Итак, Джордж Оруэлл попытался в своем  романе создать образ кошмарного тоталитарного общества будущего; общества, которое, на его взгляд, неизбежно возникнет в масштабах земного шара, если сталинские и гитлеровские «модели» построения будущего (при всех их отличиях, которые автор отчетливо понимал), не дай Бог, возобладают на планете. Но, поскольку глубоко понять мировоззрение Оруэлла очень трудно без знания основных вех его жизненного пути, попытаемся хотя бы коротко обозначить эти вехи.

  Вырос будущий писатель в Бенгалии, тогда  - английской колонии, в семье уважаемого чиновника британской администрации. Юный Эрик Блэйр достаточно рано столкнулся с социальной несправедливостью, нищетой и горем; возможно, именно это стало побудительным мотивом стремительного роста его интереса к политике. Заметим, что политические взгляды выдающегося англичанина, хотя именно он блестяще понял психологию тоталитаризма «в разрезе» и показал, в чем его суть и загадка, были всегда безусловно левыми: до конца жизни Оруэлл причислял себя к социалистам, голосовал за Лейбористскую партию, подчеркивал свое уважение к принципам человеческой солидарности и справедливого общества. В предисловии к изданию украинского перевода своей повести «Скотный двор» (1949 г.) Оруэлл писал: «Ничто так не способствовало искажению исходных социалистических идей, как вера, будто нынешняя Россия есть образец социализма, а поэтому любую акцию ее правителей следует воспринимать как должное, если не как пример для подражания. Вот отчего последние 10 лет я убежден, что необходимо развеять миф о Советском Союзе, коль скоро мы стремимся возродить социалистическое движение».

  Безусловно, именно эту задачу - развенчать сталинистский миф, выполнял и роман «1984» (хотя это только самый внешний, явно лежащий на поверхности «слой» произведения, о более глубоких обобщениях автора поговорим ниже). Что такое сталинизм, Оруэлл отчетливо увидел и понял в 1937 году, но не в Москве, а в Испании, куда он был направлен как корреспондент левой английской прессы освещать борьбу с фашизмом. Увидев безжалостные расстрелы десятков тысяч «инакомыслящих» в левореспубликанском лагере, Оруэлл многое постиг, глубже, чем большинство его современников. Впоследствии он писал: «И до Испании, и позже я был и остался сторонником демократического социализма, но до 1937 года я делал упор на второй части этой формулы («социализм»), а после 1937 - на первой». Многие из ровесников Оруэлла совершили аналогичную эволюцию, но именно он сумел заглянуть в пропасть тоталитарной бездны, результатом чего и явился роман «1984». Кстати, он же одним из первых ввел в оборот и сам термин «тоталитаризм».

  Уже в 1940 году в статье «Вспоминая войну  в Испании» Оруэлл писал: «Тоталитаризм  уничтожает возможность согласия, основывающегося  на том, что все люди принадлежат  к одному и тому же биологическому виду (через год был Бабий Яр - Авт.). Нацистская доктрина особенно упорно отрицает существование этого вида единства. Скажем, нет просто науки. Есть «немецкая наука», «еврейская наука» и т. д. Все такие рассуждения конечной целью имеют оправдание кошмарного порядка, при котором Вождь или правящая клика определяют не только будущее, но и прошлое. Если Вождь заявляет, что события «никогда не было», значит, его не было (схвачена самая суть сталинизма. - Авт.). Если он думает, что дважды два пять, значит, так и есть. Реальность этой перспективы страшит меня больше, чем бомбы, а ведь перспектива не выдумана, если вспомнить, что нам довелось наблюдать в последние несколько лет».

