Философия истории Фридриха Ницше

Весь - отвратительный для либерального и  социалистического сознания - ницшеанский  пакет идей о «стадном человеке», естественности рабства и эксплуатации нацелен на то, чтобы искоренить само стремление масс к восстанию. Ницше  исходит из того, что неравенство  заложено в наш вид биологически как необходимый фактор его развития. Он считает, что восстание низших классов неизбежно угрожает самим основам существования человечества, поскольку иерархическая организация общества, при которой большинство подвергается угнетению и эксплуатации, оптимальная и единственно возможная форма культуры и взаимодействия вида Ноmо sapiens с природой. Поэтому он неистово громит демократию, равенство и социализм как «спусковые курки» этого восстания. Антифашистский пафос ницшеанства игнорируют, потому что он направлен против демократии. Демократия - ложное, по Ницше, лечение ресентимента, ибо чревата тоталитаризмом. Она нивелирует и стандартизирует людей. Отсюда только один шаг до деградации индивида и его растворения в «большом родовом народном теле» тоталитарного государства. Отвергая демократию, Ницше словно предупреждает о приходе Гитлера к власти демократическим путем.

Ницше знал о поражении «низового» Диониса  ³. И действительно, «штурм неба» обернулся котлованом ада, на дне которого восставшие массы поджидал фюрер. Как писал Н.А. Бердяев, «Вокруг Гитлера собираются не аристократы духа, как хотел Ницше, а худшие, подонки, parvenu, люди ressentiment, дышащие злобой и местью ⁴. Поэтому плебейскую революцию «обезьян Заратустры» Ницше рассматривал как самую страшную угрозу своему делу. Именно им кричал Заратустра: «Вместе с вами я проиграю даже свои победы... Вы не те, кому принадлежит мое имя: наследие».⁵Об этом «триумфе» Ницше в эпоху национал-социализма А. Камю нашлет: «Ницше рискует обрести такую победу, какой он и сам не желал».  ⁶Хотя восстание масс, казалось, опрокидывало тысячелетние уклады ненавистной старой цивилизации, оно несло способ организации мира, в принципе неприемлемый для Ницше, глашатая идеалов благородства.

Эта взрывающая обычную логику классового противостояния двойственность ницшеанства словно раскалывает наше сознание: с одной  стороны, Ницше - вдохновитель «восстания рабов», с другой - законодатель рабства. Фашиствующий антифашист?! Надо признать: да, таковы структуры ницшеанского мышления. Как верно отметил Т. Адорно, «само преодоление <ресентимента и нигилизма> Ницше мыслил овеем по-другому, но, тем не менее, стал поставщиком всех нужных фашизму слов».  ⁷Можно только удивляться расколам и безднам, которые носил в себе этот человек! Странный пророк, несущий одновременно благую и чудовищную весть.

                   2.4 Ницшеанский проект освобождения

Как и  национал-социализм, так и ницшеанство  питались одними и теми же источниками: бунт как следствие смерти Бога, переоценка старых ценностей, ставка на волю к власти. У них общие враги: нигилизм и ресентимент. Но если для тоталитарных масс и их вождей речь идет об освобождении «от» этих социальных болезней тобой ценой (в том числе через экспансию мести), то для Ницше это освобождение : не столько «от», сколько «для», для прорыва к сверхчеловеку.

Центральный пункт ницшеанской программы - освобождение и возвышение индивида, воссоединение  его с природой, завоевание им максимальной способности к творчеству и одариванию. В отличие от национал-социализма и раннего коммунизма, цель Ницше - не растворение индивида в безликой массе, а демассификация индивида. Но он лишь на первый взгляд «возгонщик» индивидуализма. Он хочет преодолеть индивидуализм. Но не через регрессию и растворение в стаде, а, напротив, путем максимального личностного роста человека. Задача Ницше в том, чтобы человек вырос до масштабов Космоса. Вот его антропологическая революция! Вот его проект будущего!

Ницше хотел снять наш фундаментальный  видовой конфликт между индивидом  и коллективом экспансией индивида до всеохватной коллективности. Тоталитаризм же растворял его в безликой массе  существ без свойств, до которой  редуцировался и коллектив. Совершенно очевидно, что тоталитарный человек  противоположен ницшеанскому сверхчеловеку. В ницшеанстве, таким образом, существуют как бы два Диониса, два дионисийства. С одной стороны, низовое дионисийство толпы, в которой, деградируя, растворяется индивид. С другой - высокое дионисийство, в котором личность полностью реализует себя, поднимаясь до сверхчеловечества.

