Реализация сюжета о Христе и Антихристе в творчестве Н.В. Гоголя и И.С.Тургенева

      Авторское отступление посвящено «толстым» и «тонким» чиновникам. Конечно, автора здесь интересует не масса тела и здоровье чиновничества. Гоголь в немногих, но очень ярких и выразительных строках обрисовывает российское чиновничество. «Толщина» для автора - показатель не крепкого желудка, а крепкого социального положения. «Толстый» чиновник —это хозяин жизни в России. От него зависят не только подчиненные, «тонкие» чиновники, но и дворяне, чьи дела ведутся в канцеляриях, и горожане, чье процветание зависит от воли «отцов города». Вся жизнь России подчинена именно «толстым» чиновникам, поэтому все их дела всегда так хорошо устраиваются, сами они имеют вид цветущий и жизнерадостный. Кроме такой описательной функции отступление дает социальную характеристику Чичикову, о котором Гоголь говорит, что он не слишком толст и не слишком тонок. Эти слова о Чичикове показывают не только некоторую аморфность его образа, но и не устоявшееся социальное положение.   

      В отступлении об оттенках в обращении в зависимости от богатства Гоголь показывает ту власть, какую имеет богатство над сознанием человека. Это даже не чинопочитание, это преклонение перед рублем, лежащим в чужом кармане   Наибольшее значение имеют лирические отступления о России и русском народе. На протяжении всей поэмы утверждается идея автора о положительном образе русского народа, которая сливается с прославлением и воспеванием родины, в чем выражается гражданско-патриотическая позиция автора.    

      Гоголь чувствовал живую душу русского народа, его удаль, смелость, трудолюбие и любовь к свободной жизни. В этом отношении глубокое значение имеют рассуждения автора, вложенные в уста Чичикова, о крепостных крестьянах в седьмой главе. Здесь предстает не обобщенный образ русских мужиков, а конкретные люди с реальными чертами, подробно выписанными.    

      В лирических отступлениях предстает трагическая судьба закрепощенного народа, забитого и социально приниженного, что нашло отражение в образах дяди Митяя и дяди Миняя, девчонки Пелагеи, которая не умела отличить, где право, где лево, плюшкинских Прошки и Мавры. За этими образами и картинами народной жизни кроется глубокая и широкая душа русского народа.   

      Но, помимо лирических отступлений, воспевающих Россию и ее народ, в поэме есть и размышления лирического героя на философские темы, например, о молодости и старости, призваний и назначении истинного писателя, о его судьбе, которые так или иначе связаны с образом дороги в произведении. Гоголь же призывает сохранить живую душу, свежесть и полноту чувств и оставаться такими как можно дольше.   

      Иногда, размышляя о скоротечности жизни, об изменении идеалов, автор сам  предстает как путешественник.   Для воссоздания полноты образа автора необходимо сказать о лирических отступлениях, в которых Гоголь рассуждает о двух типах писателей. Гоголь приходит к выводу, что непризнанный писатель-реалист, писатель-сатирик останется без участия, что «сурово его поприще, и горько чувствует он свое одиночество». Также автор говорит о « ценителях литературы », у которых свое представление о назначении писателя ("Лучше же представляйте нам прекрасное и увлекательное»), что подтверждает его вывод о судьбах двух типов писателей.    

      Все это воссоздает лирический образ автора, который долго будет еще идти рука об руку со «странным героем, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!»   

      Особую  роль играют в поэме биографические отступления. Биографии Гоголь описывает только у двух наиболее важных персонажей: Плюшкина и Чичикова. Оба героя выделяются на фоне других: Плюшкин - крайней степенью нравственного и физического разложения и уродства, Чичиков - своей необыкновенной активностью. Функция биографических отступлений - показать, откуда появляются подобные характеры, какая среда может их выдвинуть. Мы видим, что Плюшкин и Чичиков появились из реальной российской действительности под влиянием новых обстоятельств, нового времени.

      Лирические  отступления занимают значительное место в поэме Гоголя «Мертвые души» и помогают Гоголю создать полную картину действительности России, превращая книгу в настоящую «энциклопедию русской жизни» середины XIX столетия. Именно отступления, где писатель не только рисует сцены быта различных слоев русского населения, но и высказывает свои думы, мысли и надежды, позволяют воплотить авторский замысел, «Вся Русь явилась» в этом произведении полно. Они примечательны с точки зрения поэтики. В них угадываются начинания нового литературного стиля, который позднее обретет яркую жизнь в прозе. Лирические отступления Гоголя важные еще и потому, что через них мы понимаем, что Гоголь – антипод своему горою.  

