Корней Чуковский. Биография. Анализ произведения Муха-Цокотуха

Однако он еще  многое успеет.

К 1930 году, за первое послереволюционное десятилетие, будут  написаны почти все его главные  волшебные сказки - и "Мойдодыр", и "Айболит", и "Телефон". Он выдержит многолетнюю битву за них с тогдашними педологами, утверждавшими, что "Крокодил" -пародия на Некрасова, что "Муха-Цокотуха" прославляет кулаков и мещанский быт и советскому ребенку фантазия - во вред. Уже после смерти Сталина писатель Казакевич так и не смог поверить, что "Тараканище" - не смелая сатира, а своего рода "Ревизор" Гоголя для трёхлетних, что сказка появилась во времена, когда Чуковский не знал о существовании Сталина. Дневники Чуковского, описывающие его бытие в двадцатые-пятидесятые годы, - чудовищная фантасмагория, наполненная бесконечной борьбой за право быть писателем, страшными потерями родных и близких людей, утратой любимой профессии. Не стало Блока, с которым Чуковский работал в издательстве "Всемирная литература" и поддерживал очень теплые отношения. Уже умер в нищете эмиграции Леонид Андреев. В лагерях погибнут знакомый с еще куоккальских времен Мандельштам и сосед по Переделкину Исаак Бабель. Сломана его собственная литературная судьба: "Как критик я принужден молчать... судят не по талантам, а по партбилетам. Сделали меня детским писателем. Но позорные истории с моими детскими книгами - их замалчивание, травля, улюлюкание - запрещения их цензурой - заставили меня сойти и с этой арены...". К 1930 году, нагруженный поденной работой, бесконечной редактурой чужих и своих книг, волоча на себе огромную семью, он уже оставил за спиной разгромленную властями редакцию "Всемирной литературы", где по инициативе Горького возглавлял англо-американский отдел. Оставил загубленные журналы "Русский современник", "Современный Запад", "Дом искусств". Его лучшие книги о Некрасове не выйдут из печати даже в хрущевскую оттепель, поскольку они, как и все, что он писал, восстают против привычных советских мифов.

Будущая Ленинская  премия за нелюбимое "Мастерство Некрасова" обрадует его разве тем, что "не каждый чиновник сможет теперь плюнуть  мне в лицо". И каким горестным  воплем прозвучат его слова 1955 года, после того, как он перелистает  одну из своих самых блестящих  книг - книгу о, возможно, самом дорогом ему писателе, задохнувшемся эпохой и успевшем осознать, что "огонь революции" был фальшивым. "Я прочитал свою старую книжку о Блоке и с грустью увидел, что вся она обокрадена, ощипана, разграблена нынешними Блоковедами... Когда я писал эту книжку, в ней было ново каждое слово, каждая мысль была моим изобретением. Но т. к. книжку мою запретили, изобретениями моими воспользовались ловкачи, прощелыги - и теперь мой приоритет совершенно забыт... Между тем я умею писать только изобретая, только высказывая мысли, которые никем не высказывались. Остальное совсем не занимает меня. Излагать чужое я не мог бы..."

Он пережил и  эту эпоху. В мае 1957 года, когда  ему - к 75-летию, как положено "писателю с именем", - вместе с Хрущёвым вручали в Кремле орден Ленина, генсек шутливо пожаловался, что  устает на работе, а внуки по вечерам  заставляют читать "ваших Мойдодыров". Их сфотографировали, но когда в уже антихрущевское время, в семидесятые годы, внучка и наследница писателя Елена Чуковская пришла за фотографией в госархив, изображение опального вождя при ней было отстрижено ножницами. Остался только указующий перст и кусочек носа. Новое время, названное "оттепелью", окрылило Корнея Ивановича, но не надолго. Он стал свидетелем публичной казни Пастернака, не спал ночей, придумывая, как спасти товарища по цеху и судьбе. Ничего не получилось. После визита к соседу по Переделкину с поздравлениями по случаю Нобелевской премии Чуковского заставили писать унизительное объяснение, как это он осмелился поздравлять "преступника". Между прочим, стихи Пастернака еще в двадцатые годы Чуковский назвал гордостью отечественной поэзии, а в старости шутливо мечтал о профессии экскурсовода "по пастернаковским местам" в Переделкине. Корней Иванович первым в мире написал восхищенный отзыв об "Одном дне Ивана Денисовича", давал приют Солженицыну у себя на даче, гордился дружбой с ним и... казнил себя в дневнике, что в угоду цензуре согласился позднее снять его имя в новом издании своей книги об искусстве художественного перевода. Когда его старший сын, "классический" советский литератор, выступил на печально знаменитом собрании Союза писателей осенью 1958 года, шельмовавшем Пастернака, Корней Чуковский внешне бесстрастно записал следующее: "Б.Л. просил сказать мне, что нисколько не сердится на Николая Корнеевича". Он восхищался гражданским поведением своей дочери Лидии, тревожился за нее, но никогда не забывал, как когда-то присутствовал при обыске в ее квартире. В конце тридцатых он долго хлопотал о расстрелянном зяте, выдающемся физике Матвее Бронштейне, еще не зная, что того нет в живых. Он ничего не простил, но "приоткрылся" по-настоящему лишь в своих дневниковых записях, где были вырваны десятки страниц, а о некоторых годах, вроде 1938, не было сказано ни слова.

