Образы филистеров и энтузиастов в романе Э. Т. А. Гофмана «Житейские воззрения Кота Мурра»

    Фантом  раздвоения, всю жизнь преследовавший душу и занимавший ум, Гофман воплотил на этот раз в неслыханно дерзкую художественную форму, не просто поместив два разных жизнеописания под одной обложкой, но еще и демонстративно их перемешав. При всем при том оба жизнеописания отражают одну и ту же эпохальную проблематику, историю гофмановского времени и поколения, то есть один предмет дается в двух разных освещениях, интерпретациях [8].

    В них можно было бы увидеть «роковую непримиримость», если бы сама биография  Гофмана не подсказывала другую интерпретацию. Крейслер – alter ego писателя, но и Мурр – абсолютно реальный кот, поселившийся у Гофмана летом 1818 года. Когда «на четвертом году своей многообещающей жизни» Мурр умер, Гофман разослал объявления о смерти кота. В этом фарсе только самые близкие друзья писателя разглядели горечь утраты. Свое истинное чувство к умершему «обывателю» Мурру Гофман выразил в конце романа: «...я тебя любил, любил гораздо более, чем многих иных...» [5, с.581]. Вскоре за Мурром ушел из жизни и его хозяин.

    Так в своем последнем романе Гофман устранил мнящийся ему когда-то разрыв между художником и обывателем, вызывающе перемешав в романе две жизни – две формы существования.

    С первого взгляда может показаться, что параллельно идущие жизнеописания  Крейслера и Мурра суть новый  вариант традиционного гофмановского двоемирия: сфера "энтузиастов" (Крейслер) и сфера "филистеров" (Мурр). Но уже второй взгляд эту арифметику усложняет: ведь в каждой из этих биографий, в свою очередь, мир тоже разделен пополам, и в каждой есть своя сфера энтузиастов (Крейслер и Мурр) и филистеров (окружение Крейслера и Мурра) [10].

      Закончить работу над этим романом Гофман не успел, но его главные мысли получили в этом произведении достаточно ясное   выражение.   «Житейские  воззрения Кота   Мурра» — роман и сатирический, и лирический, и философский; это и так называемый роман о художнике (в немецкой науке о литературе есть такой термин), и роман о социальной действительности. В нем показана жизнь разных социальных кругов, и в нем идут также дискуссии о роли искусства и о судьбе художника, вынужденного определиться на службу, чтобы прожить, и бегущего от службы, чтобы сохранить в себе художника. Гофман изобразил безнадежно загнивающий мир феодально-бюргерской Германии, но он создал при этом произведение, заставляющее верить в человека, способного подниматься на подлинные высоты духа и творчества. Страницы, пронизанные удивительно ясным светом, соседствуют в романе с трагическими, мрачными эпизодами, он завершается мрачно, но эта победа мрака над светом не кажется окончательной [11, с. 156].

      Таким образом, роман как бы подводит итоги всех основных проблемно-тематических линий творчества Гофмана — и проникновения в мир художника, и критики мещанства, и темы музыки, и темы природы, и темы противостояния энтузиастов и филистеров. Романтическая мечта в этом романе остается живой, но яснее, чем в любом другом из произведений писателя, здесь показаны ее несовместимость с действительностью и вместе с тем невозможность преодоления социальных противоречий посредством искусства и мечты. Художник физически сломлен действительностью, но не капитулирует перед ней, не поступается главным в своей душе.

      Нигде в другом произведении «хронический дуализм» мироощущения писателя не проявил  себя так широко и органично во всей художественной структуре, как  в этом романе. И прежде всего  своеобразна и необычна его композиция, в форме художественного приема утверждающая принцип двуплановости, противопоставления двух антитетических начал, которые в своем развитии искусно совмещаются писателем в единую линию повествования, а чисто формальный прием становится основным идейно-художественным принципом воплощения авторской идеи, философского осмысления морально-этических и социальных категорий.

