Институт монархии в современном мире

Для абсолютистской монархии характерно полное бесправие народа, отсутствие каких-либо представительных учреждений, сосредоточение всей государственной  власти в руках монарха. Он издает законы, назначает чиновников, ведет  внешнюю и внутреннюю политику, собирает и расходует налоги, причем делает это без всякого участия народа в законодательной деятельности, без контроля со стороны народа за управлением государством. Абсолютистская форма монархии, как правило, сопровождается произволом, жестокой эксплуатацией  народа, безудержным господством  классов, выразителем и защитником интересов которых и выступает  чаще всего монарх.

Так, в рабовладельческом  обществе монархия зачастую выступает  как неограниченная деспотия, но расцвет  абсолютистской монархии как формы  правления приходится в основном на средневековье. Разновидностью абсолютистской монархии является теократическая монархия, глава государства одновременно представляет и светскую, и религиозную  власть. С развитием буржуазных отношений  абсолютистская монархия в некоторых  государствах эволюционирует в монархию конституционную, приспосабливаясь, таким  образом, к интересам нового господствующего  класса — буржуазии.[9]

В ограниченных монархиях  власть монарха ограничена выборным органом — парламентом — либо особым правовым актом — консти­туцией. В большинстве ограниченных монархий налицо сочетание обоих способов ограничения власти монарха —  конституции и парламента. Но, например, Великобритания имеет парламент  и не имеет конституции в ее традиционном виде — единого писаного документа. Поэтому монархии, ограниченные таким способом, принято именовать  парламентарными. Примерами подобных монархий являются многие европейские  государства — помимо названной  выше Великобритании также Бельгия, Дания, Нидерланды и др. С одной  стороны, сохранение в этих государствах монархии — дань традиции, поскольку  монарх в них выполняет чисто  номинальные, представительские функции, а власть в стране принадлежит  выборному органу — парламенту. С другой стороны, сохранение поста  главы государства в лице монарха  служит символом единства и стабильности этих государств, их уважения к историческому  прошлому и собственной государственности.

Ограниченная монархия имеет  разные формы. В поздний период средневековья  Европы наличие монархии уже сопровождалось появлением парламентов - представительных учреждений «третьего сословия». Возникала  своеобразная двойственность государствен­ной власти, которая выражалась в том, что, хотя монарх юридически и фактически был независим от парламента в  сфере испол­нительной власти, вместе с тем он зачастую был вынужден считаться с деятельностью парламента. Он назначал правительство, которое  несло ответственность перед  ним, но деятельность этого правительства  могла подвергаться обсуждению, критике  в парламенте. Монарх имел сильное  влияние на парламент: мог наложить вето на его законы, имел право назначения депутатов в верхнюю палату, мог  распустить парламент. Однако представительное учреждение при монархии приобретает  контрольные функции, выступает  законосовещательным органом, с  которым вынужден считаться монарх.[10]

В ряде стран Азии и Африки ограниченные монархии действуют в  виде дуалистических монархий (например, в Марокко и Иордании). Их отличие  от парламентских состоит в сосредоточении в руках монарха больших полномочий в сфере государственной власти. Ему при­надлежит не только вся полнота  исполнительной власти, но и значительная часть власти законодательной, выражающейся в праве нала­гать абсолютное вето (от лат. velo — запрещаю) на законы, принятые парламентом. Этот акт не позволяет  закону вступить в силу, зато монарх в дуалистической монархии обладает неограниченным правом на издание указов, подменяющих собой законы либо имеющих  даже большую нормативную силу по сравнению с ними.

В некоторых монархических  государствах (например, в Саудовской Аравии) их глава возглавляет не только светское, но и религиозное  управление страной. Такие монархии носят название теократических.

Степень участия населения  в формировании органов власти монархии составляет пропорцию, обратную объему власти, сосредоточенной в руках  монарха. Как отмечалось выше, в абсолютных монархиях не только население страны, но и ни один орган государства, даже самый высший, не вправе изменить выбор  главы государства. Исключение составляют лишь нелегитимные способы устранения монарха путем заговора. Говоря о  конституционном закреплении формы  правления, следует отметить, что  абсолютная власть монарха опирается  исключительно на силу и поэтому  какому-либо правовому регулированию  подвергнута быть не может, поскольку  любая попытка опереться на закон  означает ограничение власти, введение ее в определенные рамки. Поэтому  большинство монархий приняли на вооружение теорию божественного происхождения  государственной власти.