Он успел разувериться во многом, кроме, пожалуй, словесности  и детей. В посвящении на его "Крокодиле" стояло: "Своим глубокоуважаемым детям...". В детей он верил. Ради них строил, как безумный, библиотеку (считая это важнейшим делом своих  последних лет), в "предстоянии" перед ними старался не потерять себя. Не будучи уверенным, что у его дневников будут читатели, он рассказал и о том, кто был для него самым чистым человеком в жизни, ради которого и ему хотелось быть выше. Но дочь Мария, обожаемая Мурочка, умерла в 1931 году в возрасте одиннадцати лет. Вслед за Чеховым он - уже очень давно -посвятил себя помощи реальным людям, спасая многих от холода, голода, творческой и физической смерти. После революции он "устроил паек" уже старухе, сестре Некрасова Елизавете Александровне Рюмлинг. В голодные двадцатые постоянно опекал Ахматову. Помогал после смерти Блока членам его семьи. Как и дочери Репина, князю-анархисту Кропоткину, писателю Юрию Тынянову... 

В разговоре с  посторонними, пусть и симпатичными ему людьми Чуковскому нравилось  аранжировать свою судьбу элементами игры. Ими он прикрывался от пошлости жизни, может быть, той самой, о  которой, умирая, говорил Борис Пастернак... Так, Корней Иванович не раз рассказывал  о своем удивлении, когда в  дни оксфордских торжеств, гуляя  по Лондону, наткнулся на памятник королю Георгу V, с которым виделся еще  в 1916. "Я привык встречаться в  Москве с памятниками своим друзьям: Маяковскому, Репину, Горькому, Блоку... Но чтобы -там!..." В Переделкине, где Чуковский жил последние тридцать лет, многим запомнились его бесконечные актерства и остроумные реплики, которыми он не щадил даже собственнных детей. "Я счастливый отец, -сообщал он заговорщицки. - Если к власти придут правые, у меня есть Коля, если левые - Лида". Солженицыну он показывал на своем участке то место, где, в случае чего, можно закопать рукописи: "Я так же прятал свою "Чукоккалу". А своего многолетнего секретаря Клару Лозовскую заставлял, как капризный барин, снимать с себя валенки, приговаривая, что в его доме "крепостное право не отменялось!".

Когда в 1966 году умерла Анна Ахматова, о которой Чуковский  писал глубокие статьи-исследования и в двадцатые и в шестидесятые годы, его телеграмма в Союз писателей  начиналась словами об изумлении. "Изумительно  не то, что она умерла, а то, что  она так долго могла жить после  всех испытаний - светлая, величавая, гордая..." Чуковский был и первым, благодарным  читателем "Записок об Анне Ахматовой" Лидии Чуковской, написанных отчасти  под его влиянием. "Ты понимаешь, что должна записывать каждое ее слово?" А четырьмя годами ранее, в 1962, он объяснил в дневнике тот удивительный факт, почему беззащитная женщина, на которую  обрушилась государственная машина, вооруженная пушками и орудиями пыток, оказалась несокрушимой. "Мы знаем, так бывает всегда. Слово поэта  всегда сильнее всех полицейских  насильников. Его не спрячешь, не растопчешь, не убьешь. Это я знаю по себе... В  книжке "От двух до пяти" я только изображаю дело так, будто на мои  сказки нападали отдельные педологи. Нет, на них ополчилось все государство... Боролись с "чуковщиной" - и были разбиты наголову. Чем? Одеялом, которое убежало, и чудо-деревом, на котором растут башмаки". Перед смертью, слабеющей рукой, он перечислил на бумаге свои главные книги: сказки, труды о Некрасове, Чехове, Блоке; свои переводы, работы о русском языке и искусстве перевода. Он не знал - победил ли. Если и победил, то кого? Но, как справедливо написал современный критик Дмитрий Быков, "лекарство от жизни" он выбрал точно. Это было то самое Слово. Ради мгновений счастья, когда оно давалось в руки, он работал, прорываясь через все трагедии. Странная, на первый взгляд, фраза Ахматовой в его дневнике "стояла" особняком: "Главное - не терять отчаяния"...