      Болезнь и смерть помешали Гофману написать последний, третий, том этого романа. Но и в незаконченном виде он является одним из самых значительных произведений писателя, демонстрирующим в наиболее совершенном художественном воплощении почти все основные мотивы его творчества и художественную манеру. 

      2.2. Образы кота Мура  и Крейслера как  представителей филистеров и энтузиастов

    Кот Мурр, венчающий собой обширную гофмановскую галерею филистеров, мещан, сыт и  доволен собой. «О, сладостная привычка бытия!» — повторяет он слова  героя трагедии Гёте «Эгмонт», сказанные  тем накануне казни. Мурр не имеет  ни малейшего желания когда-либо расставаться с этой привычкой. Он съедает селедочную головку, которую хотел было отнести своей матери, кошке Мине, но произносит при этом высокопарную речь: «…как постичь всю изменчивость сердца тех, кто живет в нашем бренном мире? Зачем не оградила судьба грудь нашу от дикой игры необузданных страстей? Зачем нас, тоненькие, колеблющиеся тростинки, сгибает вихрь жизни? То наш неумолимый рок!» [5].

    Мурр философствует, пишет научные труды на темы «Мысль и чутье, или Кот и Собака», «О мышеловках и их влиянии на мышление и дееспособность кошачества». Он отдает дань искусству, сочиняя любовные стансы, а также трагедию «Крысиный король Ковдаллор». Он водит знакомство с аристократическим пуделем Понто, рассуждающим о «высокой культуре» своего пустоголового господина барона Алквида фон Винп. Он вступает в кошачий буршеншафт (немецкое слово, означающее студенческую корпорацию, сообщество), членов которого объединяет сходство убеждений, — все они предпочитают молоко воде и жаркое хлебу. Он участвует в ночных попойках кошачьих буршей, дерется, на дуэли, ухаживает за кошечкой Мисмис, не очень, впрочем, соблюдая ей верность [14].      

    Весь  кошаче-собачий мир в романе —  сатирическая пародия на сословное  общество немецких государств: на «просвещенное» филистерское бюргерство, на студенческие союзы — буршеншафты, на полицию (дворовый пес Ахиллес), на чиновное дворянство (шпицы), на высшую аристократию (пудель Скарамуш, салон левретки Бадины). Однако всех этих анималистских персонажей, разделенных четкими социальными перегородками, объединяет филистерское самодовольство и себялюбие [6].

      В немецкой литературе ни один из писателей не создал такого острого сатирического обобщения, раскрывающего суть немецкого филистера, как это сделал Гофман в образе кота Мурра.  В Мурре сосредоточена квинтэссенция филистерства. Он мнит себя выдающейся личностью, ученым, поэтом, философом, а потому летопись своей жизни он ведет «в назидание подающей надежды кошачьей молодежи». Но в действительности Мурр являет собой образец, того «гармонического пошляка», который был так ненавистен романтикам. Весь его кругозор ограничивается чердаком и крышей. «Я оставил прекрасную природу», — напыщенно замечает он, отправляясь с крыши на чердак. Обывательский житейский опыт в пределах кормушки и мягкой подстилки за печкой, а также приключений на крыше и чердаке является источником его творческого вдохновенья, черпая откуда он кропает бездарные трескучие вирши и «глубокомысленные» сочинения в прозе, сами названия которых красноречиво говорят об уровне интеллектуального развития их автора: «Мысль и Чутье, или Кот и Собака», «О мышеловках и их влиянии на мышление и дееспособность кошачества», «Крысиный король Кавдаллор». В конце концов все «воспарения» Мура, его возвышенные размышления на отвлеченные морально-этические темы сводятся к суждениям о мягкой подстилке, на которой можно долго и хорошо поспать, и главное о сытной и вкусной пище.

