Педагогическая система Дольто

Также Дольто считала, что существует конфликт между желанием взрослого и желанием ребенка, это нужно принять как данное. И нет ничего хорошего в том, чтобы исполнять все желания ребенка. Ему нужно сталкиваться с тем, что помимо него и у других есть желания. Если ребенку уступать во всем, то можно убить в нем всякую творческую силу.

Языковое существо и развитие

"Все говорят о ребенке, никто не говорит с ребенком", – вот одна из любимых фраз Франсуазы Дольто. Когда она еще только начинала учиться на медика, она стала понимать, что новорожденный ребенок осознает речь взрослого и реагирует на нее. Франсуаза работала в клинике для малышей, помогала им понять то, что происходит вокруг, говорила, когда придут их родители, и зачем вообще над ними совершают какие-либо действия. Это очень положительно влияло на их моральное состояние, и таким образом, они быстрее излечивались.

Франсуаза Дольто считала, что ребенку нужно обязательно давать возможность изъясняться тогда, когда он этого желает, иначе ему станет казаться, что взрослые его не уважают. А этого нельзя допустить, ведь отношения на равных и доверие – это то, что нужно для нормального развития человека. Например, родители должны быть способны растолковать ребенку именно то, что его волнует. И нужно признать, что ребенок обращает внимание на все происходящее вокруг и все тонко чувствует. Когда в семье случается конфликт, необходимо объяснить ребенку, что он не виноват в этом, и рассказать о причине ссоры. Это избавит его от лишнего невроза и тревоги.

Одним из обыденных конфликтов, к примеру, является развод. Дольто считала, что ребенку, который живет с матерью, необходимо знать истину об отце, а детям, которые выросли в неполной семье, нужно объяснить, что у них был отец, и что он и мать очень любили друг друга. Благодаря этой информации, ребенок будет расти полноценным. Например, в семьях, оставшихся неполными после войны, детям рассказывали о том, каким был героем их отец, и что он достоин уважения. Поэтому они вырастали психологически здоровыми, в отличие от тех, кто пережил войну, но был лишен словесного образа отца.

Для того чтобы все существо ребенка продолжало развиваться, нужно, чтобы он сознательно заботился о целостности своего тела. Для ребенка это вовсе не само собой разумеется. Если на него наденут перчатки, он не понимает, куда делись его пальцы. Он перестает доверять глазам, для зрячего ребенка это болезненно. Надо ощупывать пальчики ребенка, чтобы он в полной мере ощутил их и безбоязненно просовывал один за другим в перчаточные пальцы. (Обычно, когда на него натягивают перчатки, он рассеянно смотрит в другую сторону.) То же самое, когда ребенку примеряют обувь – он поджимает ножку: он ее «потерял». Это кошмар продавщиц обувных магазинов. Если ребенку меньше шести, он удирает, его ругают, мать нервничает.  Вот какой способ рекомендует Дольто для продавщиц: прежде чем мерить детям новую обувь, поставьте их на коленки; не видя больше своих ног, они отвлекаются и позволяют себя обувать.

Те, у кого нет друзей, и кого мамы принудительно записывают в секцию дзюдо, часто бывают воспитаны как маленькие индивидуумы, лишенные социальной жизни. И вот классический сценарий: если одного из таких одиноких юнцов при выходе из школы задирает кто-нибудь из ребят, он, исполненный обиды, идет рассказать об этом маме. А мама говорит: «Защищайся!», что очень глупо, поскольку, разумеется, что он на это не способен. Лучше всего в этом случае было бы сказать: «Ну и что с того, что к тебе пристает твой товарищ? Это повторяется ежедневно, раз так – значит тебе это нужно. Без всяких сомнений, этот опыт тебе необходим. Присмотрись, вместо того, чтобы жаловаться». Франсуаза считает, что нужно разговаривать о том, что происходит, вместо того, чтобы говорить «Защищайся!».

Роль взрослого состоит в том, чтобы побуждать ребенка, пока он еще живет в семье, к вхождению в общество, необходимым живым элементом которого он является, и способствовать ему в этом. Чтобы поддерживать его развитие, нужно видеть, что с ним происходит, и доверять тому взрослому, которым он стремится стать. Драма в том, что с того момента, как в нем перестают видеть маленького поэта, ребенка, который мечтает, который живет в своем особом мире – в ход начинают идти навязываемые ему образцы. «Ты уже почти взрослый, но при условии, что взрослый – это я». А между тем если ребенок и вправду уже вот-вот станет взрослым, то таким взрослым, которого еще нет: ему еще предстоит придумать этого взрослого, самому его найти.

