Жанровое своеобразие фантастического романа Артура Конан Дойля «Затерянный мир»

В Средние века развивалась готическая фантастика, выросшая из христианских легенд. Это самая мрачная, и в то же время самая завораживающая литература. Литература, имеющая ауру – таинственный флер, окутывающий текст.

В XVII веке начинает трансформироваться утопия. Поскольку главным элементом утопии становится прогнозирование, то утопию можно считать праматерью научной фантастики.

XVIII - XVX века можно назвать неоромантическими или неоготическими. Романтические новеллы появились одновременно во всех странах мира. От романтики происходит психологическая фантастика. Жанр не распространенный, потому что писать такие произведения очень сложно. Утопия производит новое направление - антиутопию. Но основе, которой, уже сейчас образовался киберпанк и технопанк. Утопия дала два направления современной фантастики - научную и фантастику катастроф. В конце XX века появился неожиданный интерес к фэнтези. Фэнтези – это жанр фантастики, выросший из самого древнего направления фантастики и литературы вообще. Долго размышлять над этими книгами не приходится. Если только мифология не является приемом для подачи более сложных вещей, а самоцелью. На прочном фундаменте абсолютно всех фантастических поджанров, на протяжении веков была сатирическая фантастика. Именно она привнесла в литературу такие приемы как гротеск и гипербола.

2. Фантастический роман в творчестве А. Конан Дойля

Сэр Артур Конан Дойл - английский писатель, прославившийся созданием детективов, фантастических рассказов, юмористических зарисовок и исторических романов. Увлекательный сюжет, неожиданная развязка, яркие персонажи - вот характерные черты его творчества. О чем бы ни писал Конан Дойл - о событиях минувших эпох, о мистических тайнах, нарушающих границы привычной действительности, или о фантастических приключениях героев, - неизменным остается его стиль, представляющий собой сочетание интеллектуальной прозы и остросюжетного романа.

В жанре научной фантастики Конан Дойль выступил в начале десятых годов XX века, уже будучи прославленные писателем, создателем Шерлока Холмса и бригадира Жерара, автором многочисленных романов, повестей и сборников рассказов. И тем не менее это было смелым для писателя шагом. В это время в литературе научную фантастику представляли Жюль Верн и Г. Уэллс, завоевавшие мировое признание, но создатель Шерлока Холмса попробовал сказать свое слово в этом жанре.

Как и Уэллс, он отрицал  какое-либо литературное родство с Жюль Верном, заявляя, что его никогда не интересовало ни осуществление описываемых им изобретений и открытий, ни фундаментальная обоснованность его фантастических гипотез. Не ставил он перед собой и больших социальных или философских проблем. Еще менее привлекали его популяризаторские задачи. Писателя влекла романтика самого жанра, острота сюжетных конфликтов, создание типических характеров в исключительных обстоятельствах, какие открывались ему в развитии его смелых фантастических допущений.

Эти тенденции и определяют характер фантастики Конан Дойля. У нее  нет той научной базы, какая типична для творчества Жюль Верна, да и по сравнению с Уэллсом научный багаж его менее весом и более ограничен. Однако и у Конан Дойля, по крайней мере, в лучших его фантастических произведениях, можно найти и элемент научного предвидения и добросовестность научной обработки сюжета.

В первое десятилетие XX века чрезвычайно вырос интерес к  палеонтологии, и Конан Дойл этот интерес всячески разделял. Прогуливаясь по окрестностям Кроуборо, он обнаружил  в скале окаменелый след огромной ящерицы, о чем сообщил в Британский музей. Оттуда прислали научного сотрудника, чтобы сделать слепки.

В бильярдной комнате  в Уиндлшеме хранились два  слепка следов игуанодона, также обнаруженных в известковых грядах Даунса, а  когда писатель плавал по Эгейскому морю, Дойл увидел существо, очень, по его словам, походившее на “молодого ихтиозавра”. Не исключено, что это был маленький дельфин, но Дойлу хотелось думать, что это был потомок древних ящеров, неизвестно как доживший до наших дней.

Фантастическое допущение Конан  Дойля в его наиболее известном произведении научно-фантастического жанра - в романе «Затерянный мир»

(англ. The Lost World), опубликованный в 1912 г. сводится к тому, что где-то в глубине южноамериканской «сельвы» (влажные тропические леса), в бассейне Амазонки или ее притоков находится высокогорное плато вулканического происхождения, где естественные природные условия способствовали сохранению флоры и фауны юрского периода. Наряду с игуанодонами, динозаврами и птеродактилями встречаем в этой «стране Мепл-Уайта», как назвал свой «затерянный мир» писатель, и представителей фауны более поздних геологических эпох и даже обязьяно-людей четвертичного периода, видимо, близких к питекантропу.

