Философские учения Аристотеля

Оглавление 

Введение

1 Метафизика

2 Психология

3 Политическое  учение

Заключение

Библиографический список 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

  Аристотель  – величайший древнегреческий философ. Родился Аристотель предположительно в 384 г. до н. э. в Стагире (Фракия) в семье наследственного домашнего врача царя Македонии. В 18 лет пришел в Афины и стал учеником Платона. Он оставался в платоновской Академии вплоть до смерти учителя в 347 г. до н. э., затем в течение некоторого времени путешествовал. В 343 г. до н. э. стал воспитателем 13-летнего Александра, будущего великого полководца, и занимал это положение до момента, когда Александр в возрасте 16 лет был объявлен своим отцом совершеннолетним.

  С 335 по 323 гг. до н. э. Аристотель жил в  Афинах. Там он основал свою школу  – Ликей. Именно в это время философ создал большинство своих трудов. В 323 г. до н. э. умер Александр Македонский. Почти сразу же после смерти афиняне восстали, обратив свой гнев против тех, кого считали сторонниками и ставленниками Александра. В их числе оказался и Аристотель. Его судили, признали виновным, но философ тайно покинул Афины, чтобы уйти от наказания. В следующем 322 г. до н. э. он умер.

  Наследие  Аристотеля велико, хотя оно дошло  до нас далеко не полностью. Наука  о мышлении и его законах изложена великим ученым в таких его  трактатах, как “Первая аналитика”, “Вторая аналитика”, “Топика”, “Опровержение  софизмов”, “Категории”, “Об истолковании”. Умозрительная физика Аристотеля отразилась в таких его сочинениях, как  “Физика”, “О небе”, “О возникновении  и уничтожении”, “Метеорология”.

  Аристотелю  принадлежит и первый психологический  трактат – сочинение “О душе”, к которому примыкают восемь небольших  трактатов на аналогичные темы. “Политика” и “Экономика” Аристотеля составляют группу политико-экономических сочинений. “Метафизика” Аристотеля сложилась  стихийно из разных “книг” и частей “книг”. Отсюда ее неясности, противоречия и повторы.

  1 МЕТАФИЗИКА

  Довольно  непросто решить, с какого момента  начинать изложение учения самого Аристотеля, но, если иметь в виду преемственность  в развитии философской мысли, прежде всего, следует обратить внимание на то, что он далеко не во всем согласен со своим учителем Платоном. В частности, он считал, что платоновская теория идей совершенно недостаточна для объяснения эмпирической реальности. Ученику принадлежит ставшая широко известной фраза: “Платон – мне друг, но истина дороже”. Он стремился преодолеть платоновский разрыв между миром чувственных вещей и миром идей.

  Он  не сомневается в реальном изначальном  существовании материи. Выражаясь  современным философским языком, он делает тем самым шаг в сторону  материализма. Исходя из признания  объективного существования материи, Аристотель считал ее вечной, несотворимой и неуничтожимой. Материя не может возникнуть из ничего, не может также увеличиться или уменьшиться в своем количестве. Однако сама по себе материя, по Аристотелю, инертна, пассивна. Она содержит лишь возможность возникновения действительного многообразия вещей, как, скажем, мрамор содержит возможность различных статуй. Чтобы эту возможность превратить в действительность, надо придать материи соответствующую форму.

  Под формой Аристотель разумел активный творческий фактор, благодаря которому вещь становится действительной. Форма, таким образом, - сущность вещи, материя  же – возможность, которая благодаря  форме становится действительностью. Напрашивающийся сам по себе пример: глыба мрамора не представляет собою  ничего, но, обработанная резцом скульптура, она может превратиться в прекрасную статую.

  Аристотелевская материя двояка. Во-первых, материя  – бесформенное и неопределенное вещество, “то, что само по себе не обозначается никак определенное по существу, ни как определенное по количеству, ни как обладающее каким-либо из других свойств, которыми бывает определено сущее”. Такова первая материя. Во-вторых, материя в более широком смысле – это “то, из чего вещь состоит”, и то, “из чего вещь возникает”. Такая материя включает в себя как первооснову первую материю. Все вещи состоят, в конечном счете, если их лишить всех форм, из первоматерии. Непосредственно же вещи состоят и возникают из уже оформленной последней материи. Такая материя – материя лишь для того, что из нее непосредственно возникает. Так, камни – материя лишь для каменного дома и вообще для того, что из них строят, но сами по себе камни – не просто материя, а неоднократно оформленная материя, это первоматерия, получившая форму земли, которая получила затем, в свою очередь, форму каменности. Такая материя имеет свою суть бытия (в той мере, в какой она оформлена). Такая материя и определима, и познаваема. Первая же материя “сама по себе непознаваема”.

