Жанр баллады в творчестве Жуковского

Смертных  ропот безрассуден;

    Царь  Всевышний правосуден;

    Твой  услышал стон Творец;

    Час твой бил, настал конец. 

    А значит смерть Людмилы не божественное наказание за ропот на создателя, а результат исполнения собственного желания Людмилы. Ропот на Бога Жуковский считал недопустимым, потому что горячо верил, что от него может быть только доброе.

    Таковы  светлый идеализм и оптимистическое настроение, которые не покидали Жуковского всю его жизнь и которые придавали ему сил для сопротивления тяжелым ударам судьбы.

    III. Анализ баллады «Ивиковы журавли» 

     Написанная  в 1813 году баллада «Ивиковы журавли» является переводом баллады Шиллера, а та в свою очередь – переложением знаменитой античной легенды. Согласно которой странствующий древнегреческий певец Ивик, живший в VI веке до нашей эры в Южной Италии, был убит разбойниками по дороге на общегреческий праздник – состязание. По преданию, убийство было раскрыто благодаря появлению свидетелей – журавлей.

     Для легенды, которая дошла до нас, характерна идея неотвратимого возмездия. Шиллер ввел новый мотив – убийца невольно выдает себя под впечатлением искусства, глубоко воздействующего на человеческую душу. 
Жуковский устранил важную для первоисточника психологическую мотивировку, но зато усилил идею мощного воздействия искусства на человека. У Шиллера убийца разоблачает себя при виде журавлей, тогда как у Жуковского – услышав приближение птиц. Начало баллады Жуковского обычно, почти повседневно:  

На Посейдонов пир веселый. 
Куда стекались чады Гелы 
Зреть бег коней и бой певцов, 
Шел Ивик, скромный друг богов.  

     Рано  или поздно, по убеждению Жуковского, гуманность предъявит свой строгий  счет, тайное становится явным, и всем воздастся по заслугам. Таков общий  благой и мудрый закон, управляющий  миром. Всевидящая судьба всегда защищает невинных. Древнегреческий певец Ивик убежден, что жизнь разумна, что законы Зевса святы и нарушивший их будет наказан. И хотя убийство Ивика свершилось без свидетелей, наказание все же настигло преступников.  

И бледен, трепетен, смятенный, 
Внезапной речью обличенный, 
Исторгнут из толпы злодей: 
Перед седалище судей 
Он привлечен с своим клевретом; 
Смущенный вид, склоненный взор 
И тщетный плач был их ответом; 
И смерть была им приговор. 

     Наперекор жестокому веку В. А. Жуковский в балладах строит свою особую Вселенную, где все совершается по справедливости, как в сказке. И если зло неотвратимо, как в сюжете баллады «Ивиковы журавли», то, по крайней мере, оно будет наказано. А следовательно в поэтическом мире В. А. Жуковского царит принцип высокой человечности.

 
         Блажен, кто незнаком с виною. 
         Кто чист младенчески душою! 
         Мы не дерзнем ему вослед; 
         Ему чужда дорога бед... 
         Но вам, убийцы, горе, горе! 
         Как тень, за вами всюду мы, 
         С грозою мщения во взоре. 
         Ужасные созданья тьмы.  

     Подводя итог отметим, вслед за Г. А. Гуковским  [Гуковский 1965], что если у Шиллера «Ивиковы журавли» – это сложное историко-философское и эстетическое построение на темы об античном мироощущении, о роке религии древних и об очищающем назначении искусства, то у Жуковского это баллада о том, что «бог правду видит» и что порок наказывается.

 

IV. Анализ баллады «Эолова арфа» 

     Среди баллад на средневековые темы, связанных  с проблематикой, выдвинутой романтизмом, одно из первых мест занимает «Эолова арфа», созданная в 1814 году.

     В ней трагедия запрещенной любви облечена в формы «оссиановской» поэзии. По словам исследовательницы И. М. Семенко, атмосферу оссианизма создают имена и названия: Ордал, Минвана, Морвена (последнее – название страны в одной из «Песен Оссиана» Макферсона) [Семенко 1975]. Имя героя – Арминий - вызывает ассоциации с германской древностью. Жуковский с подлинным вдохновением совмещает «средневековую» сумрачную таинственность и лирическое волнение, нежность, музыкальность.

     «Эолова арфа» – это произведение лирического характера, но с выраженным сюжетным началом. В балладе преобладают описания героя и героини. Важным для автора является раскрытие их психологизма. Любовь бедного певца Арминия и Минваны, дочери короля, беззащитна перед внешними, земными силами. Эта беззащитность прекрасного чувства выражена в трогательно-бесхитростном, при всем своем оссианизме, сюжете, хотя действие несколько статично.

     Первая  часть баллады, описывающая Ордала, его замок, его дочь Минвану, полна ярких красок и веселья: 

     В жилище Ордала

     Веселость из ближних и дальних краев

     Гостей  собирала;

     И убраны были чертоги пиров

     Еленей  рогами;

     И в память отцам

     Висели  рядами

     Их  шлемы, кольчуги, щиты по стенам. 

     В описании Минваны использованы традиционные идеализированные образы красоты и юности: 

     Младая  Минвана

     Красой  озаряла родительский дом;

     Как зыби тумана,

     Зарею златимы над свежим холмом,

     Так кудри густые

     С главы молодой

     На  перси младые,

     Вияся, бежали струей золотой. 

     Мы  видим, что портрет Минваны весь соткан из лирических сравнений, в его создании использованы краткие и отвлеченные, но в то же время эмоционально впечатляющие детали. Здесь нет ничего, зависящего от национальности, местности, картина выражает романтическую идею автора.

