Психологизм в романе Дины Рубиной

В-третьих, повествование от третьего лица наиболее свободно обращается с художественным временем, оно может подолгу останавливаться на анализе скоротечных психологических состояний и очень кратко информировать о длительных событиях, имеющих в произведении, например, характер сюжетных связок. Это дает возможность повышать удельный вес психологического изображения в общей системе повествования, переключать интерес с подробностей события на подробности чувства. Кроме того, психологическое изображения в данных условиях может достигать небывалой детализации и исчерпывающей полноты: психологическое состояние, которое длится минуты, а то и секунды, может растянуться в повествовании о нем на несколько страниц.

С  точки  зрения психологизма повествование  от первого лица сохраняет все  же при всех условиях два ограничения: невозможность одинаково полно  и глубоко показать внутренний мир многих героев (чтобы обойти это препятствие, приходится иногда вводить нескольких рассказчиков) и однообразие психологического изображения (главным образом, формы самонаблюдения  самоанализа). Даже внутренний монолог в сущности не вписывается в повествование от первого лица, ибо настоящий внутренний монолог – это когда автор «подслушивает» мысли героя во всей их естественности, непреднамеренности и необработанности, а рассказ от первого лица уже предполагает известный самоконтроль, самоотчет.

К достоинствам повествования от первого лица надо отнести возможность исключительно  полного  сосредоточиться на внутреннем мире героя – во-первых; во-вторых, большую силу эмоционального воздействия  и художественную убедительность:  кто же лучше знает человека, чем он сам! Форма психологического самораскрытия, исповеди способна придать повествованию исключительный драматизм и напряженность.

В системе  композиционно-повествовательных форм, использующихся для воспроизведения  внутреннего мира, важнейшую роль играет внутренний монолог и психологическое изображение идущее от повествователя.  Без этих форм нельзя представить себе психологизм нового времени, да и чисто количественно, по объему текста, они явно преобладают над всеми другими формами психологического изображения. В отличие от авторского психологического изображения, которое с равным успехом воссоздает как рациональную, так и эмоциональную сферу сознания и психики, внутренний монолог используется почти исключительно для изображения мыслей героев; для воспроизведения эмоциональной сферы он менее пригоден. Ощущения, эмоции, настроения могут передаваться во внутреннем монологе двумя путями:

• Первый путь: если ту или иную эмоцию сам персонаж как-то осознал и включил в поток своей внутренней речи (то есть во внутренний монолог введены и мысли персонажа по поводу его эмоционального состояния) «Я сама поеду к нему. Прежде чем навсегда уехать, я скажу ему все. Никогда никого не ненавидела так, как этого человека» («Анна Каренина» Л.Н.Толстой)
• Второй путь: эмоциональное состояние героя передается во внутреннем монологе с помощью особенностей построения внутренней речи. Так. Нервное возбуждение Анны передает отчасти в неровности, ее внутренней речи, быстрых и несвязных переходах от одной мысли к другой.

     Есть  смысл особо выделить такую разновидность внутреннего монолога, как психологический самоанализ. Здесь мы имеем дело как бы с двойным, двухступенчатым психологическим повествованием. Первая ступень – изображение мыслей героя с помощью внутреннего монолога; но «внутри» этой формы психологизма – свой психологический анализ: мысли героя уже сами по себе представляют форму изображения внутреннего мира.

     В авторском психологическом изображении  различается психологическое описание и психологическое повествование  в узком смысле слова. Психологическое описание воспроизводит относительно статичное чувство, переживание, настроение, но не мысль, ибо мыслительная деятельность – всегда процесс. При психологическом повествовании предмет изображения – динамика мыслей, эмоций, представлений, желаний и т.д. С художественной точки зрения оба способа равноценны и оба нужны для создания полной психологической картины. Кроме того, психологическое описание может оказаться не менее динамичным, чем психологическое повествование. Как отмечал еще Лессинг, при изображении относительно неподвижных объектов литература как временное искусство заменяет динамику объекта динамикой повествования о нем. То же может происходить и в психологическом изображении: психологическое описание может постепенно переходить от одного элемента психологической жизни к другому, последовательно, то есть во времени, раскрывая различные нюансы и стороны статичного самого по себе чувства или переживания.

