Личность и творчество Н.В.Гоголя в литературно-критической оценке В.Г. Белинского

    Да, Н.В.Гоголь очень мило прикидывается; и надо быть слишком глупым, чтобы не понять его иронии. Впрочем, это только манера, а истинный-то юмор Н.В. Гоголя все-таки состоит в верном взгляде на жизнь и нимало не зависит от карикатурности представляемой им жизни. Он всегда одинаков, никогда не изменяет себе, даже и в таком случае, когда увлекается поэзиею описываемого им предмета. Беспристрастие его идол. «Доказательством этого может служить «Тарас Бульба», эта дивная эпопея, написанная кистию смелою и широкою, этот резкий очерк героической жизни младенчествующего народа, эта огромная картина в тесных рамках, достойная Гомера. Бульба герой, Бульба человек с железным характером, железною волею: описывая подвиги его кровавой мести, автор возвышается до лиризма и в то же время делается драматиком в высочайшей степени, и все это не мешает ему по местам смешить вас своим героем. Вы содрогаетесь Бульбы, хладнокровно лишающего мать детей, убивающего собственною рукою родного сына, ужасаетесь его кровавых тризн над гробом детей, и вы же смеетесь над ним, дерущимся на кулачки с своим сыном, пьющим горелку с своими детьми, радующимся, что в этом ремесле они не уступают батюшке, и изъявляющим свое удовольствие, что их добре пороли в бурсе. И причина этого комизма, этой карикатурности изображений заключается не в способности или направлении автора находить во всем смешные стороны, но в верности жизни. Если Гоголь часто и с умыслом подшучивает над своими героями, то без злобы, без ненависти; он понимает их ничтожность, но не сердится на нее; он даже как будто любуется ею, как любуется взрослый человек на игры детей, которые для него смешны своею наивностию, но которых он не имеет желания разделить». [1, 159]

    «Комизм еще не составляет основного элемента всех сочинений Гоголя. Он разлит преимущественно в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Это комизм веселый, улыбка юноши, приветствующего прекрасный божий мир. Тут все светло, все блестит радостию и счастием; мрачные духи жизни не смущают тяжелыми предчувствиями юного сердца, трепещущего полнотою жизни. Здесь поэт как бы сам любуется созданными им оригиналами. Однако ж эти оригиналы не его выдумка, они смешны не по его прихоти; поэт строго верен в них действительности. И потому всякое лицо говорит и действует у него в сфере своего быта, своего характера и того обстоятельства, под влиянием которого оно находится». [1, 161] Поэт математически верен действительности и часто рисует комические черты без всякой претензии смешить, но только покоряясь своему инстинкту, своему такту действительности. Смех толпы для него бывает оскорбителен в таких случаях; она смеется там, где надо удивляться тонкой черте действительности, верно и зорко подмеченной, удачно схваченной. Что же касается до искусства Н.В.Гоголя верно списывать с натуры – это из тех бессмысленно пошлых выражений, которые оскорбляют своею нелепостию здравый смысл. Подобная похвала – оскорбление. Н.В.Гоголь творит верно природе; списывают с природы не живописцы, а маляры, и их списки – чем вернее, тем безжизненнее для всякого, кому неизвестен подлинник. Верность натуре в творениях Н.В.Гоголя вытекает из его великой творческой силы, знаменует в нем глубокое проникновение в сущность жизни, верный такт, всеобъемлющее чувство действительности. И это уже многие чувствуют, хотя еще и слишком немногие сознают. Теперь все стараются писать верно натуре, все сделались юмористами: таково всегда влияние гениального человека. «Новый Коломб, он открывает неизвестную часть мира и открывает ее для удовлетворения своего беспокойно рвущегося в бесконечность духа; а ловкие антрепренеры стремятся по следам его толпою, в надежде разбогатеть чужим добром!» [1, 161]

    Есть  еще одно достоинство его произведений – это лиризм, которым проникнуты его описания таких предметов, которыми он увлекается. «Описывает ли он бедную мать, это существо высокое и страждущее, это воплощение святого чувства любви, – столько тоски, грусти и любви в его описании! Описывает ли он красоту своей родной, своей возлюбленной Малороссии – это сын, ласкающийся к обожаемой матери! Какая широкая, размашистая кисть! Какой разгул чувства! Какая роскошь и простота в этом описании! Чорт вас возьми, степи, как вы хороши у Гоголя!» [19, 256]