     Основную  часть повествования составляет сцена свидания влюбленных под покровом ночи, и их диалог, некоторыми чертами напоминающий диалог Ромео и Джульетты в трагедии Шекспира. Этот «дуэт» очень музыкален, благодаря богатой строфике и рифмовке. Иллюзия пения усиливает эмоциональность сцены.

     Но  в момент, когда речь идет о встрече влюбленных, в повествование проникают уныние и тоска. Смысл баллады можно увидеть с том, что любовь по самой своей природе трагична, так как чем она сильнее, тем сильнее противодействие враждебных сил. Еще ничего не случилось, а певец Арминий исполнен пророческой тревоги. К бедному певцу приходит предчувствие надвигающейся беды, он словно знает, что эта встреча последняя для них: он привязывает арфу к ветвям дуба в «залог прекрасных минувшего дней». Душой предвидит трагическое завершение их свиданий. Ненадежность мига их встречи выражена в словах: «Кто скажет, что радость навек не умчится с грядущей зарей!» Но героиня не желает расстаться с ним, задерживает его - в этом тоже своеобразное предчувствие, которому она не отдает отчета. Атмосфера трагизма нагнетается далее: 

     Умолк - и с прелестной

     Задумчивых  долго очей не сводил…

     Как бы неизвестный

     В нем голос: навеки прости! говорил… 

     Арминий не ушел, а «как призрак пропал». Больше герой не пришел к возлюбленной, его предчувствие оказалось верно. Свидание влюбленных действительно оказалось последним.

     Обстоятельства  жизни героев почти не интересуют автора. Например, изгнание Арминия  он изображает с предельной краткостью: «Молва о свиданье достигла отца. И мчит уж в изгнанье ладья через море младого певца». О смерти героини сказано еще короче: «И нет уж Минваны…» Даже используя сюжет, построенный на социальном неравенстве любящей пары, поэт подчеркивает это неравенство лишь потому, что она усиливает неудовлетворенность жизнью, возвышенность и глубину переживания влюбленных. В своем изображении он целиком сосредоточивается на душевных переживаниях героев – на их возвышенной, нежной и чистой любви, совершенно чуждой житейских интересов окружающей среды.

     Пейзаж  баллады служит не столько выяснению места, времени и обстоятельств действия, сколько выражению лирических переживаний героев и самого автора, средством создания романтического настроения для предстоящего последнего свидания.

     Прием повторении я пейзажных деталей  играет в данном произведении большую роль. В каждой пейзажной зарисовке присутствует слово «холм», в описании самой героини «густые кудри» сравниваются с туманом над холмом. Этот образ, как нам кажется, упомянут не случайно несколько раз. Холм – некая возвышенность, так же возвышены и влюбленные над этим миром, и после смерти они совершают полет, возвышаются над землей. В первой строфе холмам сопутствует эпитет «злачные», описание связано здесь с замком Ордала, поэтому холмы представляются с негативной окраской. Свидания Арминия и Минваны на холме под дубом происходили в тайне от владыки Морвены, узнав об этих встречах, Ордал приходит в гнев. При описании же встречи возлюбленных холм приобретает иное, светлое звучание:  

     На  холме, где чистым

     Потоком источник бежал из кустов,

     Под дубом ветвистым –

     Свидетелем тайных свиданья часов –

     Минвана младая

     Сидела  одна,

     Певца ожидая,

     И в страхе таила дыханье она… 

     Эта яркая картина словно готовит читателя к невероятному событию в жизни героини, когда душа возлюбленного вернулась к ней.

     Говоря  о своей смерти, Арминий употребляет метафору «цвет опадет», это говорит о его принадлежности к природе, тождественность с цветами. В финале подобное говорит о себе Минвана: «уж клонится юный главой недоцветшей ко праху цветок». А значит, автору важно подчеркнуть, что их души созвучны друг другу.

     Мотивы  уныния и тоски проходят через  все произведение, так же как и  в балладе «Ахилл» здесь много  восклицаний и вопросов. Борьба бедного певца с обстоятельствами выражается в звуках играющей арфы, куда перешла душа героя, доказав возлюбленной, «что прежние муки:  превратности страх, томленье разлуки, все с трепетной жизнью он бросил во прах». Звучание арфы виртуозно передано в переходах звуков и в сдержанной, приглушенной, но настойчивой эмоции: 

     Сидела  уныло

     Минвана у древа... душой вдалеке...

     И тихо всё было...

     Вдруг... к пламенной что-то коснулось  щеке;

     И что-то шатнуло

     Без ветра листы;

     И что-то прильнуло

     К струнам, невидимо слетев с высоты...

     И вдруг... из молчанья

     Поднялся  протяжно задумчивый звон;

     И тише дыханья

     Играющей в листьях прохлады был он.

     В ней сердце смутилось:

     То  друга привет!

     Свершилось, свершилось!..

     Земля опустела, и милого нет… 

     Но  эти внешние изменения не влияют на чувства героя, внутренне он остается верным своей возлюбленной. Звук арфы, с одной стороны, стал для героини символом того, что ее надежда на встречу с милым в этой жизни не оправдалась, но, с другой стороны, в ней рождается уверенность в любви Арминия к ней и надежда на встречу в другом мире. Осознание смерти возлюбленного тяжело для героини, оно влечет за собой тяжкие муки, но ее существование приобретает цель: «мечтала о милом, о свете другом, где все без разлуки, где все не на час».

     В финале - воссоединение любящих душ, воплощение мечты. Герои приобретают  новые способности, они окрыляются любовью. Снова образ холмов сопровождает героев. 

     И нет уж Минваны...

     Когда от потоков, холмов и полей