Глобальное управление как мировая проблема

Второй период, продолжавшийся до начала 1920-х гг., связан с эволюцией и разрушением Венской системы, а также кристаллизацией политических идеологий, прежде всего либерализма и марксизма. Особое место в нем отводится формированию «англосаксонского» «глобального центра», появление которого способствовало интеграции легально-институциональной сферы в рамках Версальско-Вашингтонской системы и кристаллизации латентных структур, способствовавших расширению его влияния на значительную часть континентально-европейского Запада. Базовым латентным институтом явилось объединение ведущих британских и американских финансово-промышленных групп, достигнутое по итогам англо-бурской войны (1899-1902 гг.). К этому же периоду относится создание Лиги наций – первого наднационального международного органа, ставившего целью институционализацию управления глобальными политическими процессами. (Разработка американского проекта Устава Лиги наций центром «Inquiry», образованным на базе Американского географического общества, положила начало активно применяемой сегодня практике привлечения к стратегическому планированию негосударственных центров, таких как корпорация «RAND»).

Третий период (1917-1991 гг.) связан с конкуренцией трех, а после 1945 г. двух центров глобального влияния, а также с функционированием Лиги наций и заменившей ее ООН. Легальное британо-американское доминирование внутри западной цивилизации, обеспечившее в ходе I и II мировых войн и «холодной войны» ее поэтапную интеграцию, способствовало созданию новых центров латентного участия. Начало данному процессу было положено на рубеже 1920-х гг. формированием системы институтов международных отношений (ИМО) во главе с Королевским ИМО в Лондоне. Созданный на этой основе в США Совет по международным отношениям (СМО) в процессе интеграции Запада был дополнен Бильдербергским клубом и Трехсторонней комиссией, объединившими политические и деловые элиты Северной Америки, Западной Европы и Японии. (В период между I и II мировыми войнами неудачу потерпели попытки переоформить «глобальный центр» как сугубо европейский, компенсировав тем самым неучастие США в Лиге наций).

Современный этап эволюции теории и практики глобального управления, связанный с дальнейшим расширением сети латентных глобально-управленческих структур, по-видимому призван ответить на вопрос о содержании формирующегося миропорядка. Ж. Аттали, Зб. Бжезинский, Дж. Сорос, другие идеологи глобализма неоднократно указывали на необходимость замены демократии господством элиты, формирования наднациональной власти путем сплочения и образования элитарного клуба ведущих государств. Развиваясь в этом русле, управленческое воздействие на политические процессы нередко рассматривается в контексте противопоставления концептов эффективного управления и демократии. Именно этим обусловливаются создание «группы G5» (с ее последующим расширением до G7 и G8), а также не прекращающиеся попытки реорганизации ООН или замены ее некой новой международной организацией

 

Сравнительный анализ теорий и концепций, образующих «канонические» парадигмы и их современные направления - неолиберализм, неореализм и неомарксизм, позволяет сформулировать ряд разделяемых  ими взглядов: о нахождении международного сообщества в процессе перехода от сообщества государств к сообществу людей (мировому сообществу) и от международного порядка к мировому; об универсальности мотивации субъектов, определяющих внутреннюю политику государств и об укреплении взаимной обусловленности государств и мирового сообщества; об уменьшении взаимосвязи индивида с государством и нацией – ввиду рассредоточения его идентичности между ними и двумя другими относительно самостоятельными сферами – транснациональными и социокультурными (цивилизационными) сетями. В рамках этих взглядов идеи И. Канта о «вечном мире» трактуются в контексте формирования универсального (наднационального, надгосударственного) миропорядка; ставится вопрос о путях повышения эффективности глобальных институтов. Это связывается либо с целенаправленным продвижением соответствующих концепций и формированием мирового общественного мнения, либо со «всеохватывающей катастрофой», представленной результатом деятельности правительств, разрушающей бюрократические системы крупнейших государств, которые получают альтернативу в виде более привлекательной транснациональной модели. (Исторический опыт позволяет рассматривать аналогами такой предполагаемой катастрофы «великие» революции, европейские и мировые войны). Таким образом, глобальное управление рассматривается как процесс, который:

- формируется в рамках  определенного типа политической  культуры - «либерализма в «широком»  понимании, объединяющего основные  идеологии современного Запада  – от консерватизма до социал-демократии»;

- основывается на закрепленной данной установкой конфигурации партийного спектра, отсекая не входящие в него политические силы, представляемые не только внесистемными, но и маргинальными

- институализирует информационную, политическую и финансово-экономическую  сферы;

- контролирует и регулирует (управляет), а по возможности и планирует разнообразные конфликты, вплоть до межцивилизационных;

- формирует опоясывающую  систему горизонтальных связей, образующих, как указывает ряд  исследователей, «сетевое» общество; реализация каждого из конкурирующих в нем «сетевых» проектов формирует собственную иерархию управляющих узлов и центров.

