Московское княжество до половины XV века. Причины и ход его усиления

     Московское  княжество до половины XV века. Причины и ход его усиления. 

     Летопись  выводит город Москву в числе  новых суздальских городов, возникших  в княжестве Юрия Долгорукого. Любопытно, что городок этот впервые является в летописном рассказе со значением  пограничного пункта между княжеством северным, Суздальским, и южным, Черниговским. Сюда в 1147 году Юрий Долгорукий пригласил своего соседа и союзника князя черниговского Святослава Ольговича на свидание. Это – первое известие о Москве. Значит, город возник на перепутье между днепровским югом и верхневолжским севером. С тем же значением пограничного города Суздальской земли является Москва и в дальнейших летописных известиях. Летопись подробно рассказывает о шумной борьбе, какая поднялась по смерти Андрея Боголюбского между младшими его братьями и племянниками. В 1176 году дяди, восторжествовав над племянниками, вызвали из Чернигова укрывавшихся там своих жен. Провожать княгинь поехал сын черниговского князя Олег; он довез их до Москвы и оттуда возвратился в свою волость Лопасню. Лопасня – село в верстах 70 от Москвы к югу по серпуховской дороге. Так близко подходила тогдашняя черниговская граница к суздальскому городу Москве. Москва носила тогда еще другое название Куцкова, полученное ею от местного вотчинника, боярина и ростовского тысяцкого Степана Кучки, которому принадлежали окрестные села и деревни. Временем возникновения и географическим положением Москвы объясняется ее дальнейшая политическая судьба. Как городок новый и далекий от суздальских центров, Ростова и Владимира, Москва позже других суздальских городов могла стать стольным городом особого княжества и притом должна была достаться младшему князю. Действительно, в продолжение большей части XIII века в Москве незаметно постоянного княжения; князья являлись в Москву лишь на короткое время, и все это были младшие сыновья своих отцов. Около начала последней четверти XIII века в Москве утвердился младший из сыновей Александра Невского, Даниил. С тех пор Москва становится особым княжеством с постоянным князем: Даниил стал родоначальником московского княжеского дома.

     Таковы  первые известия о Москве. Первоначальные причины ее быстрого роста заключились в географическом положении города и его края. Прежде всего это положение содействовало сравнительно более ранней и густой населенности края. Москва возникла на рубеже между юго-западной, днепровской, и северо-восточной, волжской Русью. Это был первый край, в который попадали юго-западные колонисты, перевалив за реку Угру; здесь, следовательно, они осаживались в наибольшем количестве, как на первом своем привале. Бледные следы усиленного осадка колонизации в области реки Москвы находили в родословных росписях старинных боярских фамилий, которые действовали в Москве. Эти росписи начинаются обыкновенно сказанием о том, как и откуда родоначальники этих фамилий пришли служить московскому князю. Соединяя эти отдельные генеалогические предания, мы получаем важный исторический факт: с конца XIII века, еще прежде, чем город Москва начинает играть заметную роль в Северной Руси, в нее со всех сторон собираются знатные служилые люди из Мурома, Нижнего, Ростова, Чернигова, даже из Киева и с Волыни. Знатные слуги шли по течению народной массы. Генеалогические сказания боярских родословных отразили в себе лишь общее движение, господствовавшее в тогдашнем русском населении. В Москву, как в центральный водоем, со всех краев Русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы. Это центральное положение Москвы прикрывало ее со всех сторон от внешних врагов; внешние удары падали на соседние княжества – Рязанское, Нижегородское, Ростовское, Смоленское и редко достигали Москвы. Благодаря такому прикрытию Московская область стала убежищем для окрайного русского населения, всюду страдавшего от внешних нападений. В XIII и первой половине XIV века Московское княжество было единственным краем Северной Руси, свободным от таких бедствий. Вот одно из условий, содействовавших успешному его заселению. То же географическое положение Москвы заключало в себе другое условие, содействовавшее ранним промышленным ее успехам. Московское княжество с северо-запада на юго-восток диагонально перерезывалось течением реки Москвы. В старое время эта река имела важное торговое значение, была торговой дорогой. Нижним своим течением она связывает город Москву с бассейном Оки, а верховьями подходит близко к Верхней Волге. Таким образом, река Москва служит соединительной хордой, соединяющей концы речной дуги, какая образуется течением Оки и Верхней Волги. Одно явление указывает на такое торговое значение реки. Очень рано на самом перевале с Верхней Волги в реку Москву возник торговый пункт Волок на Ламе (Волоколамск). Этот Волок на Ламе был построен новгородцами и служил им складочным местом в их торговых сношениях с бассейном Оки и с областью Средней Волги. Оба эти условия, вытекавшие из географического положения города Москвы, имели важное значение для Московского князя. Сгущенность населения в его уезде увеличивала количество плательщиков прямых податей. Развитие торгового транзитного движения по реке Москве оживляло промышленность края и обогащало казну местного князя торговыми пошлинами.

