Пути развития русской поэзии 1890-1910-х годов (символизм, акмеизм, футуризм)

Противопоставляя себя символизму, акмеисты провозглашали высокую самоценность земного, здешнего мира, ею красок и форм. С. Городецкий писал: «После всех неприятий мир бесповоротно принят акмеизмом, по всей совокупности красот и безобразий... Если это борьба с символизмом, а не  занятие покинутой крепости, это есть, прежде всего борьба за этот мир, звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время, за нашу планету Землю».

Итак, одна из первых заповедей акмеистов - поклонение Земле, Солнцу, Природе. Из нее следует вторая, близкая к ней: утверждение первобытного начала в человеке, прославление его противостояния природе.  Третья заповедь акмеистов также соотносится с первыми двумя: утверждение крайнего индивидуализма связано с образом человека, который оторван от родины, это тот, кто дерзает, кто ищет, кому опостылели страны отцов. У С. Городецкого подобный герой является в образе примитивного дикаря.

Постепенно формировался свой поэтический стиль. Стихи акмеистов отличались сжатостью, спрессованностью слова, строгим равновесием плотной, литой строфы, любовным обращением с эпитетом, зримой конкретностью и пластикой в лучших своих проявлениях. Причем каждый из поэтов "Цеха" нес при этом в большую поэзию сугубо свое индивидуальное начало. Трагичность мироощущения Гумилева сочеталось с его любовью к Земле, свободное чувство проверялось литературной дисциплиной, преданностью искусству, ставилось поэтом превыше всего.

3 ПОЭТИКА АКМЕИЗМА В ТВОРЧЕСТВЕ Н. ГУМИЛЁВА

Акмеизм — стиль, придуманный и основанный Гумилевым, подразумевал отражение реальности легкими и емкими словами. Сам Гумилев очень критически относился к своим стихам, работал над формой и над содержанием. Гумилев, как известно, много путешествовал по Африке, Турции, востоку. Впечатления от путешествий отразились в его стихах, диких экзотических ритмах. В его стихах звучит и музыка заморских стран, и песни России, смех и слезы любви, и трубы войны. Одни из стихотворений об Африке — «Жираф» и «Озеро Чад».

«Жираф» — это изысканная музыка “таинственных стран”. Все стихотворение особенное:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко на озере Чад

Изысканный ходит жираф.

И начинается особенно таинственная и грустная сказка про черную деву, про страсть молодого вождя, перо, тропический сад, про стройные пальмы и запах немыслимых трав.

И еще одна таинственная сказка: «Озеро Чад». Она похожа на любовный роман в стихах. Сюжет его грустен, но язык стихотворения придает ему красоту и необычайность:

На таинственном озере Чад

Посреди вековых баобабов

Вырезные фелуки стремят

На заре величавых арабов.

По лесистым его берегам

И в горах, у зеленых подножий,

Поклоняются страшным богам

Девы-жрицы с эбеновой кожей.

Таинственное озеро, величавые арабы, странные боги, девы-жрицы — все это создает загадочную и величественную атмосферу, в которую погружается читатель. Вот он видит прекрасную пару: дочь властительного Чада и ее мужа — могучего вождя, и красивого, но лицемерного европейца. Он видит красивый, простой мир Чада и “цивилизованный” мир Европы, где кабаки, пьяные матросы и грязная жизнь.

Гумилев пережил первую мировую войну. В своих стихах он показал бессмысленность этой войны, которая принесла только горе, траур в города и села, печальную песню заупокой... Интересны сравнения войны с мирными образами:

Как собака на цепи тяжелой,

Тявкает за лесом пулемет,

И жужжат пули, словно пчелы,

Собирая ярко-красный мед.

А ура вдали — как будто пенье

Трудный день окончивших жнецов.

Поэт говорит, что перед богом равны как воюющие люди, так и мирное люди:

Их сердца горят перед тобою,

Восковыми свечками горят.

Стихи Гумилева о войне — это труба протеста всех мирных людей против насилия, гневная ода против бессмысленных убийств.

О музыке гумилевских стихов можно говорить бесконечно долго и много. Поэзия Гумилева — это вся его жизнь, занятая поисками красоты. Стихи его отразили не только искание красоты, но и красоту исканий.

4 ФУТУРИЗМ: ПРОГРАММА И ГРУППИРОВКИ, ПРЕДСТАВИТЕЛИ. ПОЭТИКА ФУТУРИЗМА В ТВОРЧЕСТВЕ В.МАЯКОВСКОГО

Футуризм напрочь отказался от старых литературных традиций, “старого языка”, “старых слов”, провозгласил новую форму слов, независимую от содержания, т. е. происходило изобретение нового языка. Работа над словом, звуками становилась самоцелью, тогда как о смысле стихов совершенно забывалось. Взять, например, стихотворение В. Хлебникова «Перевертень»:

Кони, топот, инок,

Но не речь, а черен он.

