Периодизация творчества М.И.Цветаевой

   «Юношеские стихи» полны жизнелюбия. Такому впечатлению не мешают  стихи о смерти, которые Цветаева  в те годы писала постоянно.  Эти стихи были оборотной стороной  её жизнелюбия:

Быть  нежной, бешеной и шумной,

- Так  жаждать жить! -

Очаровательной  и умной, -

Прелестной  быть! 

Нежнее  всех, кто есть и были,

Не знать  вины...

- О возмущенье, что в могиле

Мы все  равны!

(«Быть  нежной, бешенной и шумной…»)⁹

   Тема смерти у Цветаевой не  сродни декадентским мотивам. Она рассматривала её не пессимистически, а трагедийно, как проблему бытийную.

   В «Юношеских стихах» лирика  Цветаевой всё чаще и охотнее  слушает мир. Как отмечают исследователи, сначала это дороги истории и литературы, наполненные костюмированными фигурами. Но подмостки исчезают – среди бутафории начинает прорезываться подлинность – Россия.¹⁰

   Цветаеву толкнуло в сердце  и отозвалось в её стихах  народное горе – война.

Я знаю правду! Все прежние правды - прочь!

Не надо людям с людьми на земле бороться.

Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.

О чем - поэты, любовники, полководцы? 

Уж ветер  стелется, уже земля в росе,

Уж скоро  звездная в небе застынет вьюга,

И под  землею скоро уснем мы все,

Кто на земле не давали уснуть друг другу.

(«Я знаю правду! Все прежние правды - прочь!»)¹¹

В целом, можно сказать, что уже в первых, ранних, сборниках стихов определилось своеобразие стиля Марины Ивановны Цветаевой -  трагизм и жизнелюбие, психологизм и «потаенность» стали и в дальнейшем особенностью ее лирической манеры. А также в первых сборниках выявилось осознание ею себя как поэтессы, предсказание непростой судьбы и обособленность Цветаевой от литературных сообществ. 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2. Творчество 1916-1917 годов. Расцвет лирики.

   Всю жизнь Цветаева нуждалась в читателе и недополучала читательского внимания. Стихи Цветаевой – это исполнение: без эффекта исполнительства они теряют часть себя.

Далеко - в ночи - по асфальту - трость,

Двери настежь - в ночь - под ударом ветра...

Заходи - гряди! - нежеланный гость

В мой  покой пресветлый.

(«Не  сегодня-завтра растает снег…»)¹²

   Цветаева организовывала свой  стих преимущественно с помощью  сочетаний ударений и резко  индивидуально выдержанных пауз. Знак ударения и знак тире  – её излюбленные указания, которые  она давала в помощь исполнителю. Этой же цели служили переносы, графика, разделение слов на слоги и распределение слогов по ступенькам строк и т.д.

   И – что же? Музыкант, исполняющий  произведения перед пустым залом?

   С 1916-1922 год Марина Цветаева  писала непрерывно, но книги не печатали. Её четвёртая книга «Версты» была опубликована спустя пять лет после написания.

   «Версты» с первых строк привлекли неожиданным, но глубоким родством с русским устным народным творчеством.

Отмыкала  ларец железный,

Вынимала  подарок слёзный, -

С крупным  жемчугом перстенёк,

С крупным  жемчугом. 

Кошкой  выкралась на крыльцо,

Ветру выставила  лицо.

Ветры веяли, птицы реяли,

Лебеди  – слева, справа – вороны…

Наши  дороги – в разные стороны.

(«Отмыкала ларец железный…»)¹³

   Прочные крестьянские корни – через мужицкий род Цветаевых – уходили в «глубокую толщу народного исторического бытия».¹⁴ Свою отзывчивость на народную речь Марина Ивановна объясняла этим.

   На свою работу Цветаева смотрела  как труженик. Она не склонна была полагаться на вдохновение и никогда не ждала его, считая, что оно приходит в разгар труда.

Благословляю  ежедневный труд,-

сказано в «Верстах».

Из лета 1916 года, проведённого Цветаевой в  Александрове под Москвой, пришло и  знаменитое цветаевское сравнение  творчества с пахотой.

Я - деревня, чёрная земля.

Ты мне - луч и дождевая влага.

 («Я - страница твоему перу…»)¹⁵

   В «Верстах» много пространства, воздуха, дорог, ветра, быстро  бегущих туч и солнца, чьих-то  настороженных теней, шорохов.

И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,

И ветром вздутый калужский родной кумач,

И посвист  перепелов, и большое небо,

И волны  колоколов над волнами хлеба,

И толк о немце, доколе не надоест,

И желтый-желтый - за синею рощей - крест,

И сладкий  жар, и такое на всем сиянье,

И имя  твое, звучащее словно: ангел.

(«И тучи оводов вокруг равнодушных кляч…»)¹⁶

Дороги, бесконечные российские версты…

Россия  входила в её душу широким полем, высоким небом.

   В обеих книгах «Верст» встают  картины мятежа, пожара, разбойничьей  вольницы, каторге, виселицы. Именно в это время она пишет «Стеньку Разина».