Существование вулканического плато и даже не одного, а нескольких было доказано экспедициями, любительскими и научными. Была даже киноэкспедиция, организованная на средства английского продюсера Миллфорда в начале тридцатых годов. Она привезла снимки отвесных стен плато, но подняться на его поверхность участники экспедиции не сумели. Наблюдали такие плато и летчики бразильской авиации, водившие небольшие транспортные самолеты в отдаленные уголки «сельвы». Никаких следов доисторической жизни и даже человеческих «изолятов» на этих плато обнаружить не удалось.

Замысел «Затерянного мира»  родился у Конан Дойля после встречи с полковником Фосеттом, известным английским путешественником и ученым, впоследствии пропавшим без вести в южноамериканских джунглях. Видный французский зоолог, профессор Бернар Эйвельманс в своей книге «По следам неизвестных животных» прямо указывает на то, что основой для увлекательного вымысла Конан Дойля послужили горы Рикардо Франко-Хиллс, расположенные на рубеже Бразилии и восточной Боливии, где побывала в 1908 году экспедиция Фосетта. Далее Эйвельманс приводит следующий отрывок из опубликованных впоследствии писем Фосетта: «Прямо перед нами возвышались Рикардо Франко-Хиллс с плоскими загадочными вершинами, склоны которых изборождены глубокими расселинами. Время и человек оставили эти вершины в неприкосновенности. Они возвышались здесь, покрытые лесами, словно потерянный мир, и воображение смело могло населить их существами, уцелевшими от давно прошедших веков <…> так думал, во всяком случае, Конан Дойль, когда впоследствии в Лондоне я рассказал ему об этих возвышенностях и показывал сделанные мною снимки. Он мечтал написать роман с местом действия в центре Южной Америки и расспрашивал меня о многом. В результате появился его «Затерянный мир», который заслужил столь громкий успех» [1, c. 480]. Бернар Эйвельманс решительно подчеркивает, что зоологическая гипотеза Конан Дойля хотя и не имеет прецедентов в ныне существующем мире, все же не столь фантастична, как кажется. «Даже некоторые малопригодные для большинства животных местности могут оказаться надежным убежищем для приспособившихся к этим условиям. Какой-нибудь участок девственного леса, болото, высокая гора, подземная пещера - всюду могут оказаться «затерянные миры». Впереди еще много удивительнейших зоологических открытий» [1, c. 481].

Таким открытием и  оказались совсем недавно обнаруженные гигантские ящерицы на острове Комодо в Зондском архипелаге и современница динозавров кистеперая рыба - «латимерия», выловленная живой в 1938 году в районе Коморских островов в южноафриканских широтах. В домыслах «Затерянного мира» есть, таким образом, элемент научного предвидения, который уже сам по себе может обеспечить долгую жизнь литературному произведению.

Безусловно, между “Затерянным  миром”, “Войной миров” Уэллса, “Путешествием  к центру Земли” Ж. Верна или “Робинзоном  Крузо” Д. Дефо есть известное сходство. Но, ни о каких заимствованиях речь не идет. Дойл оказался превосходным мастером фантастики, замечательно остроумным и изобретательным. Зато его роман вызвал множество подражаний и продолжений (одно из самых известных - роман Майкла Крайтона “Парк юрского периода”, экранизированный в 1994 году). Критика была в восторге, роман называли “потрясающим”, “захватывающим”, “самым ярким плодом воображения автора” и… “самым реалистичным”.