    «Со времени выхода в свет «Миргорода» и «Ревизора» русская литература приняла совершенно новое направление. Можно сказать без преувеличения, что Н.В.Гоголь сделал в русской романической прозе такой же переворот, как А.С.Пушкин в поэзии. Тут дело идет не о стилистике, и мы первые признаем охотно справедливость многих нападок литературных противников Н.В.Гоголя на его язык, часто небрежный и неправильный. Нет, здесь дело идет о двух более важных вопросах: о слоге и о создании. К достоинствам языка принадлежит только правильность, чистота, плавность, чего достигает даже самая пошлая бездарность путем рутины и труда. Но слог, это – сам талант, сама мысль. Слог – это рельефность, осязаемость мысли; в слоге весь человек; слог всегда оригинален как личность, как характер. Поэтому у всякого великого писателя свой слог. По почерку узнают руку человека и на почерке основывают достоверность собственноручной подписи человека; по слогу узнают великого писателя, как по кисти – картину великого живописца. Тайна слога заключается в уменьи до того ярко и выпукло изливать мысли, что они кажутся как будто нарисованными, изваянными из мрамора. Сам А.С.Пушкин в своих повестях далеко уступает Н.В.Гоголю в слоге, имея свой слог и будучи, сверх того, превосходнейшим стилистом, то есть, владея в совершенстве языком. А между тем повести А.С.Пушкина стоят еще гораздо выше всех повестей предшествовавших Гоголю писателей, нежели, сколько повести Н.В.Гоголя стоят выше повестей А.С.Пушкина. А.С.Пушкин имел сильное влияние на Н.В.Гоголя – не как образец, которому бы Н.В.Гоголь мог подражать, а как художник, сильно двинувший вперед искусство и не только для себя, но и для других художников открывший в сфере искусства новые пути» - отмечает В.Г.Белинский [22,392]

      Сам Н.В.Гоголь, подчеркивая влияние  А.С.Пушкина на свое творчество, говорил, что главное влияние  А.С.Пушкина заключалось в народности, которая  «состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа». [12, 196] В статье «Несколько слов о Пушкине» он открыто в этом признается. «Приученная к тону и манере повестей Марлинского, русская публика не знала, что и подумать о «Вечерах» Гоголя. Это был совершенно новый мир творчества, которого никто не подозревал и возможности. Не знали, что думать о нем, не знали, слишком ли это что-то хорошее, или слишком дурное. Повести в «Арабесках»: «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего», потом «Миргород» и, наконец, «Ревизор» вполне обрисовали характер гоголевской поэзии, и публика, равно как и литераторы, разделились на две стороны, из которых одна, преусердно читая Гоголя, уверилась, что имеет в нем русского Поль-де-Кока, которого можно читать, но под рукою, не всем признаваясь в этом; другая увидела в нем нового великого поэта, открывшего новый, неизвестный доселе мир творчества. Число последних было несравненно меньше числа первых, но зато последние, в этом случае, представляли собою публику, а первые – толпу». [22, 392]

    Романисты и новеллисты старой школы стали в самое затруднительное и самое забавное положение: браня Н.В.Гоголя и говоря с презрением о его произведениях, они невольно впадали в его тон и неловко подражали его манере. Слава Марлинского сокрушилась в несколько лет, и все другие романисты, авторы повестей, драм, комедий, даже водевилей из русской жизни, внезапно обнаружили столько неподозреваемой в них дотоле бездарности, что с горя перестали писать; а публика (даже большинство публики) стала читать и обращать внимание только на молодых талантливых писателей, которых дарование образовалось под влиянием поэзии Гоголя. «Еще одна из главных причин бедности современной русской литературы!» – отмечает В.Г.Белинский. [4, 257] Если кто больше всего и больше всех виноват в ней, так это, без сомнения, Н.В.Гоголь. «Без него у нас много было бы великих писателей и они писали бы и теперь с прежним успехом. Без него Марлинский и теперь считался бы живописцем великих страстей и трагических коллизий жизни; без него публика русская и теперь восхищалась бы «Девою чудною» барона Брамбеуса, видя в ней пучину остроумия, бездну юмору, образец изящного слогу, сливки занимательности и пр. и пр.» [22, 392]

    Н.В.Гоголь убил два ложные направления в русской литературе: натянутый, на ходулях стоящий идеализм, махающий мечом картонным, подобно разрумяненному актеру, и потом – сатирический дидактизм.

    Под пером Н.В.Гоголя старое становится новым, обыкновенное – изящным и поэтическим. Поэт национальный более, нежели кто-нибудь из наших поэтов, всеми читаемый, всем известный, Гоголь все-таки не высоко стоит в сознании нашей публики. Это противоречие очень естественно и очень понятно. Комизм, юмор, ирония – не всем доступны, и все, что возбуждает смех, обыкновенно считается у большинства ниже того, что возбуждает восторг возвышенный. Всякому легче понять идею, прямо и положительно выговариваемую, нежели идею, которая заключает в себе смысл, противоположный тому, который выражают слова ее.