     Основная  функция психологического описания в новой литературе – это анализ достаточно сложных, многогранных, многосоставных психологических состояний. Поэтому психологическое описание имеет тенденцию к увеличению своего объема. Краткое же, суммарное психологическое описание применяется писателями-психологами, чем дальше, тем реже.

     Внутренний  монолог и психологическое авторское  повествование – наиболее распространенные композиционно-повествовательные формы  психологизма: они встречаются едва ли не у каждого писателя-психолога. Но существуют и формы, используемые не так часто. К ним относятся, в частности, сны и видения как приемы психологизма, а так же такая оригинальная сюжетно-композиционная форма, как введение в повествование персонажей-двойников. С помощью этих способов литература идет глубже в познании и изображении внутреннего мира человека: раскрываются новые психологические состояния, фиксируется игра образов сознания, запечатлеваются процессы ассоциаций, озарения, интуиции. Если раньше литература преимущественно изображала те чувства и эмоциональные состояния, которые легко и естественно могли быть обозначены или описаны словами и соответственно легко анализировались и объяснялись, то начиная с эпохи романтизма с помощью развитой системы композиционно-повествовательных форм уже начинают изображаться сложные состояния и ощущения, психологизм осваивает сферу подсознательного, иррационального (например, повести Гофмана – «Золотой горшок» - и Гоголя «Вий», «Портрет»). Эти психологические явления не могут быть просто обозначены – они требуют для своего воспроизведения довольно сложной техники психологического изображения. Кстати, здесь романтикам очень пригодилось повествование от третьего лица: герой, находясь в состоянии сна, бреда и полубессознательном состоянии, просто не способен на психологическое самонаблюдение и тем более на исчерпывающий самоанализ.

     Во  второй половине ХIХ века литературный психологизм стал уже вполне привычным  для читателя, который начал искать в произведении прежде всего не внешней  сюжетной занимательности, а изображения  сложных и интересных душевных состояний. Читатель настроился на психологизм, и  это сделало возможным появление еще одной, очень своеобразной формы психологического изображения.

     Большой удельный вес психологизма, его особая динамичность, напряженность и важность с содержательной точки зрения, с одной стороны, и способность читателя самостоятельно анализировать внутренний мир личности, как реальной, так и вымышленной, - с другой, создавали в произведении особую атмосферу, насыщенную психологизмом. Это выражалось в том, что писатели могли использовать и  использовали прием умолчания о процессах внутренней жизни и эмоциональном состоянии героя, заставляя читателя самого производить психологический анализ, намекая на то, что внутренний мир данного героя, хотя он прямо и не изображается, все-таки достаточно богат и заслуживает внимания. Возникает парадоксальная на первый взгляд ситуация: образ строится психологически, но в иные моменты почти без применения собственно психологического изображения.

     Установка на читательское домысливание, очевидно, была в значительной мере осознана самими писателями; Ф.М.Достоевский писал: «Не один только сюжет романа важен для читателя, но и некоторое знание души человеческой ( психологии), чего каждый автор вправе ждать от читателя»⁹.

     Часто писатель сознательно оставляет простор читательским домыслам, представляя картину внутреннего мира персонажа не как законченную и абсолютную, а как наиболее вероятную и лишь в некоторых деталях. Именно здесь незаменим психологический анализ от лица другого персонажа или повествователя, не претендующего на абсолютность, а позволяющего дополнять и  отчасти даже видоизменять нарисованную им картину. Не случайно обе формы психологического анализа – и от лица персонажа, и с помощью приема умолчания – применялись Достоевским вместе.