  Удивительные  слова! Оруэлл увидел те «зерна дракона», из которых вырос кошмарный мир, изображенный в романе «1984». Внимательно вглядимся в этот мир, ведь это наше прошлое (дай Бог, чтобы только прошлое). Очень любопытно, что действие романа происходит не в Москве, Азии или Америке, а в Лондоне, почти родном для автора. Итак, мир в 1984 году, по Оруэллу, поделен между тремя диктаторскими сверхдержавами: Океанией (где, собственно, и развертывается сюжет, ею железной рукой управляет великий вождь - Старший Брат), Евразией и Остазией. Все эти диктаторские государства непрерывно воюют друг против друга. Примерно в 1960 году Земля пережила ядерную войну, лишь кратко упомянутую Оруэллом. В результате в Океании утвердился «новый», поистине невиданный еще в мире порядок, основанный не только на жесточайших политических репрессиях, но и на абсолютном контроле над душами людей.

  Оруэлл, возможно, первым понял, что тоталитаризм - это не «злая гримаса истории», а социальное устройство совершенно особого типа, со своей дьявольской скрытой, спрятанной логикой. Вовсе не случайно в мире Оруэлла каждый, абсолютно каждый шаг любого человека, где бы он ни находился и чем бы ни занимался, фиксируют новейшие приборы - телеэкраны, работающие и на ввод, и на вывод информации. Вовсе не случайно людям в окна (всем людям!) регулярно заглядывает вертолет с полицейским патрулем. На всех домах, во всех учреждениях вывешены портреты вождя (Старшего Брата), и люди (или те существа, что когда- то были людьми), глядя на это «грубое, но по-мужски привлекательное лицо» (точная формула Оруэлла!), воистину чувствуют всем своим существом: «Старший Брат видит тебя». Всегда.

  Оруэлл, считавший, что «недогматичность мышления - первое условие свободы», видел корень тоталитарной диктатуры не в последнюю очередь и в «страхе интеллектуалов перед настоящей свободой». В 1940 году писатель в то же время заявил, что для части английской интеллектуальной элиты «чистки, повальная слежка, массовые казни, особые совещания и т. п. - вещи слишком незнакомые, чтобы испытывать страх. Эти люди примирятся с любым тоталитаризмом, ведь собственный опыт научил их только либеральным понятиям и нормам» (эта мысль Оруэлла пришлась тогда кое-кому очень не по вкусу). Автор «1984», считавший себя, кстати, учеником Джонатана Свифта, не уставал повторять, что «свободный человек полагается не на преобладающую веру, а на здравый смысл» И тогда ему не страшна никакая вездесущая «полиция мыслей», выведенная в романе Оруэлла. Полиция, нещадно карающая за «мыслепреступление» (слово, специально созданное автором) или даже за «лицепреступление» (недозволенное, не оптимистически-спокойное выражение лица). За все это человека пытают в Министерстве любви (именно так, по мысли Оруэлла, должно именоваться гестапо конца XX века, а есть еще Министерство мира, готовящее агрессии и захваты, Министерство изобилия, убеждающее нищий народ, что он живет как никогда богато, и Министерство правды - о нем речь впереди), а затем даже не уничтожают, а распыляют - и он как бы вообще никогда не существовал.

  Зато  Старший Брат, видящий каждый твой шаг, существовал всегда. Люди почти не помнят времени «до революции», когда Старшего Брата еще не было. Для этого (очень важный тезис Оруэлла!) надо лишить народ его истории, его национальной памяти. Для этого пропагандисты из Министерства правды, тысячи и тысячи чиновников вырезают из газет месячной, годичной, 20-летней давности даже малейшие упоминания о попавших в опалу деятелях «внутренней партии» (интересно: единственная существующая партия делится у Оруэлла на «партию внешнюю», где много простых людей, зомбированных «глотателей лозунгов», и «партию внутреннюю», очень узкий круг лиц во главе со Старшим Братом, они все решают) - и этих людей тоже нет и никогда не было, они тоже «распылены».

