Петровская эпоха и ее значение для развития русского литературного языка

       Труд переводчиков обогатил и  пополнил русский язык ранее недостававшей ему специальной лексикой.

     Немало слов и выражений из речи иностранных специалистов, служивших в России, перешло в общенародный и литературный русский язык, а также в специальную, профессиональную речь ремесленников, солдат, моряков.

     Приведем  некоторые примеры проникновения  слов английского происхождения  в профессиональную лексику моряков. Слово аврал, по-видимому, восходит к английскому (или голландскому) «овер олл»: команда «всех наверх!». Слово полундра (тревога на корабле) тоже, по всей вероятности, происходит от английской команды «фалл ондер» (букв. падай вниз) – так подавался на парусных судах сигнал команде спускаться с рей и мачт, где она находилась, управляя парусами, и готовиться к бою. Очевидно, и принятый до наших дней на флоте обычай отвечать на выслушанный приказ командира «есть!» может быть возведен к английскому утвердительному слову «йес».

     Из  речи инженеров и мастеров-иностранцев  могла проникнуть в русский язык лексика столярного, слесарного, сапожного  производства. Такие слова, как стамеска, шерхебель, дрель и др., заимствованы изустным путем из немецкого языка. Оттуда же пришли в наш язык и слесарные термины: верстак, винт, кран, клапан – и само слово слесарь. Из немецкого же заимствуются слова, характерные для сапожного дела: дратва, рашпиль, вакса, клейстер и мн. др.

     Русские дворяне, учившиеся по примеру самого Петра I за границей, легко вводили  в свою речь слова из языка той  страны, где им доводилось жить. Затем  эти индивидуальные заимствования  могли попадать и в общеязыковое употребление. Так, например, стольник Петр Андреевич Толстой, посланный Петром I в Италию в возрасте уже свыше 50 лет, чтобы учиться там кораблестроению, так пишет в своем заграничном дневнике: «Въ Венеции бывают оперы и комедии предивные, которыхъ совершенно описать ни мало не можетъ; и нигде во всем свете таких предивных опер и комедий нет и не бывает. В бытность мою в Венеции были оперы в пяти местах; те палаты, в которых те оперы бывают, великие круглые, называют их италианцы Театрумъ, в тех полатах поделаны чуланы многие в пять рядов вверх и бывает тех чуланов в оном театруме 200, а в ином 300 и больше… полъ сделан мало накось к тому месту, где играют, ниже и поставлены стулья и скамейки, чтобы одним из-за других было видно…» Отметим слова театрум, опера, комедия и др.

     Книга «Юности честное зерцало», изданная в Петербурге в 1719 г., следующим образом  наставляет тогдашних дворянских юношей: «Младыя отроки, которые приехали из чужестранных краев, и языков с  великим иждивением научились, оные имеют подражать и тщатся, чтобы их не забыть, но совершеннее в них обучиться: а именно чтением полезных книг, и чрез обходительство с другими, а иногда что-либо в них писать и компоновать, да бы не позабыть языков». Далее в той же книге рекомендуется молодым дворянам говорить между собою на иностранных языках, особенно если приходится передавать друг другу что-либо в присутствии слуг, дабы те не могли понять и разгласить о сообщении: «Младыя отроки должны всегда между собою говорить иностранными языки, дабы те навыкнуть могли: а особливо когда им что тайное говорити случитса, чтоб слуги и служанки дознаться не могли и чтоб можно их от других не знающих болванов распознать, ибо каждый купец товар свой похваляя продает как может».

     Увлечение дворян иноязычной лексикой зачастую приводило к употреблению иностранных слов без надобности, что иногда мешало пониманию их речи.

     Лучшие  люди эпохи во главе с самим  Петром I последовательно боролись против увлечения иноязычными заимствованиями. Так, сам император Петр писал  одному из тогдашних дипломатов (Рудаковскому): «В реляциях твоих употребляешь ты зело много польские и другие иностранные слова и термины, которыми самого дела выразуметь невозможно; того ради впредь тебе реляции свои к нам писать все российским языком, не употребляя иностранных слов и терминов». Исправляя представленный ему перевод книги «Римплерова манира о строении крепостей», Петр I вносит следующие поправки и дополнения к встречающимся в тексте перевода иноязычным терминам: «аксиома правил совершенных»; «ложирунг или жилище, то есть еже неприятель захватит места где у военных крепостей» и др.

