Новаторство "Жития протопопа Аввакума"

Рассказ о  странствиях героя предваряет экспозиция, краткая история детства Аввакума. Здесь символически намечается и общая тема повествования. В «сонном» видении «о трех кораблях» предсказывается сложный жизненный путь будущего поборника старой веры.

После описания тех несчастий, которые преследовали Аввакума по вине бояр и «начальных» людей, следует стремительный переход к повествованию о противоборстве Никона и московских протопопов принадлежавших к кружку «ревнителей благочестия». Конфликт с Никоном, олицетворяющий, с точки зрения автора «Жития», силы зла, станет основным лейтмотивом произведения.

Центральная часть автобиографии  посвящена «темничным» скитаниям  и ссылке опального священника. Заключение Аввакума в «палатке» Андроньева монастыря — первое испытание героя — эпизод необычайно важный в идейном отношении. Именно здесь определяется смысл духовного подвига Аввакума: страдания для него — необходимое следствие борьбы, а небесная помощь убеждает в правильности сделанного выбора. Рассказ о столкновениях с Афанасием Пашковым становится главным эпизодом автобиографии. Конфликт с немилостивым воеводой, преследующим Аввакума, осложняется «богоборческим бунтом» героя, который в одну из самых тяжелых минут своей жизни обращается к Богу с упреком и обвинениями. Заступившись за несчастных вдов, Аввакум стал жертвой Пашкова, намеревавшегося во время путешествия по бурной сибирской реке оставить протопопа и его семью на скалах, лишив их всякой помощи. «Бунт» искупается покаянием. С этого времени герой терпеливо выносит все издевательства Пашкова, проводит долгие дни заключения в Братском остроге, странствует вместе с отрядом воеводы; Пашков не перестает преследовать Аввакума, грозит ему расправой, избивает его (12, с. 346).

Продолжению борьбы Аввакума после возвращения из сибирской ссылки посвящены эпизоды, предваряющие заключительный рассказ о пустозерском заточении. Эти этапы биографии героя совпали с периодом его духовной зрелости. В сценах церковного собора перед нами человек, который не намерен изменять своим убеждениям даже под угрозой смерти, он давно преодолел сомнения; отрекаясь от самого себя, он сознательно идет на добровольное мученичество.

Анастасия Марковна — супруга и  сподвижница протопопа Аввакума, разделявшая с ним тяготы сибирской  ссылки. Ее жизненный путь неотделим  от судьбы автобиографического героя  «Жития».

Анастасия Марковна оказывает опальному  протопопу неоценимую духовную поддержку. Она неоднократно убеждает Аввакума в правильности его выбора, смиряется с выпавшими на долю семьи испытаниями.

Особого внимания заслуживают два  эпизода, в которых характер стойкой  защитницы «старой веры» проявляется  наиболее ярко. Рассказ о переходе по льду Нерчи-реки включает известный диалог Анастасии Марковны и Аввакума, своеобразный «нравственный итог сибирской ссылки». Второй эпизод приурочен к возвращению семьи протопопа в «русские грады». Аввакум получает благословение Анастасия Марковна на продолжение борьбы: «Аз тя и з детми благославляю... Поди, поди в церковь, Петрович, обличай блудню еретическую!»

Афанасий Пашков — главный виновник страданий семьи опального протопопа  в сибирской ссылке. Известно, что  Пашков доносил властям на Аввакума. Однако в Москве за протопопа заступился архиепископ Симеон. Пашков был «выдан головой» Аввакуму и принял постриг в Чудовом монастыре, где вскоре умер.

В «Житии» Пашков представлен не только традиционным агиографическим  злодеем, но и страдающим человеком. Об этом свидетельствуют многочисленные художественные детали, тонкие психологические наблюдения автора. Так, например, в эпизоде возвращения сына Пашкова, Еремея, из неудачного даурского похода, воевода изображен несчастным грешником; гордыня и ненависть уступили место покаянию и плачу: «Сел Пашков на стул, шпагою подперся, задумався, и плакать стал, а сам говорит: «Согрешил, окаянной, пролил кровь неповинну! напрасно протопопа бил — за то меня наказует Бог!» Сочувствие Аввакума Пашков выражается и открыто, в форме авторских рассуждений.

