Новаторство Чехова - драматурга в пьесе «Вишневый сад»

Гаев: Солнце село, господа.

Трофимов: Да.

Говорят о Епиходове  и о заходе солнца, но лишь формально  – об этом, а по существу – о другом. Души героев через обрывки слов поют  о неустроенности и нелепости своей несложившейся, обреченной жизни. При внешнем разнобое и нескладице диалога есть внутреннее душевное сближение, на которое откликается в драме какой-то космический звук: «Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий и печальный».

Скафтымов А.П. писал: «К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко заметили наиболее существенный принцип в драматическом движении чеховских пьес, так называемое «подводное течение». Они раскрыли за внешне бытовыми эпизодами и деталями присутствие непрерывного внутреннего интимно-лирического потока и все усилия своих творческо-сценических исканий направляли к тому, чтобы сделать этот эмоциональный поток наиболее ощутимым для зрителя».

 

2.2. Чеховский  диалог.

В классической драме  диалог – одно из важнейших изобразительных  средств, где каждое слово выражает позицию противоборствующих сторон. Диалоги в пьесе Чехова – иллюзия общения. За случайными репликами персонажей - одиночество героя в мире, неспособность услышать и невозможность быть услышанным.

Е. Топалер в статье «Театр Чехова» подчеркивает: «Специфика драматургии как жанра всегда определялась системой диалогов, словесной реакцией на реплики партнеров. Чеховский театр, как мы убедились строится на иных принципах: на вопросах без ответов, признаниях без отклика, внешним общением без внутреннего контакта. Главное в драмах писателя скрыто  за словами, сконцентрировано в паузах (в «Вишневом саде» пауз 32). Такой «молчаливой» драматургии до Чехова не было. Паузами, в значительной  мере определяется, может быть, самое главное открытие писателя – подтекст пьесы, ее «подводное течение», настроение».

В статье «Предчувствие  будущего» В.Богданов, сравнивая речь  персонажей «Вишневого сада» с речью действующих лиц «Ревизора», отмечает: «В дочеховской драме речь персонажей была тесно, причинно-следственно связана с сюжетным действием, его перипетиями – она была прагматической речью. Всему, что говорится, к примеру, в «Ревизоре», начиная с первой реплики городничего, что переживается – в страхе чиновниками и радостно Анной Андреевной  и Марьей Антоновной, - дает содержание появление в городе Хлестакова. Суждения, выражающие авторские позиции, обобщающие и оценивающие происходящие в сюжете, его конечный результат, принадлежали в классической драме положительным героям, впадающим порою в риторику. Вспомним стародумовское резюме: «Вот злонравия достойные плоды!» Вспомним монологи Чацкого, в которых автор выразил многие свои программные положения. Слово положительного героя совпадало, как правило,  со словом автора.

Чеховские герои, обедая, играя в карты, разговаривают  о погоде, о бытовых происшествиях. Герои «Вишневого сада» много и заинтересованно говорят о предстоящей продаже имения Раневской и неизбежных изменениях в их личной судьбе. В то же время в прагматических диалогах и монологах, в репликах чеховских героев постоянно возникает и, развиваясь, громко звучит другая речевая стихия, придавая изображенному в сюжете многогранность и многоплановость».

Обращенность к эмоциональной  сфере восприятия, определяла музыкальную форму чеховской пьесы, сам ритм драматического действия, лирическое звучание каждого слова. Лиризм – это сама атмосфера чеховской драмы, но одновременно и те элементы, на которых держится вся драматическая постройка.

 

 

2.3. Лиризм - новая форма проявления драматического действия.

Рынкевич В. в статье «Вершины драматургии Чехова» пишет: «Описание места и обстановки действия в пьесах Чехова чаще всего является не изобразительным, а музыкально-лирическим. Вот пример такого описания к первому акту «Вишневого сада»: «Комната, которая до сих пор называется детскою. Одна из дверей ведет в комнату Ани. Рассвет, скоро взойдет солнце. Уже май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно, утренник. Окна в комнате закрыты». По таким описаниям вряд ли можно составить конкретное представление о месте и обстановке действия. Зато сразу же возникает ощущение особой лирической атмосферы, в которой должно происходить действие. Такое описание необходимо режиссеру и актеру, так как оно помогает найти верный музыкально-лирический тон сценической постановки».

 Таким образом,  лиризм можно и следует рассматривать как особую новую форму сценического проявления драматического действия.

 

2.4. Природа – элемент сценического действия.

Драматическое произведение обычно имеет центр – событие (персонаж), вокруг которого развивается действие. В пьесе Чехова этот традиционный подход утрачен.