Идем, молод, долом меди.

Чин зван мечем навзничь.

Голод, чем меч долог?

Пал, а норов худ и дух ворона лап.

Появлялись, изобретались, сочинялись новые слова. Из одного лишь слова смех родилось целое стихотворение «Заклятие смехом»:

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмешек надсмеяльных — смех усмейных смехачей!

О, иссмейся рассмеяльно сих надсмейных смеячей!

Смейво, смейво,

Усмей, осмей, смешки, смешки,

Смеюнчики, смеюнчики.

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Футуризм (от лат . futurum - будущее), авангардистское направление в             европейском искусстве 1910 - 20-х гг., преимущественно в Италии и             России. Стремясь создать искусство будущего, декларировал (в             манифестах и художественной практике итальянского поэта Ф.Т.             Маринетти, российских кубофутуристов из «Гилеи», участников             «Ассоциации эгофутуристов», «Мезонина поэзии», «Центрифуги»)             отрицание традиционной культуры (наследия прошлого), культивировал             эстетику урбанизма и машинной индустрии. Для литературы было характерно переплетение  документального материала и фантастики, в поэзии (В. В. Хлебников, В. В. Маяковский, А.Е. Крученых, И. Северянин) - языковое             экспериментирование. Как и другие модернистские течения, он был внутренне противоречивым. Наиболее значительная из футуристических группировок, получившая    впоследствии название кубофутуризма, объединяла таких поэтов             серебряного века, как Д. Д. Бурлюк, В. В. Хлебников, А. Крученых, В. В. Каменский, В. В. Маяковский, и некоторых других. Разновидностью             футуризма был эгофутуризм И. Северянина (И. В. Лотарев, 1887–1941).             В группе футуристов под названием «Центрифуга» начинали свой             творческий путь поэты Н. Н. Асеев и Б. Л. Пастернак.     

Футуризм провозглашал революцию формы, независимой от содержания,             абсолютную свободу поэтического слова. Футуристы отказывались от             литературных традиций. В своем манифесте с эпатирующим названием             «Пощечина общественному вкусу», опубликованном в сборнике с тем же             названием в 1912 г., они призывали сбросить Пушкина, Достоевского,             Толстого с «Парохода Современности». А. Крученых отстаивал право             поэта на создание «заумного», не имеющего определенного значения             языка. В его писаниях русская речь действительно заменялась             бессмысленным набором слов. Однако В. Хлебников (1885 – 1922), В. В.             Каменский (1884 – 1961) сумели в своей творческой практике             осуществить интересные эксперименты в области слова, благотворно             сказавшиеся на русской поэзии.

Теоретик футуризма В. Хлебников провозглашает, что языком мирового             грядущего будет язык заумный. Слово лишается смыслового  значения, приобретая субъективную окраску: «Гласные мы понимаем, как время и пространство (характер устремления), согласные – краска, звук, запах». В. Хлебников, стремясь расширить границы языка и его возможности, предлагает создание новых слов по корневому признаку, например: (корни: чур... и чар...). Подчеркнутому эстетизму поэзии символистов и особенно акмеистов футуристы противопоставляют намеренную деэстетизацию. При всех отрицаниях других направлений в искусстве             футуристы ощущают свою преемственность от символизма.

Культы формы долго не просуществовал, и многие новые слова не вошли в язык общества. Футуризм быстро изжил себя. Но работа футуристов не пропала даром. В их стихах к почти совершенному владению словом добавился смысл, и они зазвучали, как прекрасная музыка.

17 ноября 1912 года в петербургском артистическом кафе «Бродячая собака» впервые выступил перед публикой начинающий поэт Владимир Маяковский. Через месяц его имя появилось под вызывающим манифестом, открывающим футуристический альманах "Пощечина общественному вкусу", рядом с именами Д.Бурлюка, А.Крученых и В.Хлебникова. В этом же сборнике впервые были  представлены читателям его стихотворения. Пройдет не больше года, и Владимир Владимирович Маяковский займет одно из центральных мест в русском футуризме. Первому выступлению в печати предшествовали учеба в кутаисской и московской гимназиях, участие в революционной работе, три ареста, поступление в Училище живописи, ваяния и зодчества. Здесь произошло знакомство Маяковского с Д.Бурлюком, открывшим в нем поэта и взявшим его под свою опеку. "Пришлось писать,-вспоминал позже Маяковский.-Я и написал первое (первое профессиональное, печатаемое)-"Багровый и белый" и другие".