Тем не менее, в книге  много интересных подробностей. Прототипом плато затерянного мира послужило плато Рорайма на стыке Бразилии, Венесуэлы и Гайаны. Экспедиция альпинистов на это плато позже действительно выявила эндемичные виды, правда не динозавров, а насекомых и растений. Прототипом метисов-рабовладельцев, мстивших лорду Рокстону, послужил реальный криминально-рабовладельческий режим, установленный каучуковыми магнатами в эпоху "каучуковой лихорадки" и действовавший вплоть до 20 г.г. ХХ в. (подробнее можно узнать в книге Б. Гржимека "Кровавый каучук, или бизнес на искалеченных индейцах"). Со слов Фоссета описаны и некоторые животные "Затерянного мира" - большая водяная змея озера Гледис и человекообезьяны. Прототип первой - анаконда в длину 19 м. была, по словам Фоссета, убита им, а прототип вторых - племя марикоски, встреченное Фоссетом. Оба сообщения Фоссета, равно как и сообщение о возможности существования затерянных в «сельве» городов и, например, черных ягуаров были многократно осмеяны современниками. Теперь черных ягуаров можно видеть в зоопарке, в конце XX в. ископаемые остатки анаконды, размером с фоссетовскую, но вымершую, были обнаружены, а уже в XXI в. в «сельве» обнаружена оригинальная керамика, что свидетельствует о существовании в недавнем прошлом оседлых индейских поселений (те самые "города"). Так что пока неподтвержденными остаются только человекообезьяны и динозавры.

ГЛАВА II. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН А. КОНАН ДОЙЛЯ «ЗАТЕРЯННЫЙ МИР»

1. Главный герой и его характеристика

1912 год дал читающему населению планеты еще один незабываемый образ необычного человека - им оказался профессор Челленджер Джордж Эдуард, созданный А. Конан Дойлом и вставший в один ряд с самым известным сыщиком Англии Шерлоком Холмсом. Он является главным героем в научно-фантастических повестях «Затерянный мир» (1912), «Отравленный пояс» (1913), «Страна туманов» (1926), «Дезинтеграционная машина» (1927), «Когда Земля вскрикнула» (1928), повествование в которых в большинстве случаев ведётся от лица репортёра «Дейли-газетт» и друга Челленджера Эдуарда Д. Мелоуна.

При первой встрече Мелоун описывает нового знакомого так: «Больше всего поражали его размеры… и величественная осанка. Такой огромной головы мне в жизни не приходилось  видеть. Если б я осмелился примерить  его цилиндр, то, наверно, ушёл бы в  него по самые плечи. Лицо и борода профессора невольно вызывали в уме представление об ассирийских быках. Лицо большое, мясистое, борода квадратная, иссиня-чёрная, волной спадающая на грудь. Необычное впечатление производили и волосы - длинная прядь, словно приклееная, лежала на его высоком, крутом лбу. У него были ясные серо-голубые глаза под мохнатыми черными бровями, и он взглянул на меня критически и весьма властно. Я увидел широчайшие плечи, могучую грудь колесом и две огромные руки, густо заросшие длинными черными волосами. Если прибавить ко всему этому раскатисто-тыкающий, громоподобный голос…» [5, с.18]. Однако в Южной Америке при подъёме на плато «затерянного мира» он «…первый добрался до вершины (странно было видеть такую ловкость в этом грузном человеке)…» [5, с.67]. В конце повести профессор смотрится уже совсем по-другому: «…худое лицо, холодный взгляд голубых, как лед, орлиных глаз, в глубине которых всегда тлеет веселый, лукавый огонек» [5, с.133].

О жизни профессора становиться  немного известно во второй главе повести «Затерянный мир»; сведения подаются в качестве справки от редактора отдела «Последние новости» в «Дейли-газетт» Мак-Ардла: «Челленджер Джордж Эдуард… Образование: школа в Ларгсе, Эдинбургский университет. В 1892 году - асистент Британского музея. В 1893 году - помощник хранителя отдела в Музее сравнительной антропологии <…> [5, с.13].

Челленджер натура деятельная, энергичная, знаток и рыцарь своего дела, не пасующий перед препятствиями. Ученый-исследователь, он свое незаурядное  дарование и жизненную силу посвятил науке, ради научной истины готов на риск и жертву - испытывая лично воздушный шар, сделанный им самим, и чуть не попав в беду из-за этого, он не задумывается об опасности и потере своего творения, главное для него - результат: «Блестяще! - воскликнул неунывающий Челленджер, потирая ушибленную руку. - Опыт удался как нельзя лучше» [5, с.121]. Даже перед лицом смерти, он хочет закончить опыт: «Я за то, чтобы дождаться конца» [5, с.159]. В экстремальных ситуациях профессор проявляет находчивость, мужество и отвагу: «…Джордж Эдуард Челленджер чувствует себя лучше всего, когда его припирают к стене… Но там, где интеллект и воля действуют заодно, выход всегда найдется» [5, с.68] - говорит он о себе. Можно было бы назвать это безмятежной самоуверенностью, но это не пустые слова - их автор действительно способен находить решение в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях. Например, когда путешественники оказались перед проблемой подъёма на плато, единственный проход на которое был завален камнями, профессор, поразмыслив, изобрёл новый путь наверх и справедливо был в восторге от своего открытия: «…Челленджер, видимо, был в восторге от собственной персоны и всем своим существом излучал самодовольство. За завтраком он то и дело посматривал на нас с притворной скромностью, словно говоря: «Все ваши похвалы мною заслужены, я это знаю, но умоляю вас, не заставляйте меня краснеть от смущения!» Борода у него так и топорщилась, грудь была выпячена вперед, рука заложена за борт куртки. Таким он, вероятно, видел себя на одном из пьедесталов Трафальгар-сквера, еще не занятом очередным лондонским пугалом» [5, с.66]. «Ну и голова у нашего старикана!» [5, с.120] - восхищается им лорд Джон Рокстон.