      3.Тип  лишнего человека

      3.1. Тургеневский герой

      Острота восприятия тургеневских романов прежде всего была обусловлена тем, что  Тургенев затрагивал в них не просто важную, а, можно сказать, животрепещущую для его времени тему «героя времени». Развернувшаяся вокруг романов Тургенева  полемика главной точкой приложения своих критических сил сделала вопрос о том, насколько созданные Тургеневым герои могут претендовать на звание героя. То, что современниками Тургенева воспринималось по преимуществу как неудавшаяся попытка создать характер героя, для писателя имело и другое измерение: несостоявшаяся героизация означала на деле обнаружение новой субстанции героического.

      Герой принадлежит эпическому миру. Мир  эпопеи – место обитания героя  – характеризуется М.М. Бахтиным как мир недосягаемого героического прошлого: «начал» и «вершин» национальной истории, отцов и родоначальников, «первых» и «лучших»³.

      Отношение автора к недосягаемому для него героическому прошлому и героическому герою может быть только благоговейным отношением потомка. Мир эпического героического прошлого «можно только благоговейно принимать, но к нему нельзя прикасаться, он вне района изменяющей и переосмысливающей человеческой активности»⁴

    Для Марковича «тургеневский герой-идеолог − не воспитанник соответствующей нравственно-философской культуры, а ее творец … тип культуры, с которым связан в романе главный герой, не предшествует его личности, воздействуя на нее извне. Не она его формирует, а он ее − отсюда возможность его внутренней свободы по отношению к ней»⁵.

    Относящийся к «высшей категории» тургеневский герой, − это «эпохальный человек в самом высоком смысле этого слова. Через него реализуются высшие возможности эпохи, через него входят в мир творческие импульсы прогресса»⁶. Даже свойства его характера непосредственно историчны: они придают определенную окраску важнейшим явлениям современной культуры.

    Как ни различны тургеневские герои «высшей  категории», их сближает особая выделенность сюжетной роли и общность целеполагания. Герой рассматривается в перспективе «лишнего» человека − базового тургеневского характера. Можно сказать , что «лишний» – негероический – человек и такие персонажи, как Рудин, Инсаров и Базаров, имеют генетическое родство. И оно такой степени близости, которая позволяет говорить о тургеневском героическом типе как об оборотной стороне «лишнего» характера.

    В самом деле, и герой, и «лишний» человек имеют общую для них особую связь со всеобщим: так или иначе все они отмечены судьбой, и это ставит их в исключительное положение. С историко-литературной точки зрения такая исключительность имеет, конечно, романтическое происхождение, правда, не сразу узнаваемое. Тургеневский «лишний» человек, в отличие от отверженного, «отчужденного» романтического героя, напрочь утрачивает какую бы то ни было эстетическую привлекательность. Его место не на виду, не на возвышающейся над бушующим морем скале, а в скрытом от глаз отдалении.

    Однако, как это ни парадоксально, именно «лишность» и дает возможность состояться тургеневскому Герою на принципиально иной − «антиромантической» − основе. У него обнаруживаются присущие лишнему человеку отнюдь не героические качества и свойства, но, вопреки этому обстоятельству, сохраняется героический ореол. Объясняется это прежде всего тем, что и в текстах, где есть героическое начало, и в текстах, где его нет, «лишность» в своем предельном выражении обнаруживает себя не как качество, присущее определенному сорту людей, не как то, чем природа одарила избранного ею отдельного человека, а как то, что присуще человеку вообще, человеческому роду в целом.

    Такой универсальный ракурс задает коллизии «лишности» человеческого существования трагический масштаб, а там, где есть измерение трагическое, есть возможность и для появления измерения героического. В «Дневнике лишнего человека» такое героическое измерение не возникает, а вот, к примеру, в «Отцах и детях» обнаруживает себя в полной мере, и это несмотря на то, что, казалось бы, в любовных историях и Чулкатурин и Базаров попадают в одну и ту же ситуацию, ставящую их в положение «третьего лишнего». ⁷

    Правда, говоря о родственности героического типа с «лишним» человеком, следует сделать важные уточнения. В отличие от «просто лишнего» человека, который является таковым от самого начала до самого конца, герой как «лишний» человек претерпевает кардинальную трансформацию. В начале своего сюжетного пути и Рудин, и Инсаров, и Базаров в полной мере убеждены в своем праве на место в жизненном пространстве, причем они претендуют не на периферийное или второстепенное место, а на центральное и главенствующее.