  Форма и материя неразрывно связаны  между собой так, что каждая вещь в возможности уже содержится в материи, и, путем естественного развития, получает свою форму. Весь мир представляет собой ряд форм, находящихся в связи друг с другом и расположенных в порядке все большего совершенства. Таким образом, Аристотель подходит к идее единичного бытия вещи, явления: они представляют собой слияние материи и эйдоса (формы). По Аристотелю, форма обладает различной степенью чистоты (абстрактности). Раз так, должна существовать и форма всех форм, чистая форма. Основным двигателем мира является бог, определяемый как форма всех форм, как вершина мироздания.

  Сущее и сущность. Представление о большем и меньшем сущем реализуется у Аристотеля в том, что можно назвать уровнями сущего, бытия. В своей непосредственности сущее – совокупность единичных предметов, отдельных вещей, сущностей, воспринимаемых чувствами, в отношении которых возможно действие. Сущее это качества, и количества, и отношения, и действия.

  Всякое единичное имеет свою суть, которая постигается умом, а не чувствами и является предметом науки. Такая суть вечна и в себе неизменна, неподвижна; совокупность этих сутей образует высший, сверхчувствительный уровень бытия, на котором бытия больше, чем на уровне чувственных, единичных вещей, на уровне природы. Эти два уровня не являются внешними, напротив, второй уровень существует внутри первого. Поэтому уровень сутей – вовсе не потусторонний идеальный мир Платона, а уровень сущностей явлений и предметов самой природы.

  Вершина всеобщего – категории. Категории - это фундаментальные понятия философии. Аристотелем названы восемь категорий: суть [вещи], или сущность, качество, количество, отношение, место, время, действие и страдание. Анализируя эти категории, Аристотель находит между ними принципиальное различие: он резко отделяет категорию сути вещи, или категорию сущности, от других категорий. Только категория сущности обозначает в общей форме то, что способно к отдельному, самостоятельному существованию. Все остальные семь обобщают то, что самостоятельно не существует, а существует лишь как то, что присуще тому, что обобщено в категории сущности, или сути вещи. Говоря о качестве, количестве, отношении и т. д., Аристотель подчеркивает, что “ни одно из этих свойств не существует от природы само по себе и не способно отделяться от сущности”, что, кроме сущности, ничто не может существовать отдельно, так что все категории, кроме сущности, “нельзя даже, пожалуй, без оговорок считать реальностями”. Эта позиция Аристотеля постоянна. И в “Физике” он настаивает на том, что “ни одна из прочих категорий не существует в отдельности, кроме сущности: все они высказываются о подлежащем “сущность”. Итак, сущность - первая категория среди всех других, сколько бы их ни было.

  Отношение “форма - материя” Аристотель трактует и динамически, вводя в философию  такие эпохальные понятия, как возможность  и действительность. Они позволяют  представить отношение материи  и формы в движении. Носителем  возможности является материя. Оформляясь, она переходит из состояния возможности  в состояние действительности: “Материя дается в возможности, потому что  она может получить форму, а когда  она существует в действительности, тогда она определена через форму”. Но полная действительность – это  не действительность вещи, а действительность формы, в форме нет примеси  возможности быть и не быть, которая  вещи придается материей. Отсюда относительность  любой вещи. Говоря, что действительность идет впереди возможности и по определению, по времени, и по сущности, Аристотель отдает приоритет форме  перед материей.

  По  мере своего оформления материя утрачивает свои возможности стать иной. Но и самая последняя материя  сохраняет тем не менее какую-то возможность стать иной, хотя уже и в пределах определенного вида. Когда вещь изменяется, оставаясь, в сущности, той же самой (человек стареет), это происходит благодаря материи.

  Понятие возможности у Аристотеля делает мир диалектичным. Аристотель исключил для вещей возможность содержать  в себе противоположности, а тем  более противоречия. Но суть возможности  состоит в том, что она содержит в себе противоположности. Аристотель и говорит, что “в возможности  одно и то же может быть вместе противоположными вещами, но в реальном осуществлении - нет”. В самом деле, человек может  быть и живым, и мертвым, и добрым, и злым, и прекрасным, и безобразным, но в действительности он или жив, или мертв и т. п.

  Четыре  первоначала, или высшие причины. Вещь обычно обязана своим существованием всем четырем первопричинам. Например, причинами статуи являются и ваятельное искусство, и медь: первое – как источник движения, вторая – как материя. Но действует и формальная причина, и целевая. Скульптур, создавая статую, придает ей форму, которую он имел в голове как цель, определявшую все его действия – не стихийные, а целеустремленные.