  Оруэлл, постигший саму суть тоталитаризма, знал, о чем писал Оруэлл знал: чтобы сломать ту иглу, на конце которой смерть тоталитарного Кощея, нужно победить в себе страх. Обладать здравым смыслом и знать, что дважды два - всегда четыре (хотя Вождь утверждает - пять). И еще: любить; не случайно любовь к юной Джулии спасительна для Уинстона, и не случайно естественная, физическая любовь мужчины и женщины (а равно и брак не по приказу партии, а по любви!) жесточайшим образом карается Старшим Братом.

  Несвободу не компенсируют «сытостью» - сама несвобода неизбежно ведет к рабству, зомбированию и нищете (в кошмарном мире Оруэлловской Океании - просто к разрухе). Будем благодарны великому английскому писателю, знавшему эту истину.

  Политическая  система тоталитаризма

  Тоталитарный (всеобъемлющий) контроль, полное господство идеологической и социально-политической системы над личностью, государства - над обществом; стремление контролировать не только поведению людей, их личную жизнь, но даже их эмоции и мысли. Джордж Оруэлл точно заметил: «Тоталитаризм посягнул на свободу мысли так, как никогда прежде не могли и вообразить... Не просто возбраняется выражать - даже допускать - определенные мысли, но диктуется, что именно надлежит думать». Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, но изменяемые по воле властей самым неожиданным образом. Оруэлл пишет о «кошмарном порядке», «при котором Вождь и правящая клика определяют не только будущее, но и прошлое. Если Вождь заявляет, что такого-то события никогда не было, значит, его не было. Если он думает, что дважды два пять, значит так и есть»

  О конкретном прообразе мира, встающего  со страниц 1984, спорили, и трудно сказать, согласился ли бы сам Оруэлл придать  Старшему Брату физическое сходство со Сталиным, как поступили экранизаторы романа. Сталинизм, конечно, имеет самое  прямое отношение к тому порядку вещей, который установлен в Океании, но не только сталинизм. Как и в «Скотном дворе», говорить надо не столько о конкретике, сколько о социальной болезни, глубоко укорененной в атмосфере XX столетия и по-разному проявляющейся, хотя это все та же самая болезнь, которая методически убивает личность, укрепляя идеологию и власть. Это может быть власть Старшего Брата, глядящего с тысячи портретов, или власть анонимной бюрократии. В одном варианте это идеология сталинизма, это доктрина расового и национального превосходства - в другом, а в третьем - комплекс идей агрессивной технократии, которая мечтает о всеобщей роботизации. Но все эти варианты предполагают ничтожество человека и абсолютизм власти, опирающейся на идеологические концепции, которым всегда ведома непререкаемая истина и которые поэтому не признают никаких диалогов.

  Личность  по логике этой системы необходимо обратить в ничто, свести к винтику, сделать лагерной пылью, даже если формально  оставлена свобода. А власть ни при  каких условиях не может удовлетвориться достигнутым могуществом. Она обязана непрерывно укрепляться на все более и более высоких уровнях, потому что таков закон ее существования: ведь она не создает ничего, кроме рабства и страха, как не знает ценностей или интересов, помимо себя самой. По словам одного оруэлловского персонажа, ее представляющего, «цель репрессий - репрессии. Цель пытки - пытка. Цель власти – власть». Это О'Брайен, пытающий и расстреливающий в подвалах Министерства любви, лишь с откровенностью формулирует основное побуждение, двигающее тоталитарной идеей, которую привычно украшают более или менее искусно наложенным гримом, чтобы выдать ее за триумф разума, справедливости и демократии. В XX столетии идея проложила себе многочисленные торные дороги, став фундаментом утопий, которые, осуществляясь, оказывались кошмаром. Оруэлл показал общество, где это произошло. И оно узнаваемо, как модель, имевшая достаточно слепков и подражаний.