      В изображении Мурра сатирический элемент предполагает не осмеяние личности, переданной посредством этого образа, сколько заключение о том, как она адаптируется в действительной жизни. Мурр представляет собой тип человека, довольно широко распространенный в первые десятилетия XIX в.: усвоившего характерное для времени романтическое настроение, понятие об идеале и духовных ценностях.

      Категория "животных" (людей), к которой  он принадлежит, уверена в своем  превосходстве перед массой, имеющей отсталые взгляды и косную мораль. Единомышленники Мурра (кошачье-собачье общество) презирают предрассудки и демонстрируют нормы свободного поведения - "филистерам назло", что не мешает им в борьбе за существование пользоваться средствами, давно отработанными. На фоне своего окружения Мурр безусловно выглядит выдающейся индивидуальностью. Во-первых, он значительно более образован, чем остальные (хорошо знаком с мировой поэзией; выучив "пуделянский" язык, может поправить пуделя, когда тот обнаруживает плохое знание мифологии). Во-вторых, его ум склонен к философии; в духе времени он интересуется основами человеческого (кошачьего) сознания (пишет диссертацию на тему "О влиянии мышеловок на психологию кошачества"). В своих возвышенных переживаниях он соединяет то лучшее, что оставил прошлый век ("истинного космополита, подлинного гражданина мира") и обострил новый ("тоска по отеческому чердаку, чувство неизъяснимо-почвенное"). Его отличает богатое воображение и, наконец, способности к литературному творчеству. Все это позволяет Муру самому рассматривать себя как натуру незаурядную. Развитое самосознание переходит у него в культ собственного "я", заслуживающего, как он убежден, всеобщего преклонения. Кто-либо другой важен для него лишь постольку, поскольку с ним можно говорить о "высочайшем" предмете, "а именно о себе самом и о своих творениях".

    Но  неповторимый кот Мурр – не главное лицо последнего гофманского романа. Подлинный его герой – капельмейстер Иоганнес Крейслер, вдохновенный музыкант, непримиримый противник несправедливости и пошлости. Этот образ не раз появлялся в творчество Гофмана. В уста Крейслера писатель вкладывал свои мысли, в его переживаниях отображал свои собственные: судьба Крейслера была во многом зеркалом его судьбы. Однако в романе "Житейские воззрения кота Мурра" образ капельмейстера приобретает особую силу, особое значение.

    Герой Гофмана находится здесь в  гуще загадочных и страшных обстоятельств, окружающих двор маленького княжества, где он состоит придворным музыкантом. Интриги, обман и насилие держат в своих цепях не одну человеческую жизнь, и Крейслер не может быть равнодушным свидетелем этого. Он вступает в открытый бой с таинственными роковыми силами, разоблачая стоящих за ними людей, родовитых и высокопоставленных. Гофман показывает, что это неравный бой, что одному человеку не сломить столь глубоко укоренившегося зла. Но тем не менее Крейслер остается у него борцом, потому что назначение истинного артиста - не только поклоняться прекрасному, но и сражаться за него. Глядя в лицо современному миру, видя полностью его искаженные черты, Гофман всегда верил, что искусство может и должно нести в себе то, чего не хватает этому миру, – добро и правду.

      Воплощающий в себе все особенности натуры, которую автор определяет этим словом, противопоставляя ее филистерству, иронически охарактеризованному фразой: "Хорошие люди, но плохие музыканты". Крейслер – фигура во многом автобиографическая [11, с. 156].

      Кроме отдельных моментов детства (годы в  доме дядюшки, препятствовавшего музыкальным склонностям мальчика, о чем рассказывает герой в "Житейских воззрениях Кота Мурра"), многие более значительные факты его жизни прямо восходят к биографии его создателя. Ради заработка Крейслер вынужден слушать скверные голоса бездарных девиц и быть свидетелем того, как "наряду с чаем, пуншем, вином, мороженым и пр. всегда подается немножко музыки, которая поглощается изящным обществом с таким же удовольствием, как и все остальное". Ему приходится даже принять должность капельмейстера при княжеском дворе, что, естественно, ущемляет его свободу, необходимую для творческой деятельности.

