Жизнь и творчество Тихона Васильевича Чурилина

     Возможно, что имена Мери, (Мери образовано  от слова Мария), связаны с Библией. И переносят нас в иную плоскость. Мир не только физический, реальный, но и ирреальный, духовный.

     Интересной чертой стихотворения является обращение поэта к графическому облику стиха, отличному от классического «столбика», обусловленное в первую очередь обращением к вольному стиху. Четыре строки здесь – 5-стопный ямб (1-я, 2-я, 14-я и 15-я), четыре – 4-стопный (3-я, 7-я, 9-я и 16-я строки), остальные строки – либо 3-стопник (4-я, 11-я и 17-я строки), либо 7-стопник (13-я и 14-я строки); присутствует также 1-стопник (5-я строка: «Куда-с?»); стихотворение не поделено на строфы.

     Стихотворение «Во мнения» тоже написано в 1914 году. И во многом дополняет стихотворение  «Конец Кикапу».

 

      Во мнения

                                       Урод, о урод!

                                       Сказал – прошептал, прокричал мне народ.

                                       Любила вчера.

                                      -Краснея призналась Ра.

                                      Ты нас убил!

                                    - Прорыдали – кого я любил.

                                      Идиот!

                                      Изрек диагноз готтентот.

                                      Ну так я

                                     - Я!

                                     Я счастье народа.

                                     Я горе народа.

                                    Я гений убитого рода.

                                    Убитый, убитый!

                                    Всмотрись ты -

                                    В лице Урода

                                    Мерцает, мерцает, Тот, вечный лик.

                                    Мой клик.

                                   - Кикапу!

                                   На свою, на свою я повел бы тропу.

                                   Не бойтесь, не бойтесь – любуйтесь мной

                                   - Моя смерть за спиной.

     Бросается в глаза многократное употребление слова «я». Это самое употребляемое  слово в стихотворении, оно встречается  в нем шесть раз. Слово «(на)рода»  повторяется через строчку три  раза, а «убитый» и «мерцает» в одной и той же строке повторяются по два раза, и это не единственные примеры. Перед нами характерные признаки заклинания.

     Как писал Кроули, «слову можно придать  невообразимую мощь путем многократного  повторения» [7, с. 125]. Благодаря обилию восклицательных знаков текст Чурилина сразу достигает накала, имеет отчетливые эмоционально-волевые черты и особую интонацию повелительного наклонения, которая характерна для молитв и заклятий, перекочевавших в поэзию из фольклора и обрядовых песнопений. Здесь слепая вера в силу слова, упоение словом, желание воздействовать словом, признание его особой власти над людьми и вещами.

     Характер  заклинания придаёт стихотворению снова введение мифологических или псевдомифологических фигур — Ра, женской ипостаси Чурилина, и Кикапу. Непонятным словам, а им и является «кикапу», приписывается наибольшая власть над человеком, чары ворожбы, прямое влияние на судьбу человека. Заклинательность подчёркивает тождество «Ну, так я — я!», в котором утверждается не столько тождество лирического «я» с я-пишущим, сколько тождество двух миров — текста, в котором актуально одно «я», и реального, биографического, в котором актуально «я» другое. Собственно, здесь идет речь о реальности cна, или обобщенно - психического. Стихотворение не герметично, его написание, даже тот простой факт, что оно было помыслено, изменяет окружающий поэта мир. Реальное у Чурилина не отличается от ирреального.

     Фантастическое  составляет нетъемлемую часть обычного, между ними нет отличий, так как  и то и другое - продукт нашего сознания. Любопытна также строка «Ты нас убил! / – Прорыдали – кого я любил». Убил в прямом, буквальном смысле слова, т.е. кричат мертвые. Мы не знаем, односторонняя это коммуникация или нет. По всей видимости, поэт может не только слышать мертвых, но и говорить с ними, поскольку в стихотворении «Пьяное утро» (1913) говорит о себе так: «Я - как страшный царь Саул, / - Привиденье». Саул, первый царь израильско-иудейского государства, согласно Ветхому Завету встретился с усопшим пророком Самуилом.

     Несомненно, поэт признается в своем мессианстве, ставит себя в положение Урода, придает  себе статус исключительный. Уродливый  - значит претерпевший чудовищные метаморфозы, и не столько тела, сколько духа. В то же время, это демоническая, устрашающая характеристика. Упоминаемый «вечный лик» может быть только божественным, но божество это антиномичное, поскольку у Чирилина оно мерцающее, т.е. попеременно изменяющееся от света к тьме, от добра ко злу, от бытия к небытию. «Убитый», «счастье народа», «горе народа» - мессия, распятый Христос, c которым отождествляет себя Чурилин.