     Обновление  словарного состава русского литературного  языка в Петровскую эпоху с  особенной наглядностью проявилось в сфере административной лексики. Она пополняется в это время преимущественно заимствованиями из немецкого, латинского, частично французского языков. Согласно подсчетам Н.А. Смирнова, произведенным в начале нашего века, около четверти всех заимствований Петровской эпохи падает именно на «слова административного языка», вытесняющие собою употребление соответствующих древнерусских наименований. Вот как он характеризует этот процесс: «Появляются теперь администратор, актуариус, аудитор, бухгалтер, герольдмейстер, губернатор, инспектор, камергер, канцлер, ландгевинг, министр, полицеймейстер, президент, префект, ратман и другие более или менее важные особы, во главе которых стоит сам император. Все эти персоны в своих ампте, архиве, гофгерихте, губернии, канцелярии, коллегиуме, комиссии, конторе, ратуше, сенате, синоде и в других административных учреждениях, которые заменили недавние думы и приказы, адресуют, акредитуют, апробуют, арестуют, баллотируют, конфискуют, корреспондуют, претендуют, секондируют, трактуют, экзавторуют, штрафуют и т.д. инкогнито, в конвертах, пакетах, разные акты, акциденции, амнистии, апелляции, аренды, векселя, облигации, ордера, проекты, рапорты, тарифы и т.д.». Как видно из приведенного списка, в состав этой административной лексики входят названия лиц по их чинам и должностям, названия учреждений, наименования различного рода деловых документов.

     На  второе место тот же исследователь  ставит слова, связанные с военно-морским  делом, заимствованные преимущественно  из голландского, частично из английского языков. К числу слов голландского происхождения относят гавань, рейд, фарватер, киль, шкипер, руль, рея, шлюпка, койка, верфь, док, кабель, каюта, рейс, трап, катер. Из английского – бот, шкуна, фут, бриг, мичман и некоторые другие (см. выше).

     Военная лексика, также значительно пополнившаяся  в Петровскую эпоху, заимствуется главным  образом из немецкого, частично из французского языков. Немецкого происхождения  слова юнкер, вахтер, ефрейтор, генералитет, лозунг, цейхгауз, гауптвахта, лагерь, штурм и др. Из французского пришли к нам барьер, брешь, батальон, бастион, гарнизон, пароль, калибр, манеж, галоп, марш, мортира, лафет и др.

     Словарь обиходной речи дворянства, а также  лексика, связанная с представлениями  светского «политеса», пополняется главным образом из французского языка: ассамблея, бал, супе (ужин), интерес, интрига, амур, вояж, компания (собрание друзей), авантаж, кураж, резон и мн. др.

     Наплыв  громадного числа иноязычных слов в  русскую речь начала века вызвал к  жизни потребность в составлении специальных словарей иностранных вокабул. Такой словарь и был создан тогда при личном участии самого Петра I, сделавшего свои пометы и пояснения на полях рукописи. «Лексикон вокабулам новым по алфавиту», как было озаглавлено это пособие, весьма разнообразен по тематике. Слова относятся и к различного рода профессиям, и к производству, к научным терминам, к сфере государственного устройства и культуры. Каждому из толкуемых в «Лексиконе» иностранных слов приведены их русские и церковнославянские соответствия, иногда окказионально образованные неологизмы. Так, слово архитектор переводится как домостроитель, канал – как водоважда и т.п. К слову амнистия, истолкованному первоначально церковнославянским словом беспамятство, рукою Петра I внесено пояснение: «забытие погрешений». К вокабуле адмиральство Петр I дал следующее исчерпывающее толкование: «Собрание правителей и учредителей флота». Слову баталия дано толкование: «бой, сражение, битва», два последних слова подчеркнуты Петром I, добавившим к этому: «меньше 100 человек». Слово виктория объяснено как «победа, одоление», причем последнее определение также подчеркнуто Петром I как более предпочтительное по его мнению. Возможно, Петру I было известно, что в древнерусском языке слово победа имело несколько значений, слово же одоление было однозначно и точно соответствовало латинскому.

     Не  всегда попытки подобрать иностранным  вокабулам русский их эквивалент были успешными, и ряд переводов, предлагавшихся в «Лексиконе», как  показала дальнейшая история этих слов на русской почве, оказался нежизненным. Так, слово фейерверк было переведено как «потеха огненная и фигуры»; слово капитан – как «сотник» и т.п. Эти переводы не удержались в последующем русском словоупотреблении, и заимствованное слово получило в нем безусловное преобладание.