Челленджер - непримиримый враг всех, по его собственному мнению, недоучек и шарлатанов британской научной и околонаучной среды. Он учёный, всю жизнь связанный с наукой. Она неотъемлемая часть его существования. Он наставляет профессора Саммерли: «Истинно научный ум, - я говорю в третьем лице, чтобы не показаться хвастливым, - идеальный научный ум должен быть в состоянии изобрести новую отвлечённо научную теорию даже в тот промежуток времени, который нужен его носителю, чтобы с воздушного шара низвергнуться на землю. Нужны мужи столь сильного закала, чтобы покорить природу и стать пионерами истины» [5, с.162]. Каждый предмет окружающего мира профессор поддаёт научному анализу и классификации, и тут же читает о нём лекции своим спутникам - не ради того, чтобы показать свою учёность, а просто считая это важным: «Учитесь смотреть на вещи с научной точки зрения, развивайте в себе беспристрастность ученого, - сказал он. - Для человека с философическим складом мышления, вроде меня, например, этот клещ с его ланцетовидным хоботком и растягивающимся желудком является таким же прекрасным творением природы, как, скажем, павлин или северное сияние. Мне больно слышать, что вы отзываетесь о нем столь неодобрительно» [5, с.73] и потом также: «Профессор, нимало не смутившись, схватил за плечо другого индейца и, поворачивая его из стороны в сторону, как наглядное пособие, начал читать нам лекцию» [5, с.107]. Даже в напряжённой обстановке, ожидая смерть «…Челленджер читал нам лекцию добрых четверть часа; он был так взволнован, что ревел на нас и выл, словно обращался в Куинс Холле к рядам своих старых слушателей, учёных скептиков» [5, с.165].

Джорж Эдуард Челленджер - человек, обладающий буйным нравом, необыкновенным тщеславием и преувеличенным чувством собственной важности. Это необыкновенно харизматичная и почти гротескная личность. Даже фамилия его неслучайна и подтверждает его своенравность и непримиримость (с англ. challenger - тот, кто вызывает на поединок, соревнование; зачинщик). «По характеру я, надо признаться, человек довольно горячий и, если меня выведут из терпения, могу наделать всяких бед» [5, с.30] -говорит он о себе, имея в виду свои нападки на репортёров, о которых он отзывается так: «Ядовитое отродье! ...Худшие паразиты современной цивилизации, добровольное орудие в руках шарлатанов и помеха для всякого, кто уважает самого себя. Обмолвились ли они хоть одним добрым словом по моему адресу?» [5, с.184].

Единственный человек, способный укротить Челленджера - его жена Джесси. «Если представить себе гориллу рядом с газелью, то можно составить себе понятие об этой чете» [5, с.146] - говорит о семье Челленджера автор. Жена хорошо знает характер мужа: «Как только вы заметите, что он начинает выходить из себя, сейчас же бегите вон из комнаты. Не перечьте ему… только не выражайте своего недоверия вслух, а то он начнет буйствовать. Притворитесь, что верите ему, тогда, может быть, все сойдет благополучно. Не забывайте, он убежден в собственной правоте. В этом вы можете не сомневаться. Он сама честность…а когда увидите, что он становится опасен …позвоните в колокольчик и постарайтесь сдержать его до моего прихода. Я обычно справляюсь с ним даже в самые тяжелые минуты» [5, с.17-18]. Профессор знает свои недостатки: «Если б Джордж Эдуард Челленджер слушался твоих советов, он был бы гораздо более почтенным человеком, но только не самим собой. Почтенных людей много, моя дорогая, а Джордж Эдуард Челленджер один на свете. Так что постарайся как-нибудь поладить с ним» [5, с.22] - говорит он миссис Челленджер.