У детей нет никакого прибежища между их семьей и обязательной школой. Если работать им запрещено, то есть запрещен заработок, то им мало что остается: либо восставать, либо стать правонарушителем, либо подчиниться (пассивное правонарушение, благосклонно принимаемое родителями и учителями), либо уйти в болезнь, умственные расстройства, разрушительные расстройства чувств – в неврозы, психозы, иначе говоря – в болезненные состояния, что означает унижения желания, подавление желания, увечье ребенка, невозможность самовыражения, как и невозможность ввести свою активность в русло общей активности общества. В Соединенных Штатах маленькие американцы имеют право зарабатывать. С восьми лет они могут выполнять разные мелкие работы после занятий в школе. Они разносят молоко, газеты. Очень важно для детей чувствовать, что они могут за себя отвечать. Если бы в других странах детям в возрасте 7-8 лет была предоставлена возможность заниматься тем же, чтобы они могли почувствовать себя самостоятельными, чтобы они умели без помощи взрослых переходить улицу, перемещаться без взрослых от одного места в другое, – то отношения улучшились бы как в обществе, так и в семье. Ребенок чувствовал бы, что его не только терпят, но ощущал бы, что приносит пользу.

Важно, чтобы ребенок почувствовал, что он родился от любви мужчины и женщины, именно от этой любви и именно от этой пары, даже если она потом распалась. Даже в традиционных семьях, где отец приходит домой каждый вечер, бывает, что отношения отца и ребенка не выражают эту любовь. Отец может выполнять лишь материальные запросы ребенка.

«Вот увидишь, папа приедет и тебе покажет!» – говорит о таком мать. Живет же мать со своим сыном без отца. Мужчина и мужественность исключаются из любви, которая, тем не менее (поскольку именно эта женщина и этот мужчина любили друг друга) послужила причиной появления на свет нового человеческого существа – мальчика или девочки.

На стороне подростка

Ребенок от десяти до шестнадцати – это подросток. Родители в их глазах к этому времени уже утрачивают авторитет. Во все времена, в каждой школе были свои «авторитеты». Лидеры небольших групп. И всегда – был рядом мальчик, менее уверенный в себе, менее раскованный, которому трудно справиться с ролью вожака или атамана. Ему пеняют: «Ты еще маленький, ты ничтожество, ты ничего не понимаешь,… уходи отсюда». Такое обвинение и пренебрежение, прозвучавшее из уст сверстников, куда больше задевает подростков, чем материнское «не будь ребенком». Подросток также очень болезненно воспринимает критические замечания взрослых, которые играют при детях ту или иную роль. Во время мутации к подростку возвращается хрупкость новорожденного, крайне чувствительного к тому, как на него смотрят, и что о нем говорят. Новорожденный, семья которого сожалеет, что он именно такой, какой есть, что он похож на этого, а не на того, что у него такой нос, а не другой, а потом начинает оплакивать его пол или цвет волос, рискует долго помнить эти слова. Такой новорожденный понял, что он почему-то не подходит для того общества, в котором родился. В этом возрасте любое мнение значимо, включая мнения людей, на которых не надо обращать внимания, так как говорят они эти вещи из ревности или потому, что из-за чего-то злятся на родителей.[1]

С точки зрения Дольто, теперешние дети скорее склонны к прострации, чем к авантюре, они  будто немые, даже те, кто не употребляет наркотики и не склонен к правонарушениям. Они еле-еле тащатся по жизни, они делают в школе все, что положено, но не более, у них нет никакого представления о том, зачем они существуют на этой земле. Их существование ничем не обосновано. Родители жалуются: «Наш ребенок так рассеян, он все время молчит. Мир подступает к подросткам, а они совершенно не защищены, они не знают, что делать, что говорить. Их безразличие – чувство, противоположное любви. Ненависть, приступы которой у них всегда бывают, сцены, которые они порой устраивают родителям, – вот это еще любовь, пусть извращенная, но любовь, родители еще занимают в чувствах ребенка отведенное им место; равнодушие же не «привязано» ни к чему, ни на чем не фиксируется – родители ничего не значат, но и собственная жизнь таких подростков тоже. Это утрата желания.

Ф. Дольто считает, что самое главное для родителей – это контакт с подростком, так как важно не приучение ребенка к отлаженной системе жизни, а важно то, что происходит у него в голове, и что он думает по этому поводу.

