способ зарабатывания денег, с таким же успехом они могли бы заниматься чем-нибудь другим. Таких большинство. Третьи – те, кто приходит в науку, толкаемый туда скукой, монотонностью обыденной жизни, бессмысленной ее повторяемостью и пустотой наших обычных стремлений и потребностей, которые никогда не удовлетворяются. Наша жизнь ведь в этом плане никогда не получается. И если человека охватило такое ощущение, то он уходит в науку. Потому что занятие абстрактной наукой вынимает его из круговорота и стихийного потока жизни, обрывает какие-то ненужные и нелепые зависимости.

     Но еще с большим основанием, чем о науке, это можно сказать о метафизике, метафизике как образе жизни, когда человек пытается жить интересами чистого разума, без всякой надежды или, лучше сказать, интереса к успеху, карьере, обогащению и т.п., интересами, которые направлены на исследование последних оснований сущности и смысла бытия, сущности и смысла человеческого существования. «Математика, естествознание, законы, искусства, даже мораль, - написал И.Кант, - не заполняют душу целиком, все еще остается в ней место, которое намечено для чистого и спекулятивного разума, незаполненность которого заставляет нас искать в причудливом или в  пустяках, или же в мечтательстве  видимость занятия,  а в сущности лишь развлечение, чтобы