«Слово о полку Игореве» как выдающийся памятник древнерусской литературы

«Слово о полку Игореве» как выдающийся памятник древнерусской литературы

ПЛАН:

1.      История открытия и публикации «Слова».

2.      Историческая основа сюжета «Слово о полку Игореве».

3.      Художественная природа «Слова о полку Игореве».

      Идейное содержание «Слова».

      «Композиция «Слова».

      Жанр «Слова».

      Поэтика «Слова».

4.      Время написания «Слова» и вопрос о его авторе.

Памятник древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» был открыт известным собирателем древнерусских рукописей графом А. И. Мусиным-Пушкиным в конце XVIII в. С этого времени текст «Слова» неоднократно становился предметом научного изучения: анализировались идейный замысел памятника, исторический кругозор его автора, выяснялись обстоятельства обнаружения рукописи «Слова» и принципы его издания. Большинство этих вопросов в настоящее время достаточно глубоко и всесторонне изучено.

История открытия и публикации «Слова».

История открытия и публикации слова до настоящего времени не выяснена во всех деталях, так как мы располагаем лишь косвенными и порой противоречивыми данными. Д.С. Лихачев отмечает, что первые печатные сообщения о «Слове» принадлежат М. М. Хераскову, поэту и драматургу, и Н. М. Карамзину: «В 1797 г. М. М. Херасков в примечании к тексту своей поэмы «Владимир» сообщил: «Недавно отыскана рукопись под названием: «Песнь о полку Игореве», неизвестным писателем сочиненная. Кажется, за многие до нас веки, в ней упоминается Баян — российский песнопевец». В том же году в журнале, издававшемся в Гамбурге французскими эмигрантами, — «Spectateur du Nord» («Обозреватель Севера») Н. М. Карамзин опубликовал заметку, в которой, в частности, говорилось: «Два года тому назад в наших архивах был обнаружен отрывок из поэмы под названием «Песнь воинам Игоря», которую можно сравнить с лучшими оссиановскими поэмами и которая написана в XII столетии неизвестным сочинителем»[1].

П. Н. Берков высказал предположение, что «Слово» стало известным А. И. Мусину-Пушкину несколько ранее, чем 1794-1795 гг., что в статье «Нечто о врожденном свойстве дум российских», опубликованной в февральском номере журнала «Зритель» за 1792 г., издатель его П. А. Плавильщиков имел в виду «Слово», когда утверждал, что «даже во дни Ярослава сына Владимирова были стихотворные поэмы в честь ему и детям его», и указывал, что, несмотря на разорение после «варварского нашествия татар», «существуют еще сии дрогоценные остатки и поныне в книгохранилищах охотников до редкостей древности отечественной и, быть может, Россия вскоре их увидит»[2].

На те же годы, как время обнаружения «Слова», указывает и то, что А И. Мусин-Пушкин изготовил копию с древнерусского текста «Слова» для Екатерины II, интересовавшейся в те годы русской историей. Текст «Слова» был сопровожден переводом и примечаниями. В этих примечаниях он использовал исторические сочинения самой Екатерины, которые были изданы в 1793 г. Так как ссылок на печатное издание в примечаниях нет, представляется вероятным, что Екатерининская копия «Слова» была изготовлена до 1793 г[3].

Однако решающим для датировки С. было открытие В.П. Козлова, обнаружившего, что историк И. П. Елагин процитировал С. в своем труде «Опыт повествования о России». При этом исследователю удалось установить, что выписка из С. была сделана в период между янв. 1788 и мартом 1789 (Там же. С. 148—150), и, следовательно, А. И. Мусин-Пушкин приобрел сб. со С. по крайней мере до марта 1789[4]. Это важнейшее уточнение вносит значит. коррективы в существовавшие до того гипотезы об источнике приобретения сб. Мусиным-Пушкиным.

Как попала рукопись «Слова» в собрание графа А. И. Мусина-Пушкина? Сам граф утверждал, что он приобрел «Слово» в числе других книг у архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля. Недавно удалось установить, что сборник, в составе которого находилось «Слово», принадлежал Спасо-Ярославскому монастырю, числился в описи его рукописных книг, но не позднее 1788 г. был, как указано в описи, «отдан» (в описи следующего года та же рукопись числится уже «за ветхостью уничтоженной»). Отдан, видимо, — непосредственно или через Иоиля — А. И. Мусину-Пушкину[5].

Однако существование и иных версий об источнике приобретения сб. Мусиным-Пушкиным и недоверие к его информации[6] побудило исследователей провести ряд изысканий в Ярослав. архивах. Е. М. Караваева обнаружила в описи монастырской б-ки четыре рукописи (№ 249 — Часослов, № 274 — Псалтырь, № 280 — книга Аввы Дорофея и № 286 — Хронограф «в десть»), против которых на поле были сделаны приписки о том, что они «за ветхостью и согнитием уничтожены». А. В. Соловьев высказал предположение, что эти четыре рукописи, отмеченные в описи как уничтоженные, были присвоены Иоилем Быковским, а позднее проданы им Мусину-Пушкину[7].