     Оценивая  наплыв иностранных заимствований  в русский язык в начале XVIII в., В.Г. Белинский в свое время отмечал, что «корень» употребления «в русском  языке иностранных слов… глубоко  лежит в реформе Петра Великого, познакомившего нас со множеством совершенно новых понятий, до того совершенно чуждых, для выражения которых у нас не было своих слов. Поэтому необходимо было чужие понятия и выражать чужими готовыми словами. Некоторые из этих слов так и остались непереведенными и незамененными и потому и получили права гражданства в русском словаре». По мнению того же критика, предпочтение некоторых иностранных слов их переводным эквивалентам, калькам, – это предпочтение оригинала копии. В.Г. Белинский считал, что идее как-то просторнее в том слове, в котором она оказалась в первый раз, она как бы срастается с ним, слово делается непереводимым. «Переведите слово катехизис – оглашением, монополию – единоторжием, фигуру – извитием, период – кругом, акцию – действием – и выйдет нелепость».

     Мы  можем полностью присоединиться к мнению, высказанному в свое время великим критиком, и признать, что европеизация лексики русского литературного языка, с особой силой давшая себя почувствовать в Петровскую эпоху, несомненно, пошла на пользу нашему литературному языку, сделала его богаче, полнее и выразительнее и вместе с тем не нанесла никакого ущерба его национальной самобытности. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Старина и новизна в  языке

     Разрыв  с традиционной церковно-книжной  речевой культурой, закрепленный реформой азбуки, снижение роли стилей богослужебной литературы до степени профессионально-богословского жаргона, резкое усиление в литературном языке элементов светского характера, развитие приказно-канцелярской письменности, широкое привлечение в литературу элементов разговорно-обиходной речи, насыщение книжной и разговорной речи вновь образованными терминами научного и профессионально-технического характера, а также заимствованиями — все это значительно видоизменило характер и соотношение стилей литературного языка Петровской эпохи. Элементы нового качества интенсивно накапливались в языке, сменяя и вытесняя устаревшее, причудливо сочетаясь с архаичным, уходящим в прошлое.

     Старина и новизна в языке, оригинально перемешиваясь и взаимодействуя, накладывали своеобразную печать на вновь формировавшиеся стили литературного языка и их разновидности, не говоря уже о претерпевавших изменения и преобразования стилях старых, установившихся в языке.

     В первую очередь это отразилось в  стилях правительственных распоряжений и других документах официально-делового характера. О такой пестроте речевых средств, характерных для документов начала XVIII века, можно судить, например, по языку «Жалованной грамоты», выданной в 1700 году Петром Ивану Тесингу:

     «Божею споспешествующею милостт, мы, пресвЪтлЬйшш и державнЪйшш великш государь, царь и великш князь Петръ Алек- сЬевичь, всеа велитя и малыя и бдлыя Pociи самодержецъ, наше царское величество, пожаловали высокомочныхъ господь стать голанскихъ генералъ славныхъ одновладВтельныхъ, соединенныхъ Нидерландовъ, подданного ихъ, города Амстердама жителя, Ивана Андреева сына Тесинга, повелели ему, по челобитью его, дать ciio нашу великаго государя, нашего царскаго величества, жалованную грамоту, для того, въ прошломъ 1698 году, в прибыли въ вышеупомянутый градъ Амстердамъ къ высокомочнымъ господамъ статомъ нашихъ великаго государя, нашего царскаго величества, великихъ и полномочныхъ пословъ, генерала и адмирала и наместника Новгородскаго Франца Яковлевича Лафорта, генерала и воинскаго комис- capin и намгьстника Сибирскаго Федора Алексеевича Головина, думнаго дьяка и наместника Болховскаго Прокофья Богдановича Возницына, билъ челомъ намъ, великому государю, нашему царскому величеству, онъ, Иванъ Тесенгъ».

     К новым элементам лексики и фразеологии «приказного языка» в данном случае относятся: царское величество, самодержец, полномочные послы, адмирал, генерал, воинский комиссар, соединенные Нидерланды, высокомочные господа.

     Старое  представлено такими словами и выражениями: яшлованная грамота, челобитье, великий князь, повелели дать сию грамоту и т. п.

     Самый титул царя и начальная формула грамот тоже характеризуется сочетанием архаичных и новых наименований: божиею милостиюу великий князь, великий государь, втз России (но не Руси), державнейший, пресветлый, всеа великия, малыя и белыя России самодержец.

     Неупорядоченность употребления неологизмов и архаизмов  еще более отчетливо была заметна  в стилях проповеднической литературы. Смешение церковно-библейской лексики и фразеологии с недавно заимствованными западноевропейскими терминами светско-административного характера — это, пожалуй, одна из наиболее типичных и характерных черт, отличавших нормы словоупотребления в Петровскую эпоху. Сторонники и сподвижники Петра — Стефан Яворский, Прокопович и другие, одобряя деятельность правительства, пропагандировали в своих «словах» военные и другие успехи Русского государства.