Население приобретает право  на участие в формировании органов  государственной власти в монархии только с момента ограничения  власти монарха. Этот процесс набирает силу с появлением на политической арене нового класса — буржуазии. До ее появления абсолютная монархия была построена на балансе политических сил. Все общество было поделено как  бы на две неравные части. С одной стороны — монарх и класс рабовладельцев или феодалов (дворянство, помещики), заинтересованных в укреплении и поддержке власти монарха, поскольку с его помощью они осуществляют эксплуатацию населения, а монарх через них осуществляет свою власть. С другой стороны — класс зависимого населения (рабы или крепостные крестьяне, ремесленники, посадский люд), образующий категорию подданных монарха, находящихся в его власти и власти более мелких эксплуататоров.

С вступлением общества в  стадию капиталистического развития полного  совпадения интересов буржуазии  и монарха, как это было в случае с дворянством и помещиками, не происходит. Этот класс, опираясь на частную  собственность — основу экономической  самостоятельности, начинает рваться  к государственной власти. И монарх, пытаясь сохранить свою власть, идет или на сознательное ее ограничение  путем «дарования» (октроирования) Конституции, или на создание коллегиального органа, обладающего в той или  иной мере властными полномочиями (либо на то и другое одновременно). Объем  властных полномочий и, следовательно, степень участия населения в  формировании такого органа находятся  в прямой зависимости от степени  развития в стране капиталистических  отношений. В странах развитого  капитализма коллегиальный орган  — парламент — приобретает  огромные полномочия, превращая монарха  в номинальный орган. А там, где  эти отношения развиты недостаточно, номинальный характер приобретает  деятельность органа, избираемого населением. Из сказанного можно сделать вывод, что конкретный тип монархии, установившийся в стране, зависит в первую очередь  от степени развития в ней производственно-экономических  отношений. Ограниченные монархии являются формой правления, близкой к республиканской. [11]

Конституционной монархии свойственно  юридическое, законодательное ограничение  власти монарха в области как  законодательной, так и исполнительной деятельности. Несмотря на то, что монарх формально назначает главу правительства  и министров, правительство несет  ответственность не перед ним, а  перед парламентом. Все исходящие  от монарха акты приобретают юридическую  силу, если они одобрены парламентом, основаны на конституции. Монарх в конституционной  монархии играет главным образом  представительную роль, является своего рода символом, декорумом, представителем нации, народа, государства. Он царствует, но не правит. Вместе с тем в современной  теории государства основательно снизилось  критическое отношение к монархической  форме правления, произошло то, что  получило обозначение как «ренессанс монархии». К этому подтолкнул исторический опыт государств, потерпевших поражение  в использовании новых форм правления - военно-диктаторских, республиканских. В таких кризисных ситуациях  призывы вернуться к монархической  форме, в том числе призвать на трон не только изгнанных монархов, но и их наследников в случае смерти экс-монарха, звучат все чаще во многих государствах в конце XX века. Многие политики, партии, национальные движения видят в такой организации  формы правления избавление от бед, которые в соответствующем государстве  проистекают из-за гражданских войн, безвластия, неразберихи с передачей  власти и т.п. Словом, монархия вовсе  не устаревшая и не отжившая форма  правления, и ее государствоведческий и правовой потенциал не исчерпан.[12]

3. Юридическое положение  носителей власти в условиях  монархии

Предостережения в отношении  ущербности количественного критерия классификации форм правления постоянно  следовали и от многих других авторов. Это подтолкнуло ряд исследователей к тому, чтобы не ограничиваться только данным критерием, а разрабатывать  и другие. Еще Платон пытался свести различие форм правления к различию добродетелей мудрости, мужества и  умеренности, из которых каждая может  преобладать то в одном, то в другом государстве. Вслед за ним Аристотель, рассматривая форму государства  как по­литическую систему, которая  олицетворяется верховной властью, в процессе классификации форм правления  использовал наряду с количественным критерием также и другие критерии. В частности, он широко применял такие, как общая польза, благо и интерес.

В более поздний период Монтескье, рассматривая в качестве критериев классификации форм правления  различные принципы организации  и деятельности государственной  власти, считал, что добродетель  лежит в основе демократии, умеренность  — в основе аристократии, честь  — в основе монархии и страх  — в основе деспотии. Помимо названных  критериев в отечественной и  зарубежной литературе, в особенности  ранних лет, довольно широко использовались так называемые юридические критерия. Суть их, по общему признанию, сводилась  к тому, что в процессе классификации  форм правления за основу брались  не количественные или любые иные факторы, а юридическое положение (статус) высших государственных органов  и «правящих лиц».

Различие между монархической  и республиканской формами правления, констатировал в связи с этим Н. Коркунов, заключается не в различии по числу правящих или в иных второстепенных по своему характеру особенностях, а в различном «юридическом положении» правящих лиц.