Центром чеховской комедии, ее главным  персонажем является  безмолвный вишневый сад. Вокруг образа вишневого сада строится интрига, он объединяет все персонажи.

В статье «Предчувствие будущего»  В.Богданов пишет: «Есть в миропонимании Чехова, среди утверждаемых им ценностей и еще одно начало, определяющее выбор постоянного для всех его пьес места действия. Это – природа, ее творческая мощь, стихийная и беспредельная, ее красота и извечная устремленность к обновлению, к созиданию…

Природа у Чехова как бы напоминает человеку о высшем его предназначении, о его неисчерпаемых возможностях, о необходимости духовного обновления, о красоте и счастье человеческой жизни. И ее поэтическая и философско-нравственная «партия», давшая заглавие пьесе, звучит уже в завязке «Вишневого сада».

Раневская, опустошенная любовью, возвращается в свое имение весной. В обреченном на торги вишневом саду – «белые массы цветов», поют скворцы, над  садом – голубое небо. Природа  готовится к обновлению – и  в душе Раневской пробуждаются надежды на новую, чистую жизнь: «Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!»

 И для купца Лопахина вишневый  сад означает нечто большее,  чем объект выгодной коммерческой  сделки. Став владельцем сада  и усадьбы, он переживает восторженное  состояние: «…Купил имение, прекрасней  которого  ничего нет на свете!»

Вишневый сад, следовательно, существенно изменяет масштабы места  действия: в пьесе возникает поэтический  и этический план, на который проецируется происходящее в сюжете, его коллизии и интриги. И этот второй план решающим образом определяет всю драматургию пьесы: характер ее сквозного конфликта, ее сюжетосложение и диалого-монологический строй, а в конечном итоге и жанровый облик пьесы».

М.П. Громов в книге «О Чехове» говорит: «Сад – символ добра, человечности, уверенности в завтрашнем дне, это слово заключает в себе только положительный смысл и не имеет никаких отрицательных значений. И напротив, такие словосочетания как «ударить по дереву топором», «подрубить корни», «растоптать цветок» выражают высшую степень безнравственности и безрассудства.

Вишневый сад в этой пьесе – меньше всего декорация, на фоне которой философствуют, мечтают и торгуются персонажи. Сад – олицетворение ценности смысла жизни на земле, где каждый новый день вечно ответвляется от минувшего, как молодые побеги идут от старых стволов и корней».

Таким образом, вишневый сад в пьесе Чехова не просто фон, а существенный элемент сценического действия, его полноправный герой. И это тоже можно отнести к новаторским приемам Чехова в области драматургии.

 

2.5. Переживание противоречий быта.

Чехов открыл в драме новые возможности изображения характера. Он раскрывается не в борьбе за достижение цели, а в переживании противоречий быта.

 В. Богданов в  статье «Предчувствие будущего» отмечает: «Быт, повседневные нравы – равноправное «слагаемое» воссоздаваемых на сцене событий».

Скафтымов А.П., сравнивая классическую и чеховскую бытовую драму, пишет: «Одной из особенностей дочеховской бытовой драмы является поглощенность и заслоненность быта событиями. Будничное, как наиболее постоянное, нормально-обиходное и привычное, здесь почти отсутствует. Минуты ровного, нейтрального течения жизни бывают лишь в начале пьесы как экспозиция и отправной момент к сложению события. В дальнейшем вся пьеса во всей ее диалогической ткани уходит в событие; ежедневно-обиходное течение жизни отступает на дальний план и лишь кое-где упоминается и подразумевается.

Совсем иное у Чехова. Чехов не ищет событий, он, наоборот, сосредоточен на воспроизведении того, что в быту является самым обыкновенным. В бытовом течении жизни, в обычном самочувствии, самом по себе, когда ничего не случается, Чехов увидел совершающуюся драму жизни. Мирное течение бытового обихода для Чехова является не просто «обстановкой» и не экспозиционным  переходом  к событиям, а самою сферою жизненной драмы, то есть прямым и основным объектом его творческого воспроизведения. Поэтому у Чехова, вопреки всем традициям, события отводятся на периферию как кратковременная частность, а обычное, ровное, ежедневно повторяющееся, для всех привычное составляет главный массив, основной грунт всего содержания пьесы».

Далее тот же автор отмечает: «В «Вишневом саде» в центре стоит продажа усадьбы и связанные с этим волнения и страдания Раневской. Но с первого акта и до конца пьесы драма Раневской погружается в движущийся, неостанавливающийся процесс общего бытового обихода. С первых сцен уже показана и Варя со своими особыми заботами и тайной печалью, и Лопахин, озабоченный  очередными делами  на завтрашний день, и Епиходов, и Фирс  и Симеонов-Пищик, и  Дуняша со своим небольшим, но все же  особым внутренним миром. И далее на всем протяжении пьесы, вокруг Раневской не прекращаются общие для каждого свои озабоченные будни жизни».