Итак, протопоп Аввакум Петров был самым крупным идеологом того религиозно-общественного движения, которое вошло в историю под неточным названием «раскола». В то же время это был писатель, обладавший выдающимся литературным талантом. Чтобы понять сущность движения старообрядчества и смысл литературной деятельности Аввакума, следует принять во внимание некоторые факты русской жизни второй половины XVII века.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2. Многогранность «Жития протопопа Аввакума» в изображении героев

Аввакум, протопоп — автобиографический герой и главный участник событий, изображенных в «Житии», судьба которого становится предметом повествования.

Одно из самых значительных произведений отечественной словесности, литературный памятник мирового значения, «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» имеет сложную творческую историю. Работе над жизнеописанием предшествовал долгий подготовительный этап. В 1664—1671 гг. Аввакумом создавались автобиографические записки, частично использованные в «Житии», содержавшие свидетельства о борьбе старообрядцев за свои убеждения в годы церковных реформ.

Ярким новаторством отмечено изображение  человека в «Житии», особенно изображение  главного героя. В сущности, это первый опыт законченного психологического автопортрета в древней русской литературе.

Писателю удалось воссоздать этот образ во всей его противоречивой сложности и в то же время героической  цельности. Мы видим героя «Жития»  в самые различные моменты  его жизни - среди толпы и в  кругу семьи, с единомышленниками и врагами, в царском дворце в Москве и у байкальских рыбаков, проповедующего в церкви и тянущего сани по льду Иргень-озера, вступающего в рукопашную с медведями и умиленно созерцающего природу. Он то непреклонен и требователен, то отзывчив и уступчив; то суров и жесток, то нежен и снисходителен; то гневается и злословит, то шутит и балагурит; чувство юмора не изменяет ему в самые тяжелые минуты жизни, но он осознает трагизм своего положения; без ложной скромности понимает величие своего подвига, а собственные ошибки и слабости вызывают в нем жгучее чувство неудовлетворенности собою. В нем слиты воедино, казалось бы, несовместимые качества. Он - нетерпимый фанатик, мученик, проповедник «божьего дела», убежденный в своем апостольском призвании и даре чудотворства, гонитель просвещения и народных увеселений, ригорист и начетчик.

Но одновременно он, по выражению А.Н. Толстого, - и «бунтарь» и борец, вступающий в острые и открытые конфликты с представителями правящей партии, с главой русской церкви; он - человек, не отрешенный от жизни и ее практических интересов и даже ее суеты, повседневно связанный с самыми различными слоями современного ему общества - посадскими людьми, крестьянами, казаками, духовенством, боярством и разделяющий в ссылке образ жизни подневольных «мужиков», умирающих на работе. Аввакум - чадолюбивый отец и заботливый супруг; в кратких, полных неутихшей боли словах он вспоминает о страданиях «милого сына Ивана» и дочери «бедной горемыки Огрофены»; особенно чутко и трогательно его отношение к жене; семья занимает такое большое место в его сердце, что он колеблется даже, следует ли ему проповедовать «слово божье» (12, с. 344).

Ему не свойственно стремление к  умерщвлению плоти; он радуется, когда  ему перепадет «хлепца немношко» или удается «штец похлебать»; он, не в пример святым, мучится жаждой и голодом и далеко не в восторге, когда приходится «перебиваться травой и корением», - потому он с такой растроганностью поминает «курочку черненьку», кормилицу его детей. Снесший столько побоев и готовый вновь пойти на пытку, он в то же время проявляет и известную осторожность в отношениях с Пашковым: он приемлет физические страдания, когда они могут принести ему моральную победу над противником, но старается избежать их, когда они не необходимы; это совершенно непохоже на то болезненное влечение к страданию, которое испытывали многие герои житийной литературы, находя в физической боли даже своего рода наслаждение.

В образе Аввакума достигнута та степень  индивидуализации и многосторонности, какой не знала не только житийная литература с ее идеальным героем, но, пожалуй, и другие предшествовавшие «Житию» литературные памятники. Резко индивидуальные черты, проявляющиеся в характере Аввакума, не лишают его автопортрета типичности. Типичность его автопортрета и сказывается в противоречивости его поведения, его побуждений, чувств и настроений, столь характерной для той социальной среды, которую представлял Аввакум, - среды, мятущейся в поисках правды и ежечасно заблуждающейся, стремившейся примирить религию и свое недовольство церковью и освящаемыми ею феодальными порядками, предписания христианского учения и естественные стремления, церковный обряд и быт.