Однако впоследствии Е. В. Синицына обнаружила, что все четыре «„отданные“ рукописи со временем вновь оказались в Ярославле», и «хронограф», поименован так в записи на корешке, но содержащий фрагмент летописного свода и выписки из Степенной книги, хранится в собрании Ярослав. музея-заповедника под № 15443[8].

Не находит подтверждений и другая гипотеза, согласно которой С. могло оказаться в одной из ростовских рукописей, переданных Мусину-Пушкину из Ярославского архиерейского дома[9]: передача рукописей состоялась в 1792, а сб. со С., как установил Козлов, находился в руках Мусина-Пушкина не позднее марта 1789.

Таким образом, история приобретения сб. Мусиным-Пушкиным по-прежнему остается невыясненной.

Впервые «Слово о полку Игореве» было издано в 1800 г. В последние годы XVIII в. А. И. Мусин-Пушкин совместно с архивистами А. Ф. Малиновским и Н. Н. Бантыш-Каменским готовит «Слово» к публикации Однако двенадцать лет спустя все богатейшее собрание древнерусских рукописей, принадлежавших графу, и в их числе — сборник со «Словом», погибло в пожаре Москвы во время нашествия Наполеона. Тогда же погибла и часть тиража первого издания «Слова»; в настоящее время в государственных хранилищах и у частных лиц хранится около 60 его экземпляров[10].

Гибель единственной дошедшей до нового времени рукописи «Слова» создала значительные трудности в изучении памятника. Не был достаточно ясен состав сборника, не установлена его дата, выяснилось, что издатели не совсем точно передали подлинный текст «Слова», в ряде случаев не смогли верно прочесть отдельные написания или не заметили явные опечатки.

О составе сборника, который оказался в распоряжении Мусина-Пушкина сообщается во вступительной заметке к изданию 1800 г. Однако там приводятся лишь названия окружавших «Слово» памятников, а определены они были по разного рода косвенным данным, в частности с помощью выписок из повестей, входивших в сборник, приведенных Н. М. Карамзиным в его «Истории государства Российского». Сейчас с достаточной вероятностью установлено, что «сборник открывался хронографом Распространенной редакции 1617 г., затем читалась Новгородская первая летопись младшего извода, первая редакция «Сказания об Индийском царстве», древнейшая редакция Повести об Акире Премудром», «Слово о полку Игореве» и первая редакция «Девгениева деяния». Уже состав сборника сам по себе чрезвычайно характерен: «Слово» находится в окружении очень редких в русской письменности памятников или редакций. Так, до нас не дошло более ни одного списка первой редакции «Сказания об Индийском царстве», первая редакция «Повести об Акире Премудром» известна лишь еще в одном полном списке (XV в.) и двух неполных (XV и XVII вв.); «Девгениево деяние» известно всего в трех списках XVII-XVIII вв., тогда как перевод его был осуществлен не позднее XIII в»[11].

Противоречивы были сведения о дате сборника. Издатели указали лишь, что рукопись «по своему почерку весьма древняя». Орфография текста «Слова» и фрагментов из «Повести об Акире Премудром», известных нам по выпискам Н. М. Карамзина, указывает на принадлежность рукописи ко времени не позднее конца XVI в. Но наличие в том же сборнике хронографа XVII в. заставляет предположить, что сборник этот — конволют, т. е. рукопись, составленная из двух частей, одна из которых содержащая хронограф, XVII в., другая — летопись и повести, более раннего времени[12].

Очень важно было попытаться установить, насколько точно был передан издателями древнерусский текст «Слова». Обнаружение Екатерининской копии дало возможность произвести сравнение текста в этой копии и издании, при этом выяснилось, что между этими текстами существует большое число расхождений. Исследование екатерининской копии, выписок из «Слова», сделанных А. Ф. Малиновским, и выписок из «Слова» Н. М. Карамзина, и анализ издательских принципов XVIII в. позволили прийти к выводу, что, стремясь по возможности точно воспроизвести слова, издатели, в духе своего времени, допускали существенные отклонения в передаче написаний, т. е. орфографии древнерусской рукописи[13].