   Цветаева снова, как и в «Юношеских  стихах», примеряет к себе роли. Это – отступница, мятежница,  верная подруга будущих каторжан  и висельников. Цветаевские героини из «Верст» грешат с какой-то истовостью и – одновременно – с чувством непререкаемой правоты перед людьми и даже Богом.

Закинув голову и опустив глаза,

Пред ликом Господа и всех святых - стою.

Сегодня праздник мой, сегодня - Суд.

(«Закинув голову и опустив глаза...»)¹⁷

Цветаева  пишет о московском сброде, о «порожних карманах», об «осторожных песнях», о гуляющей душе.

   В «Верстах» целые циклы были  посвящены близким для Цветаевой  поэтам: Блоку, Мандельштаму, Ахматовой.

   «Блок – самое сильное поэтическое  переживание Цветаевой», - отмечал  А.Павловский.¹⁸ Действительно, его влияние на духовную жизнь поэтессы было постоянным. Цикл, посвящённый Блоку, будучи духовно интимным, почти молитвен по интонации.

Ты проходишь  на Запад Солнца,

Ты увидишь  вечерний свет,

Ты проходишь  на Запад Солнца,

И метель заметает след. 

Мимо  окон моих - бесстрастный -

Ты пройдешь в снеговой тиши,

Божий праведник  мой прекрасный,

Свете тихий  моей души.

(«Ты проходишь на Запад Солнца…»)¹⁹

«Версты I», где сосредоточенно большинство произведений, посвящённых Блоку, Ахматовой, Мандельштаму, свидетельствует о начале выхода Цветаевой из поэтического одиночества.

   Хотя талант Цветаевой после  выхода «Верст» многим стал  ясен, но не признание, ни известность  к ней всё же не пришли.

   «Версты II», вызывавшие восхищение М.Волошин, отмечались большей душевной сосредоточенностью. Стихи для этого сборника Марина Цветаева строго и скупо – всего 35 из огромного числа написанных.

   В стихах 1917-1920 годов, в отличие  от «Верст I», кружение дорог устремляется к одной точке и образует перекрёсток – крест. Цветаева боялась «дороги крестом». Этот образ, взятый из фольклора и прошедший через творчество поэтессы, стал заклятием:

Заклинаю  тебя от злата,

От полночной  вдовы крылатой,

От болотного  злого дыма,

От старухи, бредущей мимо, 

Змеи  под кустом,

Воды  под мостом,

Дороги  крестом,

От бабы - постом.

(«Заклинаю тебя от злата…»)²⁰ 

…А  мир воевал. Жалость и печаль переполняли  Марии Цветаевой сердце.

Бессонница  меня толкнула в путь.

- О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль

мой! -

Сегодня ночью я целую в грудь

Всю круглую  воюющую землю!

(«Сегодня  ночью я одна в ночи…»)²¹

   Не принявшая октябрьский переворот  1917 года, Цветаева расценивала его как катастрофу Росси и всего старого мира. Но в многочисленных стихах Цветаевой периода гражданской войны – и в их, которые составили вторую книгу «Верст», и в «Разлуке», и в «Ремесле» - можно найти немало строк, явно созвучных революционной эпохе:

Если душа родилась крылатой -

Что ей хоромы и что ей хаты!

Что Чингисхан  ей - и что - Орда!

Два на миру у меня врага,

Два близнеца, неразрывно-слитых:

Голод голодных - и сытость сытых!

(«Если  душа родилась крылатой…»)²²

   В это же время Марина Цветаева  писала стихи, составившие большой цикл «Комедьянт» - для своих новых друзей из вахтанговской студии, Антокольского, Завадского.

   Это было тяжёлое время. Цветаева  томилась разлукой с мужем,  умерла в приюте младшая дочь  Ирина.

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были - по одной на каждую -

Две головки  мне дарованы. 

Но обеими - зажатыми -

Яростными - как могла! -

Старшую у тьмы выхватывая -

Младшей не уберегла.

 («Две руки, легко опущенные»)²³

   Не зная ничего о муже с  1918 года, когда он уехал на Юг с белой армией, Марина Ивановна писала стихи, посвященные белому движению, которые читала на поэтических вечера, появляясь на них с офицерским ремнём. Эти стихи составили цикл «Лебединый стан», написанный – ради Сергея Эфрона – как реквием белому движению.

   Далёкая от политики, Цветаева  в гражданской войне склонна  видеть лишь её братоубийственную  сущность.

И справа и слева

И сзади  и прямо

И красный  и белый:

- Мама! 

Без воли - без гнева -

Протяжно - упрямо -

До самого неба:

- Мама!

(«Ох, грибок ты мой, грибочек...»)²⁴

   Как отмечают исследователи, путь  Марины Цветаевой в годы гражданской  войны, при её опоре на фольклор, на речь современной улицы,  при жадном внимании к творчеству  Блока и Маяковского, мог бы  быть стремительным.²⁵ Но оказался заторможенным рядом обстоятельств.