Как ни сосредоточено внимание читателя на центральной фигуре «Жития», однако она лишена, в сущности, исключительности, не подавляет остальных персонажей своим превосходством. Мы все время ощущаем связь героя с определенной средой, его «нормальное» в известном смысле положение: в постигшем его несчастье он не оказывается одиноким. Среди бегло и не всегда выразительно очерченных образов его единомышленников и соратников - протопопа Неронова, обоих Даниилов, дьякона Федора, священника Лазаря, юродивых Федора и Афанасьюшки, Еремея - заметно выделяется героическая, под стать Аввакуму, фигура его жены - Настасьи Марковны. Этот образ должен быть поставлен в ряд с лучшими женскими образами нашей древней письменности. «Сиротина», живущая «в скудости», она по любви выходит замуж за Аввакума и навсегда остается для него верной женой, другом и союзником в борьбе. Твердо идет она рука об руку с ним, принимая на себя все удары его судьбы. Она бежит от преследований «начальника» с младенцем на руках; после расправы над Аввакумом остается в Юрьевце, подвергаясь опасности быть убитой; больная, с новорожденным, трясется в телеге до Тобольска. Она спасает детей на тонущем дощанике, совершает тяжелый путь по Иргень-озеру, подбадривая изнемогающих сыновей. Лишь однажды непосильные страдания вырывают у нее упрек, но тотчас же берет она себя в руки. «Я пришол, - вспоминает Аввакум, - на меня, бедная, пеняет, говоря: «долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя до смерти!» Она же, вздохня, отвещала: «добро, Петрович, ино еще побредем». Активность и страстность ее волевой натуры проявляется в другом случае, когда в «русских градах» пришлось ей даже ободрять мужа: «Господи помилуй! что ты, Петрович, говоришь?.. Аз тя и с детьми благословляю: дерзай проповедати слово божие по-прежнему, а о нас не тужи... Поди, поди в церковь, Петрович, - обличай блудню еретическую!» (12, с. 345)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.3. Реалистичное изображение  действительности

 

Аввакум в своем "Житии" следует  этому принципу контрастной соотнесенности различных событий, подробностей, характеристик  на протяжении всего повествования", не просто изображая различные события, противопоставляя их участников (мученики за веру, единомышленники, жертвы - изменники, еретики, палачи), но и особым образом используя различные "сильные" художественные детали, драматизирующие повествование. Контрастная их соотнесенность нередко служит предметом особой заботы автора "Жития".

Рассмотрим более подробно экспозицию "Жития", в которой Аввакум  сообщает краткие биографические данные о себе, своих родителях и приводит всего лишь два эпизода, "сыгравших важную роль в формировании его личности". Прежде всего, Аввакум выступает в экспозиции "Жития" и в дальнейшем повествовании как полемист, публицист и проповедник, преследующий две важнейшие цели: с одной стороны, укрепить своих единомышленников, сторонников "древлего благочестия", поддержать их словом, убедить в правильности сделанного выбора, а с другой - обличить никонианскую ересь и ее приверженцев. Вместе с тем, сознавая всю важность поставленных целей, Аввакум выступает и как писатель, использующий самые разнообразные художественные средства, при помощи которых им и достигается желаемый эффект воздействия на чувства как единомышленников, так и противников. Важнейшим художественным приемом, к которому чаще всего обращается автор, оказывается в произведени прием контраста.

Аввакум, являясь одновременно и  автором, и героем своего повествования, по традиции начинает собственное жизнеописание  с рождения: "Рождение же мое в  нижегороцких пределах, за Кудмою-рекою, в селе Григорове". И это обычная  в таких случаях подробность. Однако вместо дальнейшей этикетной фразы о том, что герой был рожден от благочестивых родителей, перед нами - яркая, заслуживающая полного доверия автобиографическая подробность: "Отец ми бысть священник Петр, мати Мария, инока Марфа. Отец мой прилежаше пития хмельнова, мати же моя постница и молитвенница бысть, всегда учаше мя страху Божию".  
Центральная тема жития – тема личной жизни Аввакума, неотделимая от борьбы «за благочестие» против новшества Никона. Она тесно переплетается с темой изображения жестокости и произвола «начальников» - воевод, обличения «шиша антихристова» Никона и его приспешников.