 

Так же нужно отметить три направления глобального управления.

1. Информационное (социально-психологическое) управление оперирует проектами, связанными с обеспечением «устойчивого развития» и формированием «глобального гражданского общества».
2. Политическое (геополитическое) управление ответственно за институционализацию глобальной системы принятия политических решений, в которой источником легитимности служит контролируемое общественное мнение.
3. Финансово-экономическое управление воздействует на внутреннюю и внешнюю политику объектов глобального управления с помощью контроля или влияния на их валютные, хозяйственные и торговые системы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реальность  глобального управления в мире

 

 

 Не вдаваясь в  описание и подробности, обозначим  то главное, что характеризует  нынешнее состояние мира.

– Это все еще мир национальных государств, с присущей им озабоченностью национальным суверенитетом и обостренной  чувствительностью к национальным интересам – реальным или мнимым. Национально-государственные интересы остаются в фокусе международных отношений, в их несовпадении одна из главных причин периодического обострения международной напряженности и военных конфликтов.

 

 – Вместе с тем это глобализирующийся  мир. Глобализация стала ведущей  тенденцией мирового развития, входя  в противоречие с принципом  национального суверенитета и  национальными интересами. Лежащая  в основе глобализации революция  в области информационно-коммуникационных технологий вводит мир в какое-то качественно новое состояние, она «сжимает» пространство/время, изменяет условия социального бытия людей и ускоряет темпы этих изменений. Под воздействием глобальных рыночных сил усиливается неравномерность развития различных частей мира.

– И самое важное: впервые  в своей истории человечество сталкивается с глобальными угрозами, угрозами для самого его существования  – вследствие опасности неконтролируемого  распространения ядерного оружия, перспективы  ползучей экологической катастрофы (загрязнение окружающей среды, глобальное изменение климата), международного терроризма, истощения жизненно важных природных ресурсов (невозобновимые источники энергии, пресная вода и др.), пандемий с большой вероятностью летальных исходов и т.п. Эта новая ситуация нашла отражение в понятия «общество риска», которое (понятие) вполне можно отнести к современному миру в целом, миру множественных «системных рисков». ( А.Б.Вебер «Современный мир и проблема глобального управления», «Век глобализации», 2009, № 1.)

 

 

На протяжении ХХ века конфигурация мировой системы изменилась радикальным образом. В начале прошлого столетия ключевыми игроками на мировой арене были европейские великие державы - при отсутствии явного преобладания какой-либо одной из них. Они контролировали фактически остальной мир – несколько десятков финансово зависимых от них больших, средних и малых государств; полуколонии (включая Китай) и колонии.

Спустя сто лет картина  предстает неизмеримо более сложной  и пестрой. Национальных государств теперь в несколько раз больше, чем в начале прошлого столетия (около 200). Будучи в формально-юридическом смысле равноправными, они настолько разнятся по размерам территории, численности населения, природно-климатическим условиям, наделенности природными ресурсами, экономическому и военному потенциалу, что вместе образуют крайне неравновесную систему. Отчасти эта асимметричность компенсируется объединением государств в региональные союзы, но одновременно она воспроизводится на более высоком уровне. Наряду с государствами – традиционными фигурантами международных отношений – появились новые формы политической организации, транснациональные центры политического влияния и власти. Это сеть межправительственных политических, финансовых и экономических институтов, тысячи международных неправительственные организаций. К субъектам современной мировой системы следует отнести также регулярные неформальные встречи руководителей государств «семерки/восьмерки», клубы или форумы новых глобальных элит, вроде Трехсторонней комиссии или Давосского форума, крупнейшие промышленные, банковские и медийные корпорации – эти новые мировые центры влияния и власти. В сложившейся мировой политической системе присутствуют некоторые элементы сетевого глобального управления – в таких областях, как подержание мира и безопасности, мировые финансы, международная торговля, международное воздушное сообщение, морское судоходство, распределение радиочастот и т.п. Отличительные черты этой системы – фрагментарность, множественность центров принятия решений и влияния, крайне неравномерное распределение власти и ресурсов, многообразие сталкивающихся интересов, высокая степень конфликтности, общая неустойчивость.