    Все сочинения Н.В.Гоголя посвящены исключительно изображению мира русской жизни, у него нет соперников в искусстве воспроизводить ее во всей ее истинности. Он ничего не смягчает, не украшает вследствие любви к идеалам или каких-нибудь заранее принятых идей, или привычных пристрастий. «Конечно, преобладающий характер его сочинений – отрицание; всякое отрицание, чтоб быть живым и поэтическим, должно делаться во имя идеала, – и этот идеал у Гоголя также не свой, то есть не туземный, как и у всех других русских поэтов, потому что наша общественная жизнь еще не сложилась и не установилась, чтобы могла дать литературе этот идеал. Но нельзя же не согласиться с тем, что по поводу сочинений Гоголя уже никак невозможно предположить вопроса: как доказать, что они могли быть написаны только русским поэтом и что их не мог бы написать поэт другой нации? Изображать русскую действительность, и с такою поразительною верностию и истиною, разумеется, может только русский поэт. И вот пока в этом-то более всего и состоит народность нашей литературы». [12, 85]

    Н.В.Гоголь принадлежит к числу немногих, совершенно избегнувших всякого влияния какой бы то ни было теории. Умея понимать искусство и удивляться ему в произведениях других поэтов, он, тем не менее, пошел своей дорогою, следуя глубокому и верному художническому инстинкту, каким щедро одарила его природа, и, не соблазняясь чужими успехами на подражание. «Это, разумеется, не дало ему оригинальности, но дало ему возможность сохранить и выказать вполне ту оригинальность, которая была принадлежностью, свойством его личности и, следовательно, подобно таланту, даром природы. От этого он и показался для многих как бы извне вошедшим в русскую литературу, тогда как на самом деле он был ее необходимым явлением, требовавшимся всем предшествовавшим ее развитием». [21, 392]

    Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты  бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие  известность, пошли по этому же пути, оставивши свой прежний. [23, 120]

    Итак, из вышесказанного можно сделать  следующий вывод. Громадную  роль  в  борьбе  за Гоголя,  в защите  его от всевозможных реакционных фальсификаторов сыграл  Белинский.  Он  первый увидел новаторское значение ранних произведений Гоголя. Он проницательно раскрыл их глубокое идейное содержание и на  материале этих произведений решал наиболее злободневные проблемы  современности.  В Гоголе он видел следующий этап в развитии русской литературы.  
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души» в литературно-критической оценке В.Г.Белинского.

    Характеризуя  период русской истории «от декабристов до Герцена»,  Ленин указывал:  «Крепостная Россия  забита  и  неподвижна.  Протестует  ничтожное меньшинство  дворян,  бессильных  без  поддержки  народа. Но  лучшие люди из дворян помогли разбудить народ». [13, 6] К числу этих людей принадлежал и   Гоголь.  Его  творчество   было  проникнуто  живыми  интересами  русской действительности.   С   огромной   силой  реализма   писатель  выставил  «на всенародные очи» всю мерзость и гниль современного ему феодально-помещичьего режима.  Поэма «Мертвые души»  отразил гнев  народа против  своих вековых угнетателей.

    Поэзия  Гоголя — это крик ужаса и стыда, который испускает человек, унизившийся  от пошлой жизни, когда вдруг он замечает в зеркале свое оскотинившееся лицо. Но чтобы такой крик мог раздаться  из чьей-либо груди, нужно, чтобы были и здоровые части и большое  стремление к реабилитации. Кто откровенно сознается в своих слабостях  и пороках, тот чувствует, что  они не составляют сущности его самого, что они еще не окончательно его  поглотили, что есть еще в нем  кое-что, спасающее от падения и  противящееся ему, что он способен еще искупить прошедшее.

    Из  существующих теперь журналов «Отечественные записки» первые и одни сказали и  постоянно, со дня своего появления  до сей минуты, говорят, что такое  Гоголь в русской литературе. «Как на величайшую нелепость со стороны нашего журнала, как на самое темное и позорное пятно на нем, указывали разные критиканы, сочинители и литературщики на наше мнение о Гоголе». [17, 1]

    «Издатель «Отечественных записок» имел честь быть знаком с ним; но не больше как знаком, – и в то время как «Отечественные записки» своими отзывами о Гоголе возбуждали к себе ненависть и навлекали на себя осуждения разных критиканов, – Гоголь жил в Италии, а возвращаясь на родину, жил преимущественно в Москве, и ни одной строки его еще не было в нашем журнале». [16, 1]

    «Но пока для нас еще существует достоверность, что все знают, кто первый оценил на Руси Гоголя…Мы знаем, что если б где и случилось публике встретить более или менее подходящее к истине суждение о Гоголе, особенно в тоне и духе «Отечественных записок», публика будет знать источник, откуда вытекло это суждение, и не приймет его за новость… Теперь все стали умны, даже люди, которые родились неумны, и каждый сумеет поставить яйцо на стол… После появления «Мертвых душ» много найдется литературных Коломбов, которым легко будет открыть новый великий талант в русской литературе, нового великого писателя русского – Гоголя». [14, 209]

    Но  не так-то легко было открыть его, когда он был еще действительно  новым. Правда, Н.В.Гоголь при первом появлении своем встретил жарких поклонников своему таланту; но их число было слишком мало. Вообще, ни один поэт на Руси не имел такой странной судьбы, как Н.В.Гоголь: в нем не смели видеть великого писателя даже люди, знавшие наизусть его творения; к его таланту никто не был равнодушен: его или любили восторженно, или ненавидели. [14, 209]