  Не  следует корить поставленное Оруэллом зеркало за то, что мы узнаем в  нем и нечто очень близкое пережитому нами самими. Напомним: роман завершен в 1948 году, одном из самых мрачных за всю советскую историю. Естественно, что целью Оруэлла было развенчание сталинизма, тогда - из-за незнания, из-за иллюзий, из-за приписанных гению Вождя побед в Великой Отечественной - обладавшего особой привлекательностью для многих и многих на Западе. Говорили о злобном памфлете, но на самом деле это была книга, расчищавшая площадку для будущего, где Старшему Брату не найдется места.

  Тоталитарная  система, по Оруэллу, призвана охватить всё человеческое бытие. Её конечная цель - не допустить никаких отклонений от навсегда установленных канонов не только в общественной, но и в личностной, интимной сфере. В 84-м человек до такой степени принадлежит режиму, что речь не идёт о какой-либо подрывной деятельности. Преступлением становится мысль, отступление от общих правил хотя бы на йоту: появился новый вид правонарушения - мыслепреступление.

  Новояз - изобретённый в Океании язык - призван  лишить индивидуума возможности думать и говорить отлично от всех остальных: количество слов сокращено, дабы речь (а потом и мышление) подчинялась контролю государства.

  История мешала тоталитарной идее осуществиться  полностью, поэтому, чтобы контролировать память, власти Океании ввели доктрину “подвижного прошлого” - документальные свидетельства событий подтасовывались, а иногда и просто уничтожались.

  Контроль  над обществом осуществлялся  с помощью гигантского аппарата подавления: телеэкраны в каждом здании, патрули “полиции мыслей”, круглосуточная пропагандистская обработка населения.

  Похожее положение вещей царило не только в Океании, но и в оставшихся 2-х  государствах - Евразии и Остазии.

  Наиболее  чётко сущность тоталитарной системы, сложившейся к 84 году, выражена в 3-х  лозунгах, принятых на вооружение в Океании:

  ВОЙНА - ЭТО МИР.

  СВОБОДА - ЭТО РАБСТВО.

  НЕЗНАНИЕ - СИЛА.

  Давайте рассмотрим каждый из них.

  Итак, начнём с первого. Между 3-мя империями, схожими по своему внутреннему устройству, ведутся постоянные воины. Военные  действия идут с переменным успехом, и ни одна из сторон не может одержать окончательную победу. Война служит для сплочения масс внутри государства и сжигает “лишние” ресурсы. Она самодостаточна. Войска не переходят границы этих 3-х государств (борьба идёт, в основном, за приграничные территории в Азии и Африке).

  В то же время, тоталитарная система 1984-го не может обойтись от постоянного  наращивания темпов индустриализации, так как государствам-соперникам необходимо иметь довольно высокий  уровень технологического развития, чтобы не проиграть войну.

  Второй. Каждый член оруэлловского общества не свободен. Члены внутренней или  внешней партии, пролы - все работают на систему, все они несвободны. В  отличие от предыдущих, новая элита  не старается передать власть по наследству; суть работы государства - сохранить тоталитарную систему, поэтому внутренняя партия пополняет ряды своих членов из внешней. В этой ситуации каждый человек становится винтиком в тоталитарной машине, он не принадлежит себе.

  Примечателен  тот факт, что пролы у Оруэлла обладают неким подобием свободы. Так, например, они не находятся под неусыпным вниманием телеэкранов, им позволено свободно размножаться, от них не требуют чёткого соблюдения партийных принципов. То есть, пролы, несмотря на их рабское положение, - свободны .

  Однако, даже пролы контролируются государством с помощью хорошо развитой пропаганды.

  Сам термин свобода теряет свой смысл.

  Третий. После очередного революционного периода  новая правящая элита стала пытаться сохранить своё положение. Коллективизм был выбран в качестве основы олигархии. Частная собственность была отменена, но, на практике, она была сконцентрирована в руках ещё более узкой группы людей. Разница была в том, что собственницей стала группа, а не масса разобщённых индивидуумов: ни один партиец не владеет какой-либо значительной собственностью в отдельности, но вся партия владеет всем, что есть в государстве.