      Драматичная судьба человека с тонкой артистической  душой, оказавшегося на положении своего рода слуги тех, кто принимает  музыку лишь как дань моде, приносит Крейслер тяжелейшие страдания, которые автор называет "музыкальными". В этом противостоянии жизненной позицией Крейслер становится ирония - игра его богатого и свободного духа. Вначале он таким образом защищает искусство, иронизируя в ответ на самоуверенную критику невежд, рассуждающих о каком-либо творении великого мастера, или на потуги горе-сочинителей, воображающих себя талантами. Но затем в иронию выливается у К. болезненное чувство диссонанса со всей окружающей его повседневностью. Все ее нормы и законы он воспринимает иначе, чем заурядные личности, и те не скрывают, что он мешает им самим своим существованием. Его особый мир составляет творчество; в этом мире он представляет высшую власть, наделяя каждую ноту особым значением, выражая в каждой мелодии важные для него понятия. Крейслер – музыкант-"судья", как он сам себя называет, и музыкант-философ. Погружение в море звуков для него не только райская благодать, с этим связаны и адские муки - ощущение тех скрытых сторон человеческого бытия, о которых даже не подозревают "хорошие люди, но плохие музыканты". Ему дана особая радость и особая боль, и средством преодоления этой боли у него тоже является ирония - ирония над самим собой [7].

      Хотя  роман и не завершен, читателю становится ясной безысходность и трагизм  судьбы капельмейстера, в образе которого Гофман отразил непримиримый конфликт подлинного художника с существующим общественным укладом. Неразрешимость этого конфликта в остроиронической форме раскрывает и сам Крейслер: «Артисту полезно определиться на казенную должность, иначе самому черту и его бабушке не сладить бы с этими надменными и заносчивыми людишками. Произведите непокорного композитора в капельмейстера или музыкального директора, стихотворца — в придворного поэта, художника — в придворного портретиста, ваятеля — в придворного скульптора, и скоро в стране вашей переведутся все бесполезные фантасты, останутся лишь полезные бюргеры отличного воспитания и добрых нравов» [10].

      На  основе проведённого исследования, следует  сделать вывод, что «Житейские воззрения Кота Мурра» - роман и сатирический, и лирический, и философский; это и, так называемый, роман о художнике (в немецком литературоведении есть такой термин), и роман о социальной действительности. В нём показана жизнь разных социальных кругов, и в нём, что наиболее характерно произведениям Гофмана, идут дискуссии о роли искусства и о судьбе художника, вынужденного определиться на службу, чтобы прожить, и бегущего от службы, чтобы сохранить в себе художника – разрываемость между миром филистеров и энтузиастов.

      По  словам Д. Чавчанидзе, роман Э. Т. А. Гофмана  «Житейские воззрения Кота Мура» – один из лучших в литературе XIX в.

      А. С. Дмитриев отмечал, что примечательна  в этом романе попытка Гофмана  представить свой идеал гармоничного общественного устройства, в основе которого лежит общее преклонение перед искусством.

      А. Карельский также считал, что в  этом и есть глубинный смысл последнего крупного гофманского произведения, знаменитого романа о капельмейстере И. Крейслере и Коте Мурре.

      Роман представляет собой некую концепцию противостояния мира филистеров, представленных Котом Муром, и мира энтузиастов в лице капельмейстера Крейслера. И это очень существенно меняет всю картину: вычленим мы эксперимента ради линию Крейслера – перед нами будет ещё одна «классическая» гофманская повесть со всеми её характерными атрибутами; вычлени мы линию Мура – будет «гофманизированный» вариант очень распространённого в мировой литературе жанра сатирической аллегории, «животного эпоса» или басни с саморазоблачителным смыслом. Но Гофман смешивает их, и они непременно должны восприниматься только во взаимном отношении.