Именно  этот страстный призыв Ницше к  освобождению до сих пор очаровывает  левых теоретиков и делает ницшеанство  успешным конкурентом марксизма. Но это очарование длится до тех пор, пока не становится ясно, что ницшеанский  проект освобождения предельно элитарен: Ницше исходил из того, что стадом люди не пройдут по канату, натянутому между «последними людьми» и  сверхчеловеком. Именно эта истина - рабов надо держать в ярме, чтобы  они не отравили своим духом мщения чистые источники благородных - самая  беспощадная стрела, выпущенная в  сердце современного человечества. Прорваться на уровень сверхчеловечности могут лишь «группы одиночек», ибо освобождение лежит в сфере духовного усилия. (Но разве марксизм несет весть об освобождении всех, не исключая буржуазии?!.)

Но кто же он, ницшеанский сверхчеловек? Фюрер и дуче? Штурмовики? Команды СС? Послушаем Заратустру: сверхчеловек - это тот, чья воля полностью очистилась от ресентимента и духа мщения. Это тот, кто могуч волей настолько, чтобы не мстить⁸.  Как радикально отличается ницшеанский человек от тоталитарных масс, одержимых духом мести! И как радикально отличается Ницше-мыслитель освобождения от Ницше-идеолога "Ваффен-СС"!

В освободительной  стратегии Ницше жестокость и  насилие играют вторичную роль. Конечно, прав Ж. Батай, отмечая: «Ницше предчувствовал близкое время, когда обычные границы, ограничивающие насилие, будут прорваны... это отрицание классической морали присуще марксизму, ницшеанству и национал-социализму».  Однако для Ницше неважно, действует ли человек жестоко или нет. Главное, чтобы он не действовал из мести.

Ницшеанский проект сверхчеловечества содержательно близок марксизму: ницшевское понятие ресентимента соответствует марксистской категории отчуждения (как, впрочем, и фрейдистской теории невроза). Эти три концепции обозначают разные модусы утраты человеком собственной сущности в культурной, психологической и экономической сферах. По-видимому, будущее социальной теории связано с их интеграцией в целостное единство.

Все свои основные образы-идеи - воля к власти, вечное возвращение, сверхчеловек, составляющие своего рода большую триаду, - Ницше  развивал как приемы духовного освобождения, предназначенные для избранного меньшинства. Он нигде не переводит  эти метафоры на обычный философский  язык, полагая, что сама грамматика не дает этого сделать, не превратив  их в плоские банальности. Ими  Ницше - если воспользоваться словами  Гераклита Эфесского о Дельфийском оракуле - не говорит и не утаивает, а подает знаки. Подавая нам знаки, он посылает волевые импульсы, стремясь воздействовать на наш образ жизни. По сути, он подвергает нас ритуалу инициации, в котором реализуется наша предельная самоактуализация, предельное погружение в нашу самость. И тогда мы вдруг обнаруживаем внутри себя какое-то новое существо, которое настойчиво разбивает старую скорлупу, вынуждая нас максимально быть самими собой. Но разве не в этом его сверхзадача: вырвать человека из стада, научив его суверенно мыслить и жить?

Я вижу в Ницше своего рода проводника - шерпу, который ведет нас на предельные духовные высоты, своей свободой помогая  нам максимально раздвинуть границы  собственного существования.

                    2.5 Духовный детонатор перемен

«То, о  чем я повествую, - это история  ближайших двух столетий», ⁹- пишет Ницше в предисловии к «Воле к власти».

Первый  раунд ницшеанской большой политики вылился в эпоху мировых войн и революций 1914—1945—1991. В смертельной  схватке столкнулись три модели развития человечества: германский национал-социализм, советский социализм, американский рыночный либерализм. В этой борьбе, которая составила содержание XX в., победу одержал либерально-рыночный мир под эгидой США, который разгромил  фашистский тоталитаризм во многом силами тоталитаризма советского, надорвавшегося в этой схватке, а затем рухнувшего в результате «холодной войны».