     Рядом с этими экономическими последствиями, вытекавшими из географического положения Москвы, из того же источника вышел ряд последствий политических. С географическим положением города Москвы тесно было связано генеалогическое положение его князя. Как город новый и окрайный, Москва досталась одной из младших линий Всеволодова племени.  Поэтому московский князь не мог питать надежды дожить до старшинства и занять старший, великокняжеский стол. Чувствуя себя бесправными среди родичей и не имея опоры в обычаях и преданиях старины, он должен был обеспечивать свое положение иными средствами, независимо от очереди старшинства. Благодаря тому московские князья рано выработали своеобразную политику, состоящую в умении пользоваться условиями текущей минуты. Первый московский князь Александрова племени, Даниил, по рассказу летописца, врасплох напал на своего рязанского соседа князя Константина, победил его «некоей хитростью», т.е. обманом, и взял в плен. Сын этого Даниила, Юрий, в 1303 году, напав на другого соседа – Святослава, князя Можайского, также взял его в плен и захватил Можайский удел, потом убил отцова пленника Константина и отхватил от Рязанского княжества город Коломну. Московский князь – враг всякому великому князю, кто бы он ни был. Даниил всю жизнь боролся с великими князьями, даже с собственным старшим братом Димитрием переяславским. Но по смерти Димитрия он сблизился с добрым и бездетным его сыном Иваном и так подружился, что Иван, умирая в 1302 году, отказал свой удел московскому своему соседу помимо старших родичей. Даниил принял наследство и отстоял его. Но враги старшинства, московские князья были гибкие и сообразительные политики. Как скоро изменялись обстоятельства, и они изменяли свой образ действий. Татарский разгром надолго, на весь XIII века, поверг народное хозяйство Северной Руси в страшный хаос. Но с XIV века отношения здесь начали устанавливаться, народное хозяйство стало приходить в некоторый порядок. С тех пор и московские князья являются мирными хозяевами, домовитыми устроителями своего удела, заботятся о водворении в нем прочного порядка, заселяют его промышленными и рабочими людьми, которых перезывают к себе из чужих княжеств, толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустотах, строят деревни, села, слободы. 

     Таковы  были первоначальные условия быстрого роста Московского княжества: то были географическое положение Москвы и генеалогическое положение ее князя. Первое условие сопровождалось выгодами экономическими, которые давали в руки московскому князю обильные материальные средства для действия, а второе условие указало ему, как всего выгоднее пустить в оборот эти средства, помогло ему выработать политику, основанную не на родственных воспоминаниях, а на искусном пользовании минутой. Пользуясь такими средствами и держась такой политики, московские князья в XIV и первой половине XV века умели добиться очень важных политических успехов.

     Пользуясь своими средствами, московские князья постепенно выводили свое княжество из первоначальных тесных его пределов. В самом начале XIV века на севере Руси, может быть, не было удела меньше Московского. Пределы его далеко не совпадали даже с границами нынешней Московской губернии. Из городов этой губернии в первоначальный состав удельной московской территории не входили Дмитров, Клин, Волоколамск, Можайск, Коломна, Верея. Даже около того времени, когда третий московский князь из племени Александра Невского, Иван Калита, стал великим князем, Московский удел оставался еще очень незначительным. В одной духовной этого князя, написанной не раньше 1327 года, перечислены все его вотчинные владения. Они состояли из шести городов с уездами: то были Москва, Коломна, Можайск, Звенигород, Серпухов, Руза (Переяславль не упомянут в грамоте). В этих шести уездах находились 51 сельская волость и 42 дворовых села. Вот весь удел Калиты около того времени, когда он стал великим князем. Но в руках его были обильные материальные средства, которые он и пустил в выгодный оборот. Тогдашние тяжкие условия землевладения заставляли землевладельцев продавать свои вотчины. Вследствие усиленного предложения земли были дешевы. Московские князья, имея свободные деньги, начали скупать земли у частных лиц и у церковных учреждений, у митрополита, у монастырей, у других князей. Покупая села и деревни в чужих уделах, Иван Калита купил целых три удельных города с уездами: Белозерск, Галич и Углич. Преемники его продолжали это мозаическое собирание Руси. В каждой следующей московской духовной грамоте перечисляются новоприобретенные села и волости, о которых не упоминает предшествующая. Первоначально эти приобретения совершались путем частных полюбовных сделок; но потом пущен был в ход и насильственный захват. Так, сын Дмитрия Донского Василий купил у хана Муром, Тарусу и целое Нижегородское княжество и с помощью татар выгнал владельцев этих княжеств из их владений. Благодаря этим приобретениям территория Московского княжества значительно расширилась в продолжение XIV и XV веков. Владения Ивана Калиты едва ли заключали в себе 500 кв. миль [~ 28 050 кв. км], так как по всей Московской губернии не более 590 кв. миль [~ 33 099 кв. км]. Если по духовной Василия Темного 1462 года очертить пределы московских владений, мы увидим, что в них можно считать по меньшей мере 15 000 кв. миль [~ 841 500кв. км]. Таковы были территориальные успехи, достигнутые московскими князьями в половине XV века.

