Специфика разработки жанра антиутопии в романе Дж. Оруэлла «1984»

Содержание

Введение

Политический  смысл романа Дж. Оруэлла «1984»

Социальный  мир романа

Политическая  система тоталитаризма

Концепция любви в романе

Заключение

Литература

  Введение

  Эрик  Артур Блэр (Джордж Оруэлл) родился в 1903 году в Индии, где служил его отец. Вскоре семья переехала в Англию, а в 1917 Оруэлл начал учёбу в Итоне, где регулярно публиковался в различных изданиях колледжа. В 1922-1927 гг. он служил в Индийской Имперской полиции в Бирме. Именно этот опыт лёг в основу его первого романа «Дни в Бирме» (Burmese Days, 1934). За этим последовало несколько лет бедности. Перед возвращением в Англию Оруэлл прожил два года в Париже. В этот период он работал частным преподавателем, школьным учителем и ассистентом в книжном магазине, а также писал обозрения и статьи для ряда периодических изданий. Произведение «В дебрях Парижа и Лондона» (Down and Out in Paris and London) было опубликовано в 1933 г. В 1936 Оруэлл посещает районы массовой безработицы в Ланкашире и Йоркшире. Нищета, увиденная им там, ярко описана в «Дороге к Виганской пристани» (The Road to Wigan Pier, 1937). В конце 1936 г. Оруэлл отправился в Испанию воевать на стороне республиканцев и был ранен. «В память о Каталонии» (Homage to Catalonia) - это его рассказ об испанской гражданской войне. В 1938 г. он стал пациентом психиатрического диспансера и с тех пор уже никогда не был совершенно здоров. Он провёл шесть месяцев в Марокко и написал там «Coming Up for Air». Во время Второй Мировой войны Оруэлл служил в британском ополчении и работал в Восточном отделе Би-би-си с 1941 по 1943 гг. В качестве литературного редактора «Трибьюн» он регулярно публиковал собственную страницу политического и литературного комментария. Он также печатался в «Обсёрвере» и, позднее, в «Манчестер Ивнинг Ньюс». Знаменитая политическая аллегория Оруэлла «Ферма животных» (Animal Farm) была напечатана в 1945. Этот роман, вместе с романом «1984» (опубликован в 1949), принёс ему мировую славу.

  Политический смысл романа Дж. Оруэлла «1984»

  «1984» - последняя книга Оруэлла. Ко времени  её издания в 1949 он напечатал уже  двенадцать других, включая популярный и хорошо принятый критикой роман  «Ферма животных». В эссе «Почему  я пишу», написанном летом 1946 года, он вспоминал: «Ферма животных» - первая книга, в которой я старался, с полным сознанием того, что я делаю, слить политический и художественный замысел в единое целое. За семь лет я не написал ни одного романа, но я надеюсь, что довольно скоро напишу ещё один. Наверняка он будет неудачным, каждая книга – это неудача, но я довольно ясно представляю себе, какую книгу я хочу написать». Вскоре после этого он начал работать над романом «1984».

  В какой-то мере этот роман стал жертвой  успеха «Фермы животных», которую большинство читателей охотно восприняли как прямолинейную аллегорию о печальной участи русской революции. С момента, когда во втором абзаце «1984» появляется Большой Брат со своими усами, многие читатели, сразу же думая о Сталине, стремятся увидеть в этом романе дословную аналогию с предыдущим. И, хотя лицо Большого Брата несомненно принадлежит Сталину, так же, как лицо презренного партийного еретика Эммануила Гольдштейна – Троцкому, эти двое не столь чётко соответствуют своим прототипам, как Сноуболл Наполеону в «Ферме животных». Однако, это не послужило препятствием для того, чтобы в Соединённых Штатах книгу продавали как своеобразный антикоммунистический трактат. Роман появился в разгар эпохи маккартизма, когда под наименованием «коммунизма» официально проклиналась некая монолитная, всемирная угроза, и не было смысла различать Сталина и Троцкого, как нет смысла пастухам учить овец нюансам различения волков.

  Корейская война (1950-1953) вскоре также привлечёт  внимание к приписываемой коммунистам  практике «промывания мозгов» - технике, якобы основанной на исследованиях И.П. Павлова, обучившего собак выделять слюну по сигналу, как советские технократы впоследствии учили подопытных людей политическим рефлексам, полезным для государства. Считалось, что русские делились этими методами со своими политическими марионетками – китайцами и севернокорейскими коммунистами. Поэтому тот факт, что нечто весьма похожее на промывание мозгов происходит в романе «1984» с его главным героем Уинстоном Смитом, с долгими и ужасающими деталями, не удивил тех читателей, кто воспринимал роман как простое осуждение сталинских жестокостей.