    Только  тогда, когда любовь наносит свой сокрушительный удар, и Рудин, и Инсаров, и Базаров испытывают потрясение, после которого они уже не могут оставаться прежними. И тогда становится понятным, что их первоначальная твердость и железность не намного надежнее чулкатуринской ледяной консистенции, едва-едва удерживающей его от растекания, уничтожения. И «лишнего» человека, убежденного в своей изначальной «сверхштатности», и героя, убежденного в своей изначальной «ангажированности» жизнью, ждет одно и то же – смерть, уничтожение собственных границ, отнимающее возможность  быть телом, занимающим свое место в пространстве.

    Однако, при всей внешней схожести, у «лишнего»  человека и у героя − разная, по сути, смерть. «Лишность» в герое обнаруживается, но лишь для того, чтобы преобразоваться в нечто третье, почти в точном соответствии с гегелевской триадичной логикой. Герой сначала герой в одном смысле, потом «лишний» человек, а под конец снова герой, но уже в другом смысле.  В случае «лишнего» человека смерть знаменует акт избавления от «лишности» путем абсолютного и окончательного уничтожения. В случае героя смерть, также знаменуя избавление от «лишности», открывает путь приобщения к универсуму. В одном случае это – распад индивидуальной формы и ее растворение в природе как всеобщей и неразличимой субстанции, а в другом − преображение посредством любви и слияния с природой, воплощенной в красоте − высшем своем проявлении.

    3.2.Тургеневская  девушка

      В романах Тургенева основные женские  характеры так или иначе могут

быть  классифицированы следующим образом: первая группа — те, кто живут собственными интересами, ибо сосредоточены на себе (хотя это, может, конечно, по-разному выражаться), и вторая группа — это именно тургеневские девушки, мысль которых все время обращена к жизни, страданиям других.

      К первой группе относятся Дарья Михайловна Ласунская, мать Лизы Калитиной, Варвара Павловна, жена Лаврецкого, Одинцова, Ирина Ратмирова, Сипягина. Ко второй группе — Наталья Ласунская, Лиза Калитина, Елена Стахова, Марианна. При этом, выстроив в ряд персонажи каждой группы, мы увидим определенную эволюцию, определенную систему соотнесенности этих образов. В первых двух романах героини явно противопоставляются друг другу: Наталья Ласунская и ее мать Дарья Михайловна; Лиза Калитина и ее мать Марья Дмитриевна.

     Антитезой тщеславию, наружному блеску и внутренней пустоте юных сердец стали женские образы И.С.Тургенева, получившие в литературоведение наименование тургеневские девушки. Наталья Ласунская – первая такая девушка, начальный шаг автора к идеалу. В Ласунской нет ссветсткой фальши, она искренне любит природу, лошадей, деревню, близка к искусству.

     Все литературоведы однозначно сходятся на том, что Лиза – любимая героиня  Тургенева. В её образе писатель воплотил все добродетели – которые  только могут быть в человеке, и  удалил все изъяны и пороки, присущие женщинам. Первый раз в литературе появляется такой синтез  светской образованности и духовной чистоты.  Героиня «Дворянского гнезда» обаятельна набожна: она не понимает, как можно не посещать воскресную обедню и вообще жить , погрузившись в земную суету и лишая себя общения с Всевышнем. В её молитвах есть что-то, без чего Россия стала бы циничной и фальшивой страной.

     Внутренняя  чистота и набожность, а также  разочарование в личном счастье  и стремление к духовному отдохновению – это те критерии, по которым лучшая героиня Тургенева становится воплощением авторского и нравственно-психологического идеала.

     Главная героиня романа «Накануне» Елена  Стахова является более деятельной, чем женские образы первых двух романов  И.С. Тургенева. Её интересует современность и конкретика, например, кто такие шеллигианцы, ей стыдно того, что она, славянка, совсем ничего не знает про Болгарию. Она считает себя недостаточно образованной и стремится расширить область своих познаний. Тургеневская героиня чиста и самоотверженна, она знает цену любви  и предана избранному идеалу.