     Пользуясь своими средствами и расчетливой  фамильной политикой, московские князья в XIV веке постепенно сами выступали из положения мелких и бесправных удельных князей. Младшие, но богатые, эти князья предприняли смелую борьбу со старшими родичами за великокняжеский стол. Главными их соперниками были князья тверские, старшие их родичи. Действуя во имя силы, а не права, московские князья долго не имели успеха. Князь Юрий Даниилович погубил в Орде своего соперника Михаила Ярославича тверского, но потом сам сложил там свою голову. Однако окончательное торжество осталось за Москвою, потому что средства боровшихся сторон были неравны. На стороне тверских князей были право старшинства и таланты, средства юридические и нравственные; на стороне князей московских были деньги и уменье пользоваться обстоятельствами, т. е. средства материальные и практические, а тогда Руст переживала время, когда последние средства были сильнее первых. Князья тверские никак не могли понять истинного положения дел и в начале XIV века еще считали возможной борьбу с татарами. В 1327 году тверской князь Александр Михайлович не вытерпел, со всем городом Тверью поднялся на татар и истребил находившихся тогда в Твери татарских послов. Московские князья иначе видели положение дел. Они вовсе не думали о борьбе с татарами; видя, что на Орду гораздо выгоднее действовать деньгами, чем оружием, они усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своей политики. Благодаря тому московский князь, по генеалогии младший среди своей братии, добился старшего великокняжеского стола. Хан поручил Калите наказать тверского князя за восстание. Тот исправно исполнил и в 1328 году получил в награду великокняжеский стол, который с тех пор уже не выходил из-под московского князя.

     Приобретение  великокняжеского стола московским князем сопровождалось важными последствиями  для Руси. Московский удельный владелец, став великим князем, первый начал выводить русское население из того уныния, в какое повергли его внешние несчастия. Образцовый устроитель своего удела, московский князь, став великим, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям Северо-Восточной Руси. Этим он подготовил себе популярность, т. е. почву для дальнейших успехов. Летописец с ударением отмечает, что с тех пор, как московский князь получил от хана великокняжеское достоинство, Северная Русь начала отдыхать от постоянных погромов, какие она терпела. Рассказывая о возвращении Калиты от хана с пожалованием в 1328 году, летописец прибавляет: «Бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на сорок лет и пересташа татарове воевати землю Русскую». Это, очевидно, заметка наблюдателя, жившего во второй половине XIV века. Оглянувшись назад за 40 лет, этот наблюдатель отметил, как почувствовалось в эти десятилетия господство Москвы в Северной России: время с 1328 по 1369 года, когда впервые напал на Северо-Восточную Русь Ольгерд литовский, считалось порою отдыха для населения этой Руси, которое за то благодарило Москву. Наконец, почти вся Северная Русь, стал против Орды на Куликовом поле под московским знаменами, в 1380 году одержала народную победу над агарянством. Это сообщило московскому князю значение национального вождя Северной Руси в борьбе с внешними врагами.