  Цель  Оруэлла была несколько другой. Хотя «1984» служил помощью и утешением  целым поколениям антикоммунистических идеологов, обременённых собственными условными рефлексами, политические взгляды самого Оруэлла были не просто левыми, но левее всех левых. В 1937 году он отправляется в Испанию воевать против фашистов Франко, поддерживаемых Гитлером. Там он быстро узнаёт разницу между подлинным и фальшивым антифашизмом. «Война в Испании и другие события 1936-1937», писал он десять лет спустя, «повернули шкалу и после этого я знал, где стою. Каждая строка, всерьёз написанная мной с 1936 года, прямо или косвенно направлена против тоталитаризма и за демократический социализм, каким я его знаю».

  Оруэлл  причислял себя к «левым диссидентам», в отличие от «официальных левых», то есть от британской партии лейбористов, большую часть которых он, ещё  задолго до Второй Мировой, считал потенциальными, если не реальными, фашистами. Более или менее сознательно он проводил аналогию между британской партией Труда и сталинской Коммунистической партией. Он считал, что обе организации претендуют на борьбу за интересы рабочего класса против капитализма, но в реальности заняты только завоеванием власти и её дальнейшим увековечиванием. Масса рабочих нужна им только для того, чтобы использовать их идеализм, их классовую неприязнь, их готовность дешёво отдавать свой труд, и снова и снова продавать их интересы.

  Те, кто склонен оправдывать фашизм, или хотя бы те, кто слишком готов оправдывать любые действия правительства, независимо от их моральной допустимости, немедленно укажут на то, что это – образец довоенного мышления, и что в тот момент, когда вражеские бомбы начинают падать на твою страну, изменяя ландшафт, убивая и калеча твоих друзей и соседей, такое мышление становится неуместным и даже разрушительным. Когда родина в опасности, сильное лидерство и эффективные меры становятся необходимостью, и, если Вам угодно называть это фашизмом, то называйте, пожалуйста, но вряд ли кто-нибудь будет Вас слушать, если Ваши слова не приближают окончание бомбардировок и сигнал к отбою. Однако непопулярность аргумента, не говоря о пророчестве, в пылу какой-либо чрезвычайной ситуации, не всегда означает его неправоту. Вполне можно утверждать, что кабинет Черчилля в период войны вёл себя как фашистский режим, подвергая цензуре новости, контролируя цены и заработки, ограничивая свободу передвижения, подчиняя гражданские свободы нуждам военного времени в своем собственном определении.

  Критика Оруэллом официальных левых претерпела некоторые изменения к июлю 1945 года, когда, при первой случившейся  возможности, британский электорат  огромным большинством голосов отверг правительство военного периода  в пользу лейбористского, которое затем оставалось у власти до 1951 года, то есть все оставшиеся годы жизни Оруэлла. В этот период партия Труда наконец получила возможность изменить британское общество в соответствии со своей «социалистической» программой. Оруэлл, как вечный диссидент, должно быть, был счастлив помочь партии разобраться в своих противоречиях, особенно в тех, что явились следствием соглашательства и сотрудничества с репрессивным правительством под руководством тори. После того, как лейбористы пользовались такой властью, с какой вероятностью они отказались бы от её расширения, чтобы следовать идеалам основателей партии и сражаться на стороне угнетённых? Если волю сегодняшних «социалистов» к власти спроецировать на четыре десятилетия в будущее, нетрудно в итоге прийти к ангсоцу, Океании и Большому Брату.

  Из  писем и статей Оруэлла, написанных во время его работы над романом  «1984» явствует, что в этот период им овладело отчаяние в отношении  послевоенного состояния «социализма». Если во времена Джеймса Кейра  Харди это была достойная борьба с преступными проявлениями капитализма в отношении тех, кого он использовал для получения прибыли, то во времена Оруэлла социализм стал постыдно институционным, продажным, и часто заботился только о сохранении собственной власти. И это касалось только Англии, за рубежом же социалистический импульс подвергся несравненно более зловещей профанации – здесь он в конце концов привёл к появлению сталинского ГУЛАГа и нацистских концентрационных лагерей.

  Оруэлла, видимо, особенно раздражала широко распространённая среди левых лояльность к сталинизму перед лицом неопровержимых свидетельств чудовищности этого режима. «По довольно сложным причинам», писал он в марте 1948 года, начиная переписывать первый вариант «1984», «примерно половина английских левых приняла русский режим как «социалистический», в то же время, молча осознавая, что его дух и практика совершенно чужды всему, что называется «социализмом» в нашей стране. Это привело к возникновению своего рода шизофренической манеры мышления, при которой такие слова, как «демократия» могут иметь два несовместимых друг с другом значения, а концентрационные лагеря и депортация могут оправдываться и осуждаться одновременно».