При республиканской форме  правления, пояснял автор, все лица, «участвующие в распоряжении властью», ответственны перед народом «от  последнего избирателя до президента», стоящего во главе республики и призванного  действовать от ее имени. В монархии же все об­стоит как раз наоборот — «имеется безответственный орган  власти», называемый монархом.[13] «Именно  в этом различии ответственности  и безответственности, — подытоживал  Н. Коркунов, — заключается различие президента республики и монарха, а  не в объеме и характере их функций», как это иногда утверждается в  литературе. В самом деле, президент  США пользуется большей властью, нежели английская королева. Однако президент  «ответственен перед конгрессом и потому — не монарх». Английская же королева, напротив, «безответственна и потому, несмотря на всю ограниченность своей власти, остается все же монархиней».[14]

Юридические критерии классификации  форм правления широко использовались также известным русским ученым-юристом  Ф. Кистяковским. В своих лекциях  по общему государственному праву, изданных в 1912 г., он всячески подчеркивал, что  «юридическое различие между монархией  и республикой нужно искать не в компетенции правительственной  власти, а в ее организации, именно в юридическом положении носителя этой власти».[15]

Рассмотрим, в чем конкретно  выражается это «юридическое положение». Согласно представлениям Ф. Кистяковского  и других авторов, многократно подтвержденным самой жизнью и политико-правовой практикой, оно может выражаться, во-первых, в выборности (в условиях республики) или наследственности (в  условиях монархии) высших органов  государства и самой государственной  власти. Указывая на то, что «обыкновенно отличительным признаком монархической  власти считают наследственность ее монарха, а отличительным признаком  высшей правительственной власти в  республике — ее выборность», Ф. Кистяковский в то же время вполне справедливо  утверждал, что многие теоретики  государства и права не разделяют  данную точку зрения. Основная причина  этого заключается в том, что  история знает не только наследственные, но и выборные монархии.[16]

Однако выборные монархии, замечает автор, составляют не столько  само правило, сколько исключение из него. А, кроме того, по наблюдениям  автора, «избирательная монархия» везде, где бы она ни существовала, «оказалась учреждением весьма неустойчивым и  нецелесообразным». Она «или приводила  к разложению государственного строя, иди превращалась в наследственную монархию».[17]

Выборность и наследственность как критерии подразделения форм правления государства на республики и монархии органически сочета­ются  с такими их немаловажными признаками, как срочность пребывания у власти главы государства в условиях республики и соответственно бессрочность — в условиях монархии. Данные критерии, впрочем, как и многие другие, имеют, естественно, относительный и к  тому же формально-юридический характер, поскольку в реальной жизни иногда бывает все наоборот. Тем не менее, они довольно широко использовались раньше в процессе классификации  форм правления как дополнительные критерии. В качестве таковых они  могут быть использованы и сейчас.

Во-вторых, различное юридическое  положение носителей власти как  общий критерий классификации форм правления может выражаться, по мнению ряда авторов, в ответственности  их перед народом, нацией, парламентом  и т.д. в условиях республики и  «полной безответственности» в  условиях существования монархии. Самостоятельность  власти монарха и его безответственность, писал Н. Коркунов, имея в виду, прежде всего, «доконституционную» монархию, оказывают значительное влияние  «на все формы правления государственного властвования». Монархический принцип  требует, чтобы «в государстве ничего не совершалось против и даже помимо воли монарха».[18]

От его имени отправляется правосудие. Он назначает «всех высших должностных лиц суда и управления». В отношении к законам «ему принадлежит обыкновенно право  абсолютного вето и всегда право  их обнародования и обращения  к исполнению». Разумеется, заключает  автор, все эти функции могут  принадлежать и президенту республики, но, конечно, огромная разница при  этом состоит в том, осуществляются ли они «безответственным монархом или же ответственным перед народом  должностным лицом».[19]

В ответственности государственных  органов — носителей власти как  признаке республики и безответственности носителя власти как признаке монархии говорится также в работах  и других авторов. Так, в названной  работе Ф. Кистяковского при выявлении  особенностей монархической формы  правления наряду с наследственностью  как «существенным признаком  монархической власти» безответственность, т.е. подотчетность ее носителя какой-либо иной власти или органу, рассматривается  в качестве ее обычного признака. При  этом автор справедливо утверждает, что «исторически начало безответственности установилось задолго до конституционных  учреждений». Она стала результатом  неограниченности власти монарха, с  одной стороны, и «бессрочности  его права — с другой». Однако безответственность монарха «сохранилась повсюду и после введения конституционного строя».[20] Формально-юридически она  существует в большинстве конституционных  монархий и по сей день.