  Итак, не считая основного закона бытия, или  начала всех аксиом, у Аристотеля четыре первоначала: материальная причина, отвечающая на вопрос “Из чего?”; формальная причина, отвечающая на вопрос “Что это есть?”; движущая причина, отвечающая на вопрос “Откуда начала движения?”; целевая  причина, отвечающая на вопрос “Ради  чего?”.

  Все четыре причины известны. В “Метафизике” сказано: “все причины должны быть вечными”. Но сводимы ли они друг к другу? И да, и нет. Материальная причина несводима к другим. А  формальная, движущая и целевая причины  фактически сводятся к одной. В “Физике” об этом сказано так: “Что именно есть”  и “ради чего” – одно и  то же, а “откуда первое движение”  – по виду одинаково с ними”.

  Таким образом, четыре причины распадаются  на две вечные группы: на материю  и совечную ей формально-движуще-целевую причину.

  Таковой триединой причиной у Аристотеля оказывается бог. Тем самым первая философия Аристотеля оборачивается  теологией. В качестве формальной причины  бог – вместилище всех сверхприродных, обособленных от материи, неподвижных, сверхчувственных, иначе говоря, метафизических, сущностей, с наличием которых в мировоздании и связывал Аристотель право философии на существование в качестве самостоятельной науки наряду с физикой. Как вместилище метафизических сущностей сам бог, утверждает Аристотель в двенадцатой книге “Метафизики”, есть “некоторая сущность, вечная, неподвижная и отделенная от чувственных вещей”.

  В качестве движущей причины бог –  перводвигатель, хотя сам он и неподвижен. Будучи формой, перводвигателем и целью, бог лишен материи. Бог нематериален. Поскольку материя вносит начало возможности, потенциальности, нематериальный бог – чистая действительность и осуществленность, высшая реальность. Движущая причина оказывается еще и целевой. Аристотель так и не смог конкретизировать это свое учение.

  По  Аристотелю, божество служит предметом  высшего и наиболее совершенного познания, так как всезнание направлено на форму и сущность, а бог есть чистая форма и первая сущность. Бог Аристотеля, однако, не есть личный Бог.

  Противоположность. Противоречие. Проблема противоположностей была поставлена задолго до Аристотеля Гераклитом, который, как нам уже известно, учил об их тождестве: жизнь и смерть, добро и зло, прекрасное и безобразное, свобода и рабство оказывались у этого диалектика, в своей сущности, одним и тем же. Но Аристотель отрицательно относится к учению Гераклита. Обобщая его диалектику, Аристотель фиксировал утверждение Гераклита о том, что одно и то же существует (т. е. применительно к вышеперечисленным четырем парам противоположностей это означает, что поскольку жизнь есть жизнь и в то же время смерть, добро и зло одновременно существуют и не существуют).

  Для Аристотеля такой оборот совершенно бессмыслен, он его даже не обсуждает. Для него очевидно, что противоположности сами по себе не существуют, поэтому надо говорит не о живом и мертвом, прекрасном и безобразном и т. п., а о живом или мертвом существе и т. п., т. е. противоположности должны всегда иметь своего носителя, которому они могут быть присущи или не присущи, в котором они могут находиться или не находиться. Но Аристотель на этом не останавливается. Его глубокий аналитический ум говорит ему, что противоположность противоположности рознь, что имеется сложная система противоположностей.

  Теперь  Аристотель может перейти к главному – к указанию различия между противоположностью и противоречием. Мы говорим о  двух взаимоисключающих сторонах как  о противоположностях, если между  ними возможно среднее, т. е. отсутствие одной стороны не означает непременное  присутствие другой. Если человек  недурен, то это не означает, что  он непременно хорош. Человек может  быть и не хорош, и не дурен, а чем-то средним. Но, конечно, при этом мы должны рассматривать предмет с одной  точки зрения. В данном случае мы рассматриваем человека с нравственной стороны. В противном случае сопоставляемые качества не будут противоположностями, как, например, красота и доброта. Это не противоположности, они друг друга не исключают, человек может  быть и некрасивым, и добрым, тогда  как он не может быть сразу и  плохим, и хорошим. Поэтому сопоставляемые качества должны принадлежать к одному и тому же роду. В случае противоречия среднего нет. Например, число может быть или четным, или нечетным, при этом отсутствие одной стороны непременно влечет за собой присутствие другой. Число или четное, или нечетное, третьего здесь не надо, число не может быть не четным и не нечетным, тогда как человек может быть не плохим и не хорошим. Поэтому между двумя противоречащими друг другу суждениями об одном и том же не может быть ничего среднего.