     Известно, что Христос как бы почитал  безумие, пребывая в окружении бесноватых и одержимых, и более того, не только пожелал видеть вокруг себя лунатиков, но и самому казаться для окружающих помешанным, дабы в вочеловечении своем пройти все степени человеческого падения. Психическая болезнь превратилась для поэта в собственный миф, в котором он черпает истоки своей божественности. Cмысл заключительных строк в том, что Чурилин не боится смерти, он убил в себе страх смерти, то есть Бога - а ведь Бог это сублимированная и упраздненная смерть, - и занял его место, встал впереди него («моя смерть за спиной»). Ценность стихотворения в том, что оно нащупывает тонкую грань между безумием и ритуалом.

     Можно бездоказательно утверждать, что  любой ритуал – это симуляция  безумия, а любое безумие –  симуляция ритуала, ссылаясь на Тайную Вечерю (случай с человеком, который  пытается омыть ноги гостям, потом  утверждает, что пища, которую он им дает – его тело и кровь, а в конце пугает тем, что один из гостей его якобы предаст) и массовую истерию урсулинок в Лудене: то ли вульгарный инкубат, то ли массовый психоз.

     В этом стихотворении неясно, что именно симулирует Чурилин: какой-то загадочный обряд или безумие. Скорее всего, и шизофазию, и заклинание разом. Стихотворение как умопомешательство и  личный ритуал. 

 

      Заключение

     Тихон Чурилин – поэт малоизвестный, напечатавший при жизни всего три сборника стихотворений и незаслуженно забытый. «Забытый» даже не по идеологическим соображениям, подобно Осипу Мандельштаму, Николаю Гумилеву или Игорю Северянину, а в силу ненужности его творчества новому, пролетарскому, массовому по своей сути, искусству.

     Имя поэта серебряного века Тихона Чурилина встречается, хоть и редко, в энциклопедиях, некоторых словарях и книгах – в частности, в книге Николая Гумилёва «Письма о русской поэзии», где дана достаточно высокая оценка его творчеству:

     «Стихи  Тихона Чурилина стоят на границе  поэзии и чего-то очень значительного  и увлекающего. Издавна повелось, что пророки вкладывают в стихи свои откровения, моралисты – свои законы, философы – свои умозаключения. Всякое ценное или просто своеобразное мироощущение стремится быть выраженным в стихах. Причины этого было бы слишком долго выяснять в этой короткой заметке. Но, конечно, это стремление в большинстве случаев не имеет никакого отношения к поэзии.

     Тихон Чурилин является счастливым исключением. Литературно он связан с Андреем  Белым и – отдалённее – с  кубо-футуристами. Ему часто удаётся повернуть стихи так, что обыкновенные, даже истёртые слова приобретают характер какой-то первоначальной дикости и новизны. Тема его – это человек, вплотную подошедший к сумасшествию, иногда даже сумасшедший. Но в то время, как настоящие сумасшедшие бессвязно описывают птичек и цветочки, в его стихах есть строгая логика безумия и подлинно бредовые образы» [5, с. 89].

     Творчество  Тихона Чурилина, судя по воспоминаниям  современников, по документам, хранящимся в ЦГАЛИ (теперь – РГАЛИ), не оставляло  читателей равнодушными. Его стихи были положены на музыку композиторами М. Гнесиным, Ю. Вейсбергом, Л. Шварцем, Дм. Морозовым, Е. Кушнером и другими.

Список  использованной литературы 

1. Альфонсов В. Н. Поэзия русского футуризма [Текст] / В. Н. Альфонсов. – М.: Высшая школа, 2001. – 655 с.

2. Гаспаров  М. Л.  Русские стихи 1890-х – 1925-го годов в комментариях [Текст]/ М. Л. Гаспаров. – М.:  Высшая школа, 1993. – 355 с.

3. Гумилев Н. Письма о русской поэзии [Текст] / Н. Гумилёв. - М: Художественная литература, 1990. – 255 с.

4. Дорожкина В. Тихон Чурилин – поэт из Лебедяни [Текст] /В. Дорожкина // Кредо. – 1993. – № 7 – 8. – С. 85 – 89.

5. Дорожкина В. «Сплав вдохновений и сухожилий…» (Марина Цветаева и Тихон Чурилин) [Текст] /В. Дорожкина // Культура русской провинции. – Тамбов, 1993. – С. 79 – 87.

6. Йованович Миловое. Поэзия Тихона Чурилина (предварительные заметки) [Текст] // Избранные труды по поэтике русской литературы. – Белград, изд-во филологического факультета, 2004. - С. 435 – 443.

7. Крусанов А.В. Русский авангард: 1907–1932 (исторический обзор) [Текст]. В 2-х тт. Т.1 /А. В. Крусанов. – М.: Высшая школа, 2003. – 512 с.

8. Марков В. История русского футуризма [Текст] /В. Марков. – СПб, СПГУ, 2000.

9. Саакянц А. А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество [Текст]. /                           А. А. Саакянц. – М., 1999.

10. Чурилин Т. В. Стихи [Текст] / Т. В. Чурилин // Русская поэзия серебряного века. – М.: Художественная литература, 1993. – 194 с.