Маяковский вошел в русскую литературу резко и решительно. "С Маяковским произошло так,-писала М.Цветаева.-Этот юноша ощущал в себе силу, какую -не знал, он раскрыл рот и сказал: "Я!" Его спросили: "Кто -я?" Он ответил: "Я: Владимир Маяковский".-"А Владимир Маяковский -кто?" -"Я!" И больше, пока, ничего. А дальше, потов, -всё".

В 1913 году выходит первая книжка Маяковского "Я!", включившая цикл из четырех стихотворений и отпечатанная излюбленным футуристами       литографическим способом. Произведения Маяковского публикуются во многих футуристических изданиях. Он много выступает перед публикой, дерзость его стихов, вызывающее поведение и эпатирующий внешний вид (знаменитая желтая кофта) часто приводили к тому, что выступления заканчивались скандалами и даже вмешательство полиции.

Этапным для истории русского футуризма стали постановки в декабре 1913 года трагедии "Владимир Маяковский", зимнее турне 1913--1914 годов по       городам юга России, в котором Маяковский принимал участие, и выход в свет       поэмы "Облако в штанах" (Пг., 1915). Не удивительно, что критики по       Маяковскому часто оценивали футуризм в целом и ему, "Далай-Ламе от       футуризма", адресовали претензии, предназначенные для всего       футуристического движения: "Ныне вся Россия знает, что есть на свете такой       Маяковский, Крученых и подобные им. Для них важно, что к их тусклым       характеристикам прикреплен ярлык руководителей нового движения, скандалом и рукоприкладством прокладывающего путь сквозь пеструю беспринципность нашего века. И во имя Геростратовой славы, во имя хотя какой-либо известности вот уже третий год поджигаются зловонные петарды безобразнейших скандалов, заваливают нечистотами не только свое, но и вообще всякое искусство".

Особое положение Маяковского в футуризме подтверждала первая книга о поэте "Стихи В. Маяковского: Выпыт" А.Крученых, носившая       декларативный характер и касавшаяся общих вопросов движения:     "Маяковский -заговорившая жестяная рыба! у него не душа а футуристский оркестр.   где приводимые в ход электричеством молотки колотят в кастрюли!      так жутко видеть не сердце а барабан водосточную трубу и трещотку.  и он дурит он пугает когда изображает безумие в этом то наше (я говорю о будетлянах, т. наз. "кубо-футуристах") спасение!  безумие нас не коснется хотя, как имитаторы безумия, мы перещеголяем и  Достоевского и Ницше! хотя мы знаем безумие лучше их и заглядовали в него глубже певцов полуночи       и хаоса! ибо Хаос в нас и он нам не страшен!.."

Однако некоторые критики, напротив, противопоставляли творчество       Маяковского футуристической эстетике. Особенно настойчив в этом был       К.Чуковский, писавший, что "Маяковский иллюзионист, визионер, Маяковский       импрессионист, он им (футуристам.-Прим.) чужой совершенно, он среди них       случайно, и сам же Крученых не прочь похихикать над ним"; что город для       Маяковского "не восторг, не пьянящая радость, а распятие, Голгофа,       терновый венец, и каждое городское видение -для него словно гвоздь,       забиваемый в самое сердце"; что Маяковский "это кликуша, неврастеник,       горластый, ему бы метаться по площади и кричать, рыдая: гниды вы! Его       синтаксис бессвязан, его слова сумасшедшие, но в них ударность, надрыв. И       его косноязычие только придает ему мощь. Никогда не шепчет, не поет,       всегда кричит из последнего голоса, до хрипоты, до судорог -и когда       привыкнешь к его надсадному крику, почувствуешь здесь подлинное".      Исключительность места Маяковского в истории русского футуризма отмечал в       своих воспоминаниях Б.Пастернак: "Между тем в воздухе уже висела судьба       гадательного избранника. Почти можно было сказать, кем он будет, но нельзя       было еще сказать, кто будет им. По внешности десятки молодых людей были       одинаково беспокойны, одинаково думали, одинаково притязали на       оригинальность. Как движенье новаторство отличалось видимым единодушьем.       Но, как в движеньях всех времен, это было единодушье лотерейных билетов,       роем взвихренных розыгрышной мешалкой. Судьбой движенья было остаться       навеки движеньем, то есть любопытным случаем механического перемещенья       шансов, с того часа, как какая-нибудь из бумажек, выйдя из лотерейного      колоеса, вспыхнула бы у выхода пожаром выигрыша, победы, лица и именного       значенья. Движенье называлось футуризмом. Победителем и оправданьем тиража был Маяковский".