     Всего важнее было то, что московский князь  приобрел своему стольному городу значение церковной столицы Руси. В этом приобретении ему также помогло географическое положение города Москвы. От татарского разгрома окончательно опустела старинная Киевская Русь. Вслед за населением на север ушел и высший иерарх русской Церкви, киевский митрополит. Летописец рассказывает, что в 1299 году митрополит Максим, не стерпев насилия татарского, собрался со всем своим клиросом и уехал из Киева во Владимир на Клязьме; тогда же и весь Киев-город разбежался, добавляет летописец. Но остатки южнорусской паствы не менее прежнего нуждались в заботах высшего пастыря русской Церкви. Митрополит из Владимира часто ездил в южнорусские епархии. В эти поездки он останавливался на перепутье в городе Москве. Так, бывал часто и живал подолгу в Москве преемник Максима, митрополит Петр. Благодаря тому у него завязалась тесная дружба с местным князем Иваном Калитой. Они вместе заложили соборный храм Успения в Москве; в этом же городе митрополита Петра застигла смерть в 1326 году. Может быть, он еще и не думал о перенесении кафедры с Клязьмы на берега Москвы; но эта случайность стала заветом для дальнейших митрополитов. Преемник Петра, Феогност, не хотел жить во Владимире, поселился на митрополичьем подворье в Москве у чудотворцева гроба. Так Москва стала церковной столицей Руси задолго прежде, чем сделалась столицей государственной. Богатые материальные средства, которыми располагала тогда русская Церковь, стали стекаться в Москву, содействуя ее обогащению. Еще важнее было нравственное впечатление, произведенное этим перемещением митрополичьей кафедры на население Северной Руси. Это население с большим доверием стало относиться к московскому князю, предполагая, что все его действия совершаются по благословению старшего Святителя русской Церкви. След этого впечатления заметен в рассказе летописца. Повествуя о перенесении кафедры в Москву, этот летописец помечает: «Иным же князем многим немного сладостно бе, еже град Москва митрополита имяще в себе живуща». Вследствие того церковное русское общество стало сочувственно относиться к князю, действовавшему об руку с высшим пастырем русской Церкви. Это сочувствие церковного общества, может быть, всего более помогло московскому князю укрепить за собою национальное значение в Северной Руси. Политические успехи московского князя освящались в народном представлении содействием и благословением высшей духовной власти Руси.

     Значение, приобретенное этими успехами, все  доставалось великому князю, старшему из московских князей, который сверх  своего московского удела владел еще великокняжеской Владимирской областью. С Ивана Калиты в продолжение  ста лет таким великим князем становится обыкновенно старший сын предшествовавшего великого князя. По личному составу московского княжеского дома такой переход великокняжеского достоинства в нисходящей линии до смерти Калитина правнука великого князя Василия Димитриевича не вызывал спора среди московских князей, а князьям других линий, соперничавшим с московскими, ни суздальским, ни тверским, не удалось перебить у них великого княжения. Неоспариваемый переход великокняжеской власти от отца к сыну, повторявшийся в продолжение нескольких поколений, стал обычаем, на который общество начало смотреть как на правильный порядок, забывая о прежнем порядке преемства по старшинству. Впервые спор против этого нового порядка поднялся в московском княжеском доме по смерти великого князя Василия Димитриевича; но эта шумная усобица между московскими князьями кончилась торжеством нового порядка. Эта усобица произошла вследствие притязания Юрия Димитриевича галицкого, дяди великого князя Василия Васильевича, занять великокняжеский стол мимо племянника. Этот дядя, действуя во имя своего старшинства, в 1431 году поехал в Орду тягаться с племянником за великокняжение. Эта усобица, продолженная по смерти Юрия его сыновьями, взволновала все русское общество, руководящие классы которого – духовенство, князья, бояре и другие служилые люди – решительно стали за Василия, когда сын Юрия, Шемяка, по смерти отца наследник его притязаний, нарушил свой договор с Василием, последний отдал дело на суд духовенства. Духовный собор из пяти епископов с несколькими архимандритами (тогда не было митрополита на Руси) в 1447 году обратился к нарушителю договора с грозным посланием, в котором высказал свой взгляд на политический порядок, какой должен существовать на Руси. Здесь духовенство решительно восстало против притязаний Шемякина отца на великокняжеский стол, признавая исключительное право на него за племянником, старшим сыном предшествовавшего великого князя. Притязания Юрия духовенство сравнивает с грехом праотца Адама, возымевшего желание «равнобожества», внушенное сатаной. «Сколько трудов понес отец твой, - писали владыки, - сколько истомы потерпело от него христианство, но великокняжеского стола он все-таки не получил, чего ему не дано Богом, ни земскою изначала пошлиной». Итак, духовенство считало единственно правильным порядком преемство великокняжеского стола в нисходящей линии, а не по очереди старшинства, и даже наперекор истории признавало такой порядок исконно «земской пошлиной», т. е. старинным обычаем Русской земли. Этот новый порядок должен был подготовить установление единовластия, усиливая одну прямую старшую линию московского княжеского дома, устраняя и ослабляя боковые младшие.