В возрасте 87 лет К. Чуковский умер 28 октября 1968. Похоронен  в Переделкино  под Москвой, где  он жил долгие годы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Анализ  произведения «Муха-Цокотуха» 

Корней Чуковский  написал сказку в стихах «Муха-цокотуха»  в 1923 году. У этого произведения довольно интересная история, поскольку изначально «Муха-цокотуха» была запрещена  цензурой из-за фразы «А жуки рогатые  – мужики богатые».

Сюжет сказки одновременно прост и оригинален. Муху уволакивает в своё логово злой Паук, и никто из мира насекомых не решается её освободить, кроме удалого Комара, который в конце берёт Муху в жёны.

Сейчас найти сказку «Муха-цокотуха» онлайн не составит никакого труда, потому что она доступна на многих сайтах. Также есть не один мультфильм «Муха-цокотуха», много  детски спектаклей. Муха-цокотуха стала  популярным персонажем детских утренников и других мероприятий, связанных  с малышами.

Речь пойдёт о  сказке К.Чуковского “Муха-Цокотуха”. Наверное, нет такого советского ребёнка, который не познакомился бы с этой сказкой. Причём знакомство было столь близкое, что несколько строк (обычно первые шесть-восемь) накрепко врезались в детскую память, как некая несмываемая печать. Что же начертано на этой печати? Настоящее исследование представляет попытку ответа на сей вопрос.

Анализ сказки начнём с того, что рассмотрим множество  персонажей, структуру этого множества  и изменение её в ходе развития сюжета.

Сюжет построен вокруг конфликта двух чётко разделённых  сторон. С одной стороны – единственный персонаж: Паук. С другой – все остальные, назовём их: “собрание гостей”. Это “собрание гостей” разбивается на две группы. В первую включаются персонажи – одиночные особи. Их имена пишутся в тексте с большой буквы, и поэтому можно сказать, что эти персонажи имеют собственные имена. Вот первая группа персонажей: 

1.Муха

2.Комар

3.Пчела

4.Бабочка

5.Кузнечик

6.Клоп

7.Муравей-с-Муравьихою

Итого семь персонажей в 1-ой группе.

Во вторую группу включаются персонажи – совокупности однородных существ. Названия этих персонажей имеют грамматическую форму множественного числа, но действуют они так же как единичные особи. Их имена  – пишутся с маленькой буквы. Вот эта вторая группа:

1.тараканы

2.букашки

3.блошки

4.жуки

5.червяки

6.козявки

7.светляки

8.сороконожки

9.мотыльки

10.бабочки

Итого десять персонажей во 2-ой группе.

Итак, мы видим, что  “собрание гостей” имеет семь, скажем так, “голов”, снабженных собственными именами; а остальных персонажей не больше и не меньше, а – ровно  десять.

Сказка делится  на три части. Первая – строки 1-28, вторая – строки 29-68, третья – строки с 69 и до конца. Как располагаются  персонажи “семёрки” во второй части, в которой главным действующим  персонажем является Паук? Располагаются  они следующим образом: Муха –  действующее лицо, Комар – ещё  не появился. Остальные пятеро –  “испугалися, разбежалися”

Итак, вся “семёрка”  и большинство прочих гостей имеют  названия насекомых враждебных человеку. И это – положительные герои!

В то же время, врага  представляет Паук – животное безвредное для человека и даже полезное, так  как истребляет всякую нечисть, вроде “положительных” героев Чуковского. Каким бы грозным не был паук, например ядовитый каракурт, он никогда не нападает первым на человека, в отличие от мух (слепней, оводов), комаров, клопов, и так далее.

Являясь обладателем “самовара”, Муха “поит чаем” своих гостей, причём весьма изобильно.

Всем персонажам сказки приданы энтомологические имена, и только Муха имеет в полном смысле собственное имя – Цокотуха. Акцент на именинах порождает вопрос –  а что же оно означает? Это –  и не “говорящее” имя, и не аллитерация, и не характеристика. Именины есть день памяти небесного покровителя. Кто же “небесный покровитель” Мухи-Цокотухи? Увы, Корней Чуковский не сообщает нам секрета, тем самым как бы подтверждая (в соответствии со словом: “И на челе её написано имя: тайна…”) интерпретацию Мухи как “вавилонской блудницы”. Любители исследований этимологии необычных слов могут, если есть желание, поработать над этим ребусом.

В отличие от прочих персонажей сказки, о происхождении  которых ничего не говорится, Комар  появляется из некоего определённого  места – “откуда-то”, но это место  не рассекречивается. Откуда же появляется наш Комарик? 

Комар появляется с  эпитетом – “маленький”, и этот эпитет употреблён дважды, как бы подчёркивая  малость, то есть как бы “смирение” Комара при его первом появлении.