Они взрослеют сами по себе и мало-помалу начинают завоевывать себе место в обществе. Именно на этом переходе от одинокого взросления к самостоятельному внедрению в общество, когда подростки начинают ощущать свою незащищенность, их нравственное, социальное, гражданское воспитание остается незавершенным. Видя, как легко дети справляются с жизнью в доме, где все автоматизировано, родители, которые редко бывают дома, часто говорят: «Пусть пробиваются сами, мы им не нужны». Они воздерживаются от каких бы то ни было советов ребенку, не обсуждают с ним, как вести себя в том обществе, в котором они живут. Подросткам же не хватает правил самовоспитания. Чтобы они знали, как вести себя в обществе, родителям нужно на своем собственном примере поговорить с ними об этом.

Также ошибочным является то, что миллионы культурных и образованных родителей навязывают детям свои личные страхи в самой извращенной форме. Родители думают, что если младенец нашел свои половые органы – то это ужасно, если у ребенка постоянно руки «там», то однозначно вырастет маньяком. Пошел в первый класс и влюбился в соседку, то присматриваются из культурной ли семьи девочка. Влюбился в двоечницу, считают, что неудачником будет по жизни.

С точки зрения Дольто, воспитание – это система бесконечных самоограничений. Родителям необходим постоянный самоконтроль, в том числе и за словами. Ведь это все не шутка – это формирование новой жизни.

Бывают подростки, которые безболезненно переживают разрыв родителей. Конфликтная ситуация заставляет их быстрее взрослеть. «И как они с этим справляются, мои бедные родители!» То и дело видишь молодых людей, которые испытывают здоровое сочувствие к своим родителям. «Им сейчас, наверное, не до меня», «Такие уж они есть». Часто можно услышать: «Это не мать». Да нет, это его мать. Кто же тогда мать, если не женщина, которая приходится матерью… Многие супружеские пары ссорятся из-за детей. Один из супругов находит другого слишком терпимым или слишком суровым… не то, что папа или кто-то, с кем сравнивается спутник жизни. Сколько детей слышат, как мать говорит отцу: «Ты не муж». А тот возражает: «Ты не жена». Такое часто встречается и в крепких семьях, где супруги, таким образом, снимают напряжение. Подросток может приять эти перепалки философски, ребенок же рискует запутаться, и подобная ситуация в семье может привести его к отрицанию института супружества.

Про систему образования

Современную, классно-урочную систему образования Франсуаза Дольто называла тюрьмой. По ее мнению, школа служит закрепощению ребенка, уничтожению его творческих способностей, поскольку нивелирует индивидуальность и поощряет подчинение взрослым.

Выход из этой ситуации Дольто видела в отказе от устоявшихся форм обучения. По ее мнению, дети должны учиться по индивидуальным планам и собираться в группы не по возрастному принципу, а по уровню владения предметом. Таким образом, один и тот же ребенок мог бы посещать группу 1 по французскому, группу 3 по математике и группу 4 по истории. По завершении каждого этапа ученик должен был получать сертификат. При этом он не обязан заниматься всеми предметами сразу, а может выбирать то, что его больше интересует в данный момент.

Франсуаза полагала, что учитель, который знает ответ на вопрос и задает его лишь для того, чтобы проверить, насколько хорошо, ребенок вызубрил учебник, делает ошибку. Взрослых, которые отвечают за детей, Дольто предлагала разделить на две категории. Воспитатели должны иметь специальное образование и трудиться в своих областях. А работа с детьми стала бы для них дополнительной. Своим примером они обучали бы детей труду и умению добиваться поставленных целей. На равных с ними могут работать психологи. Они бы руководили мастерскими и помогали детям найти свое призвание в жизни. Но медицинских психологов или психиатров, которые склонны ставить диагнозы, по убеждению Дольто, в школы допускать нельзя.

     Вторая категория – это преподаватели, способные "заражать" учеников любовью к науке. Рядом с ними должны работать инструкторы, которые учили бы детей практическому приложению теоретических знаний.

     Деление детей на группы сильных и слабых, а также оценочная система, исключение из школы, создание группы второгодников, Дольто считала ошибочными. Такие административные меры только вызывают агрессию у ребенка и понижают его самооценку.

     Школу будущего Франсуаза видела свободной для посещения, открытой почти что круглосуточно. В идеале, школа должна позволять детям при желании остаться в ней на ночь. Например, если отношения дома не складываются.

     Огромное значение Дольто придавала приобщению детей к труду и предлагала давать им возможность участвовать в производстве или хотя бы наблюдать, как трудятся взрослые. Эти идеи были близки многим учителям, которые пришли в педагогику из психологии. Независимо от идей Дольто или с учетом ее опыта, подобные школы создавались в разных странах: в США, в Великобритании, в Париже, в Израиле и др.