Сегодня либерально-рыночная глобализация триумфально  шагает по планете, повсеместно утверждая  «так называемую индустриальную культуру», которую Ницше назвал «самой низкой формой общежития, из всех когда-либо существовавших». ¹⁰Кажется, Бог, смерть которого провозгласил Ницше, реанимирован и вновь вернулся на Землю. Кажется, вновь восстановлены ценности, против которых - спровоцированные Ницше - восстали низшие классы, снова загнанные в историческое гетто. Ницше словно ушел в духовное подполье эпохи.

Но сегодня  история вновь приближается к  крутому повороту, который вполне может превзойти бури XX в. Большая «мирная» эпоха, начавшаяся после II мировой войны и разгрома III Рейха, подходит к концу. Сегодня очевидно, что ставка на развитие техники и рост производства как способ решения человеческих проблем не оправдалась. Несмотря на успехи глобальной индустриализации, пропасть между миром богатых и миром бедных растет со скоростью разбегающихся галактик. Декларируемая цель либеральной глобализации - выравнивание уровня жизни в масштабах всей планеты - вряд ли реализуема из-за ее подчиненности логике извлечения максимальной прибыли и опережающей деградации природных ресурсов.

Поздний капитализм, уничтожив всякую волю, кроме воли к наживе и удовольствиям, несет глубочайшую опустошенность. Рыночная экономика, стаз господствующей формой жизнедеятельности людей, подчинила  себе все сферы. Понятно, что, оставаясь  в рамках экономической парадигмы, человек в принципе не может освободиться. Кризис разъедает все основные формы  социальной организации: семью, церковь, государство. Демократия, еще не распространившись на все человечество, уже упирается в свои пределы: очевидно, что многие решения в XXI в. будут столь непопулярны, что в принципе не могут быть приняты путем демократических процедур.

В духовном же плане мир - при кажущемся блеске - лежит в руинах. Мы переживаем конец  осевого времени. Оживление религиозного фундаментализма как на Востоке, так и на Западе свидетельствует об инфляции осевых религий. Из величайших факторов обуздания мстительности они превратились в катализаторы раскола и столкновения народов. Боги «воскресли» не оттого, что вера укрепилась. Просто они понадобились народам, чтобы отстоять свою культурную идентичность. Ведь каждая из них несет веру в своего Бога, отрицая Богов других религий. В условиях глобализации конфронтация Богов воспроизводит ресентимент подчиненных народов в планетарных масштабах. Совершенным выражением этого ресентимента является глобальная волна террора, этой мести слабых. Но месть движет и самыми могущественными государствами.

На наших  глазах разваливается картина мира, консолидированная метафизикой. Элементы грядущего уже не схватываются старым мышлением. Несмотря на все попытки  восстановления социальной и психологической  стабильности, паутина традиционных ценностей, обычаев, привычек расползается. Срезаны старые корни. На нашем пороге - второе пришествие «жуткого гостя» нигилизма. «Пустыня растет», - говорил Ницше. Сегодня  она растет глобально.

В то же время развернувшаяся с конца XX в. радикальная культурно-поведенческая  революция неузнаваемо изменила отношения между полами, между  поколениями, между индивидом и  обществом. Ни в чем так ярко не проявляется эта революция, как в раскрепощении человеческого тела, которое - вполне в духе Ницше - превращается из орудия труда в источник освободительных энергий. Мир переживает странное и опасное состояние, состояние полуосвобождения. Он на полпути к свободе. Но вслед за Ницше скажем: неважно, свобода - от чего. Главное, свобода - для чего.

Нынешний  триумф рыночного индивидуализма лишь ярче оттеняет насущность разрешения нашего видового противоречия между  индивидом и коллективом. Великий  маятник истории достиг крайних  отметок индивидуализма. Неизбежно  его движение к полюсу коллективизма  и социализации. Тысячелетние границы  окажутся прорваны, словно тонкие нитки. Государства, существовавшие веками, взлетят на воздух. Мировые массы, охваченные ресентиментом, хлынут на новые территории: начнется великое переселение народов, какого не видела история. И тогда будущее будет зависеть от того, кто захватит инициативу радикальных действий: социальные низы, переполненные ресентиментом, чей триумф приведет к новому изданию тоталитаризма, - либо творческий авангард, передовой, образованный класс, который отвергнет старое общество не из мести, а для того чтобы новые формы жизни вместили сверхчеловечество.