Глобализация, объединяя  мир в некоторых отношениях (торговые, финансовые и производственные связи), одновременно еще больше разъединяет его, обнажая и обостряя различия и противоречия, провоцируя защитные рефлексы на локальном уровне («глокализация»). Отсюда – ощущение утраты контроля над изменениями и «нового мирового беспорядка» (вместо ожидавшегося с окончанием холодной войны нового мирового порядка). Как образно выразил это однажды Збигнев Бжезинский, «мир, как самолет на автопилоте, устремляется с возрастающей скоростью в неизвестном направлении»

 

 

 

Модель доминирования  в глобальном управлении была рациональной и практичной в течение большей части ХХ столетия. В начале этого столетия Лондон был центром

международной торговли и финансов. К середине столетия центр сместился на запад через  Атлантический океан, но евроамериканское ядро стало еще сильнее. Однако к концу столетия силу стала набирать периферия. Возникли новые региональные и даже глобальные державы, бросающие вызов старым, но система управления не успевала адаптироваться к этим изменениям. Пять постоянных членов Совета безопасности ООН имеют право вето в отношении таких действий, как применение многосторонних санкций к государствам, нарушающим резолюции ООН, или направление многосторонних сил для

поддержания мира в нестабильных регионах. Состав членов этого органа не менялся на протяжении шести десятилетий. В других организациях возможности осуществления контроля расширились немного больше, но далеко не достаточно.

Например, в МВФ в 1946 году на долю США и Соединенного Королевства приходилось в общей  сложности чуть менее 50 процентов  числа голосов в Исполнительном совете. В на-

стоящее время для  достижения большинства необходимо по меньшей мере восемь директоров, представляющих 35 или более стран. США самостоятельно могут налагать вето на основные финансовые решения, но любая коалиция из трех или более государств-членов с общим числом голосов в 15 процентов может сделать то же. Вместе с тем изменения в распределении прав голоса и влияния существенно отстают от развития мировой экономики; как следствие, надзор за международной финансовой системой все меньше и меньше воспринимается как политически легитимный.

 

Вторая проблема заключается в том, что международная система, посредством которой национальные правительства объединяют усилия для осуществления надзора за глобальными проблемами, носит раздробленный и специализированный характер, не обеспечивая возможности для эффективного общего анализа. Всемирная торговая организация (ВТО), как и ее предшественница ГАТТ, занимается вопроса-

ми внешней торговли. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) курирует вопросы здравоохранения. Совет безопасности ООН отвечает за принятие мер в ситуациях, угрожающих международному миру. Всемирный банк и региональные банки развития предоставляют официальное финансирование развивающимся странам. МВФ осуществляет надзор за функционированием международной финансовой

системы. Несмотря на регулярные широкие консультации и сотрудничество между этими и другими организациями, каждая из них действует независимо в пределах своей собственной сферы. Таким образом, в настоящее время имеется множество независимых участников, как государственных, так и частных, каждый из которых руководствуется своими собственными целями и приоритетами, имеет своих собственных клиентов и избирателей, сформировал свой собственный технический язык и организационную культуру и выполняет свой собственный мандат и специализированные ключевые функции. Эти атрибуты могли быть приемлемыми в те времена, когда в центре внимания международных отношений находилось несколько значимых вопросов, затрагивавших лишь небольшое число значимых стран. Однако долгосрочный эффект заключается в том, что мы унаследовали систему, которая отличается раздробленностью и существенно (возможно, слишком существенно) зависит от рыночных сил, конкуренции и ситуативных общественных реакций в направлении усилий и распределения ресурсов. В таких условиях организации начинают больше ориентироваться на внутренние проблемы, уделяя более пристальное внимание оценке и стремлению улучшить свои собственные результаты, чем совместной работе с организациями-партнерами для достижения общих целей. Чем слабее структуры и процессы управления внутри конкретных секторов, тем ниже степень внешней ориентации и осведомленности, и тем меньше согласованность действий между различными участниками. Каждое учреждение становится менее эффективным, и это негативно сказывается на системе в целом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Проблемы  глобального управления

 

Если указанные недостатки глобального управления не будут  устранены, они лишь углубятся в  предстоящие годы и могут подорвать прогресс, приносимый глобализацией. Как показал историк Харолд Джеймс (2001 год), история изобилует

эпизодами, когда международная  торговля и финансы процветали и  вызывали всплески экономического роста  и развития, которые впоследствии обращались вспять из-за негативной реакции широких масс. Те, кто верит в блага глобализации, с большей вероятностью смогут одержать верх, вступив в реальный диалог и партнерские отношения с теми, кто опасается, что их собственные интересы будут сметены нарастающим приливом. Для того чтобы выяснить, как, по вcей вероятности, будут углубляться эти недостатки, надо рассмотреть последствия, которые в настоящее время вызываются ростом населения, повышением спроса на энергоресурсы и глобальными рисками в

области здравоохранения.