Аввакум избирает для своего произведения форму жития, так как его собственная  жизнь сходна с мученичеством  за веру первых христиан, хотя протопоп ощущает себя не столько мучеником, сколько «апостолом» (проповедником) истинной веры. Однако представление о святости у людей XVII века значительно отличается от представлений XI—XII вв. и, тем более, византийского канона.

Уже в первой половине XVII в. мы видим превращение жития в биографическую повесть и утверждение святости жизни в миру, святости служения людям («Повесть о Юлиании Лазаревской»). Протопоп Аввакум идет еще дальше. «Житие» Аввакума — это «жизнеописание», написанное самим героем произведения, причем не канонизированным святым, а отлученным от церкви еретиком, преследуемым церковными властями. В «Житии протопопа Аввакума» происходит зарождение нового, чисто светского жанра автобиографии. Но этим не исчерпываются особенности жанра этого произведения. По определению А.Н. Робинсона, двуединая жанровая структура «Жития протопопа Аввакума» - это исповедь-проповедь.

Проповедь, так как, сидя в земляном «срубе» и ощущая себя «живым мертвецом», Аввакум пишет свое произведение, преследуя агитационные цели: показать на примере своей жизни образец стойкости в борьбе за правое (с точки зрения Аввакума) дело (30, с. 211).

Исповедь, потому что в «Житии»  поражает предельная искренность в  изложении. Обреченному на смерть Аввакуму нечего скрывать, нечего лукавить.

С традиционными формами агиографической  литературы «Житие Аввакума» связывает  немногое: наличие вступления, ссылки на авторитет «отцов церкви», присутствие  религиозной фантастики, хотя ее характер в сравнении с традиционными  житиями резко изменяется; использование ряда образно-изобразительных средств агиографической литературы — например, олицетворением судьбы выступает корабль, а человеческая жизнь уподобляется плаванию.

Религиозная традиционная фантастика под пером Аввакума приобретает реальные бытовые очертания. Промыслом божиим Аввакум объясняет то, что пищаль, из которой его пытается убить «начальник», трижды не стреляет. Или такое чудо: бог помогает Аввакуму наловить много рыбы там, где ее никто не лавливал, и т.п. Таким образом, все «чудеса», описываемые Аввакумом, не выходят за пределы реального бытового плана (21, с. 123).

Аввакум как и многие другие идеологи старообрядчества, в своих сочиненииях выходит за рамки узкоцерковной полемики о старом обряде. Он затрагивает вопросы политические и общественные. Аввакум и по происхождению, и по убеждениям демократ. Его волнуетт и глубоко печалит тяжелейшее положение простого народа, угнетение его со стороны феодальных и церковных властей. И, рассказывая о своей жизни, Аввакум рисует целый ряд ярких реалистических картин, драматических эпизодов, иллюстрирующих тяжкое положение народа, жестокость и произвол «начальников». Один из них избивает протопопа в церкви, а дома «у руки от грыз персты, яко пес, зубами. И когда наполнилась гортань его крови, тогда руку мою испустил из зубов своих». Этот же начальник пытается застрелить протопопа из пищали и, пользуясь своей властью, изгоняет его, «всего ограбив и на дорогу хлеба не дав». Жестокостью превосходит всех остальных «начальников» воевода Пашков - «суров человек»: «...беспрестанно людей жжет, и мучит и бьет». Пашков «выбивает» (изгоняет) Аввакума из дощаника (речного плоскодонного судна), и издеваясь над ним, заставляет идти пешком через непроходимые таежные дебри. Подчиненных ему людей суровый воевода изнуряет непосильной работой и морит голодом. «Лес гнали хоромной и городовой. Стала нечева есть: люди учали с голоду мереть. Река мелкая, плоты тяжелые, приставы  немилостивые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие – огонь да встряска» - так описывает Аввакум положение подчиненных Пашкову людей.