Кроме того, издатели порою не смогли правильно прочесть и воспроизвести текст, не всегда понимали значение отдельных слов. Это явилось причиной того, что в первом издании «Слова» оказалось немало неясных по смыслу чтений, так называемых «темных мест», над расшифровкой которых уже вот полтора века работают исследователи «Слова». Ошибки издателей удалось сравнительно легко исправить, но в рукописи «Слова», как и в каждой древнерусской рукописи, несомненно, содержались и свои «темные места» — результат ошибок писца или порчи текста в предшествующих Мусин-пушкинскому списках «Слова». Таких «темных мест» не очень много, но исправить их, видимо, не удастся до тех пор, пока не будет найден другой список памятника.

В исследовательской литературе с «Слове» существенное место занимает полемика о подлинности памятника или о времени его создания.

Недоверие к древности «Слова» возникло после гибели рукописи в пожаре 1812 г. Поводов для возникновения «скептического взгляда» на древность «Слова» было несколько. Во-первых, в начале XIX в. ученые слишком мало знали о литературе Древней Руси, и поэтому «Слово» казалось им неестественно совершенным для уровня художественной культуры Киевской Руси. Во-вторых, смущали неясные, «темные места» «Слова», обилие в нем непонятных слов, которые на первых порах пытались объяснить на материале других славянских языков. Но основной причиной возникновения недоверия к «Слову» явилось то направление в русской историографии начала XIX в., которое именуется «скептической школой». Сомнение в подлинности «Слова» было лишь частным эпизодом в этой тенденции: «скептики» подвергали сомнению также древность русских летописей, сборника древнерусских законов — «Русской правды», сочинений Кирилла Туровского и т. д[14].

Историческая основа сюжета «Слово о полку Игореве»

Историческая основа сюжета «Слова о полку Игореве». Рассмотрим события 1185 г., какими они предстают перед нами по летописному рассказу[15].

23 апреля 1185 г. Игорь Святославич, князь Новгорода Северского, выступил в поход против половцев. Вместе с ним отправился также его сын Владимир, княживший в Путивле, и племянник Святослав Ольгович из Рыльска. В пути к ним присоединился и четвертый участник похода — брат Игоря Всеволод, князь Трубчевский. Затмение 1 мая 1185 г. (подробно описанное в Лаврентьевской летописи) встревожило князей и воинов: они увидели в нем недоброе предзнаменование, но Игорь убедил своих соратников продолжать поход. Посланные вперед разведчики также принесли нерадостные вести: половцев уже не удастся застать врасплох, поэтому нужно либо немедленно нанести удар, либо повернуть назад. Но Игорь посчитал, что если они возвратятся домой, не приняв боя, то обрекут себя на позор «пуще... смерти», и продолжил путь в половецкую степь.

Утром в пятницу 10 мая они одолели половцев и захватили их шатры, кибитки. После этой победы Игорь собрался немедленно повернуть назад, пока не подоспели другие половецкие отряды. Но Святослав Ольгович, далеко преследовавший отступавших половцев, воспротивился, ссылаясь на усталость своих коней. Русские заночевали в степи. Наутро в субботу они увидели, что окружены половецкими полками — «собрали на себя всю землю Половецкую», как говорит Игорь в летописном рассказе. Всю субботу и утро воскресения продолжалась ожесточенная битва. Неожиданно дрогнули и побежали отряды ковуев (воинов-тюрков, данных в помощь Игорю Ярославом Черниговским); Игорь, попытавшийся остановить их бегство, отдалился от своего полка и был взят в плен. Русское войско потерпело полное поражение. Лишь пятнадцать «мужей» смогли прорваться через кольцо половцев на Русь.

Одержав победу над Игорем, половцы нанесли ответный удар: опустошили левобережье Днепра, осадили Переяславль Южный, который героически оборонял князь Владимир Глебович, захватили город Римов, сожгли острог (укрепления) у Путивля. Месяц спустя после поражения (как предполагает Б. А. Рыбаков) Игорю удалось бежать из плена. Таковы зафиксированные летописью события 1185 г.

Художественная природа «Слова»

Художественная природа «Слова» своеобразна. Это не воинская повесть в собственном смысле этого термина. Автор не рассказывает подробно о событиях 1185 г., он рассуждает о них, оценивает, рассматривает их на фоне широкой исторической перспективы, едва ли не на фоне всей русской истории. Именно этими жанровыми особенностями «Слова» определяется и своеобразие его композиции и система его образов.

Идейное содержание «Слова».

Автор «Слова» превратил частный, хотя и трагический по своим последствиям эпизод русско-половецких войн в событие общерусского масштаба; не случайно он призывает прийти на помощь Игорю не только тех князей, которые были в этом непосредственно заинтересованы, так как их уделы могли стать объектом половецкого набега, но и владимиро-суздальского князя Всеволода Большое Гнездо. Автор «Слова» настойчиво подчеркивает основную идею произведения: необходимо единство князей в борьбе со степняками, необходимо прекращение усобиц и войн между отдельными феодалами, в которые враждующие стороны втягивали и половцев.