Таким образом, среди  героев «Вишневого сада» нет абсолютных носителей добра и абсолютных носителей зла. Добро и зло пребывают здесь в разреженном и растворенном в буднях жизни существовании.

 

2.6. Конфликтное состояние  - чувство общей  неустроенность жизни.

В чем состоит содержание конфликтного состояния?

На этот вопрос А. Скафтымов  отвечает так: «Противоречие между данным и желанным имеется повсюду, на этом строится всякая пьеса. У Чехова фиксируется некая своя, специфическая сфера желаемого.

В прежней, дочеховской  бытовой драме желаемое намечается в освобождении от того порока, который мешает жить. Снимается действие порока, и счастье устраивается. Индивидуально-конфликтное состояние персонажей Чехова всегда отправляется тоже от какого-либо совершенно конкретного невыполненного или невыполняемого желания. В «Вишневом саде» ближайшие конкретные желания связаны с ожидаемой переменой в судьбе усадьбы.

Однако нетрудно видеть, что эти вполне конкретно обозначаемые стремления не обнимают собой всего содержания переживаемого томления о лучшем. С каждым из этих частных желаний всегда соединяется ожидание перемены всего содержания жизни. Вместе с мечтою о выполнении данного желания живет в душе каждого тоска об удовлетворении более общих светлых и поэтических запросов, охватывающих всю жизнь. Страдания каждого состоят в том, что эти высшие стихии души не находят себе никакого применения и таятся в далеких интимных мыслях и грезах. Данные частные желания имеют всегда расширенный смысл и являются лишь поводами, где наиболее ясно открываются внутренние тоскующие призывы  к иному, светлому существованию, в каком нашли бы свое осуществление какие-то высшие поэтически-прекрасные скрытые мечты».

«В «Вишневом саде»  эта включенность личных и частных  порывов в чувство общей неустроенности жизни представлена еще ясней. Судьба усадьбы всех по-своему интересует, но за этим частным моментом у всех мыслятся и чувствуются желания общего характера. В роли Пети Трофимова это само собой очевидно. Раневская страдает не только об утрате усадьбы, но и обо всей своей неудавшейся жизни. И даже Лопахин в своих мечтах о дачах, в конечном счете, грезит о каком-то общем коренном изменении жизни: «О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наше нескладная, несчастливая жизнь…», «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны по-настоящему быть великанами».

П. Вайль И А. Генис  в эссе «Все - в саду. Чехов» пишут: «Тупик, в который якобы загнали  героев долги, условный – это пружина  театральной интриги. Он всего лишь внешнее выражение другого, поистине смертельного тупика, в который Чехов привел и действующих лиц «Вишневого сада», и себя, и всю русскую классическую литературу в ее классическом виде.

Этот тупик образован  векторами времени. Трагедия чеховских людей – от неукорененности в настоящем, которое они ненавидят и  которого боятся. Подлинная, реально текущая мимо них жизнь кажется им чужой, извращенной, неправильной. Зато жизнь, долженствующая быть, - источник, из которого они черпают силы для преодоления убийственной тоски повседневности».

 

 

 

 

§ 3. Предчувствие будущего.

 

В статье «Драматургия Чехова. «Вишневый Сад» Ю.В. Лебедев делает вывод: «Итак, Россия, как она виделась Чехову на рубеже двух веков, еще не выработала в себе действенный идеал  человека. В ней зреют предчувствия грядущего переворота, но люди пока к нему не готовы. Лучики правды, человечности и красоты есть в каждом из героев «Вишнева сада». Но они так разрознены и раздроблены, что не в силах осветить грядущий день. Добро тайно светит повсюду, но солнца нет – пасмурное, рассеянное освещение, источник света не сфокусирован. В финале пьесы есть ощущение, что жизнь кончается для всех, и это не случайно. Люди «Вишневого сада» не поднялись на высоту, которой требует от них предстоящее испытание».

С этим соглашается и В. Богданов в статье «Предчувствие будущего». Он отмечает: «Изображенная в «Вишневом саде» «нескладная» жизнь достигла предела. Она не только исчерпала свои творческие силы, но и уничтожила то единственное, что способно творить и обновляться – прекрасный вишневый сад. Но, распадаясь, «враздробь» идущая жизнь подводит не только к резко критической оценке современности. Под спудом этого процесса Чехов прозревает благодетельные, обнадеживающие тенденции: убеждение в необходимости перемен, в неизбежности новых форм человеческих отношений».