  В наши дни много говорится об отношении  Оруэлла к евреям, и некоторые  комментаторы заходят в этом вопросе весьма далеко. Иногда Оруэлла даже называют антисемитом. Если поискать внимательно скрытые упоминания данной темы в сочинениях Оруэлла того времени, мы найдём сравнительно мало. Кажется, еврейский вопрос не слишком сильно занимал его. Существующие опубликованные свидетельства говорят либо о некоторой оглушённости Оруэлла чудовищной громадностью происшедшего в лагерях, либо о его неспособности до конца оценить значение этих событий. Сдержанность Оруэлла как будто говорит нам, что при существующем количестве сложных нерешённых проблем он предпочёл бы избавить мир от неприятной обязанности думать ещё и о еврейской Катастрофе. Возможно, роман «1984» - это его попытка описать мир, в котором геноцида евреев не было.

  Наиболее  близкое подобие антисемитского эпизода происходит в романе во время ритуальной практики «двухминуток ненависти». Однако описанные здесь с ядовитой прямотой проявления ненависти к Гольдштейну не обобщаются в какую-либо этническую вражду. Стратегия стравливания разных рас, вероятно, не входит в число средств политического арсенала Партии. Как утверждает в своей книге Эммануил Гольдштейн, «евреев, негров, жителей Южной Америки чистой индейской крови можно встретить в высших эшелонах Партии». Вероятно, Оруэлл считал антисемитизм «одним из вариантов современной болезни национализма». Возможно, он верил, что ко времени трехстороннего раздела мира, описанного в «1984», европейские разновидности национализма перестанут существовать, может быть, потому что государства-нации, а вместе с ними и национальности, исчезнут и войдут в состав более крупных коллективных сущностей. На фоне общего пессимизма романа это может показаться, с учётом нашего современного опыта, необоснованно оптимистичным взглядом на вещи. Ненависть, которую Оруэлл находил нелепой и не более того, предопределила слишком многие события истории после 1945 года, чтобы относится к ней с такой лёгкостью.

  Помимо  неожиданной расовой терпимости в Океании, вызывает некоторое удивление  и классовая структура этого  общества. Общество Океании по идее должно быть бесклассовым, но в реальности это не так. Оно разделено на Внутреннюю Партию, Внешнюю Партию и так называемых «пролов» (пролетариат). Уинстон Смит, ведущий повествование романа от своего лица, принадлежит в Внешней Партии. Он не знает никого из пролов лично и живёт, почти не замечая их, но в то же время именно в пролах он видит ту силу, которая когда-нибудь сможет победить режим. Здесь, возможно, будет уместно вспомнить написанный Оруэллом в 1938 году отзыв о Джоне Голсуорси: «Голсуорси был плохим писателем, но какая-то внутренняя беда, обострив его чувствительность, чуть было не сделала его хорошим. Однако он излечился от своего несчастья и снова стал собой». Вероятно, в глубине души Оруэлл боялся, что когда-нибудь и он сам утратит свой политический гнев и превратится в апологета существующего порядка вещей. Его гнев был для него драгоценен, как для капиталиста его капитал, ведь он был куплен дорогой ценой труда, лишений, опасностей и крови, пролитой в Испании. Живя среди безработных и работающих нищих во время экономической депрессии 1930-х годов, Оруэлл понял и оценил неистребимое достоинство этих людей, и именно эту надежду на пролетариат как на единственного потенциального освободителя из антиутопического ада он передаёт своему герою Уинстону Смиту. В одном из самых прекрасных эпизодов романа Уинстон, глядя в небо, переживает видение миллионов живущих под ним людей, «людей, которые никогда не учились думать, но копили в своих сердцах, животах и мускулах силу, которая когда-нибудь перевернёт мир. Если надежда есть, то она в пролах!

  Социальный  мир романа

  У каждой книги - своя судьба, как и у человека. Роман «1984», созданный через три года после окончания Второй мировой войны не очень известным тогда даже в пределах Великобритании писателем, публицистом и социальным мыслителем Эриком Блэйром (1903 - 1950; с 1933 года выступал в печати под творческим псевдонимом Джордж Оруэлл), вначале почти не был замечен критикой и широким читателем. Многим показался странным и необычным жанр книги (антитоталитарная социальная фантастика; действие отнесено автором в будущее, в предпоследнее десятилетие XX века, а 1984 год, вынесенный в заглавие, - это «перевернутый» зеркально 1948 год, когда писалась и публиковалось произведение), ее стиль, жуткий, мрачный колорит. Но после смерти Оруэлла в январе 1950 года роман получил на Западе широкую известность, был признан «классикой жанра», переведен на все основные европейские языки - еще один яркий пример запоздалой, посмертной славы... В СССР «1984» был строжайше запрещен как «махровая антисоветчина» (за хранение и распространение романа предусматривался немалый срок!), разрешение на его публикацию было дано лишь в перестроечном 1990 году.