Принцип соблюдения международного договоров

    Н.Г. Доронина отметила, что проблема заключается еще и в том, что Вашингтонская конвенция получила широкий резонанс в других странах. Она была создана для защиты частного инвестора, который, так сказать, является партнером государства, вносит частные инвестиции и остается практически незащищенным перед системой судебных органов. Двусторонних договоров, основанных на принципах защиты частного инвестора, было заключено большое количество: сначала Советским Союзом, они сохраняют свое действие, а затем и около 60 - Российской Федерацией. Таким образом, открывается дорога частному инвестору для защиты своих прав в таком наднациональном органе, как Международный центр по урегулированию международных споров, который был создан Вашингтонской конвенцией. Как полагает выступавшая, тот факт, что Вашингтонская конвенция не была ратифицирована Российской Федерацией, является большим недостатком правового регулирования иностранных инвестиций.

    Советник  Департамента международного судебного  права Государственно-правового  управления Президента РФ кандидат юридических  наук Б.И. Осминин охарактеризовал  особенности действия международного договора в правовой системе государства. Он подчеркнул, что приоритет действующего международного договора не может быть ограничен внутренним правом, в том числе и конституцией.

    Б.И. Осминин указывает, что существует ряд способов инкорпорации международных договоров в национальное законодательство: автоматическая интеграция международных договоров в национальное законодательство в форме материальной инкорпорации, например, в Великобритании, когда сам международный договор не действует, а действует только закон, принимаемый для реализации международного договора; формальная, процедурная инкорпорация, которая заключается в том, что сам договор действует, но нужен внешний процедурный толчок. В ряде государств международные договоры, должным образом ратифицированные, могут превалировать над внутригосударственным правом в целом, включая конституцию, например, в Нидерландах. Есть государства, которые признают приоритет международных договоров над законами, например Российская Федерация. Есть государства, которые придерживаются правила о том, что международные договоры имеют силу закона, не более того. По принципу "Последующий закон отменяет предыдущий закон" договор превалирует над всеми предыдущими законами, но может испытывать влияние последующего закона, т.е. принятие последующего закона отменяет действие международного договора, одобренного парламентом. Но все страны признают, что есть международные договоры более низкого уровня, т.е. те международные договоры, в отношении которых решение о принятии обязательств государством принимается без участия парламента - правительством или ведомствами. Б.И. Осминин отметил, что если договор неисполним с точки зрения законодательства, то должен приниматься какой-то правовой акт, который позволит реализовать международный договор. В Соединенных Штатах Америки многие договоры считаются несамоисполнимыми. В Российской Федерации тоже должны приниматься правовые акты, разъясняющие положения международного договора, который адаптирован к национальному законодательству.

    Также он указал, что если принимается решение о согласии на принятие обязательств Правительством, а после принимается федеральный закон, содержащий иные правила, нежели взятые обязательства, то действовать будут правила договора. Государство обязано выполнять условия всех действующих договоров и не может ссылаться на внутреннее право в оправдание невыполнения обязательств, иначе будет прямое нарушение ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров. При этом в Конституционном Суде РФ всегда есть возможность определить, соответствует ли нератифицированный Россией международный договор Конституции страны.

    Темой своего выступления ведущий научный сотрудник отдела международного публичного права ИЗиСП кандидат юридических наук Б.Г. Манов избрал вопрос о принципе соблюдения международных договоров в практике СНГ. Он сделал несколько замечаний по поводу действия принципа pacta sunt servanda в государствах - членах СНГ. Право СНГ - зеркало современного международного права. Это касается и вопросов так называемого мягкого права, которое как явление может являться опасным. "Мягкое право" позволяет более сильному партнеру принудить более слабого партнера к выполнению документа, который фактически и юридически обязательности в себе не несет. Им было отмечено, что в СНГ принимается большое число актов. Б.Г. Манов перечислил их виды: решения, рекомендации, концепции, планы, основы законодательства, решения органов. Помимо этого - двусторонние и многосторонние договоры. Выступающий задал вопрос: каково соотношение всех этих документов в их иерархии? И пришел к выводу, что этот вопрос пока не решен. Существует мнение, что решения не являются международными договорами. Б.Г. Манов солидарен с мнением профессора О.И. Тиунова, который считает, что решения руководящих органов Содружества - Совета глав государств и Совета глав правительств - являются нормами международного характера и имеют приоритет перед внутренним законодательством государств-участников. Они могут включаться в структуру актов законодательства государств-участников.

    Практика  показывает, что без внесения элементов  надгосударственности деятельность межгосударственных объединений затруднена или невозможна. Последнее развитие в этой области показывает, что Комиссия вновь создаваемого Таможенного союза будет наделена надгосударственными полномочиями.

    Ведущий научный сотрудник Центра международного права и гуманитарных проблем Дипломатической академии МИДа РФ кандидат юридических наук Б.М. Ашавский высказал мнение, что было бы разумным оставить понятие коллизий международному частному праву, поскольку там это устоявшийся термин и существует всеми признанный термин "коллизионное право", существуют коллизионные привязки и т.д. Что касается ситуации, связанной с противоречием между российским законодательством и принятыми Россией на себя международными обязательствами, то в этом случае речь идет о правовом режиме иностранных инвестиций и деятельности иностранных инвесторов. Выступающий отметил, что практика, сложившаяся здесь, закрепила стандартную норму о том, что иностранным инвестициям и инвесторам предоставляется режим не менее благоприятный, чем режим, предоставляемый капиталовложениям и деятельности в связи с капиталовложениями собственных инвесторов (национальный режим) или инвесторам любого третьего государства (режим наибольшего благоприятствования), в зависимости от того, какой из них является предпочтительным для инвестора. Россия уже закрепила нормы, сочетающие национальный режим и режим наибольшего благоприятствования в целом ряде международных соглашений.

    Старший научный сотрудник отдела международного публичного права ИЗиСП кандидат юридических наук А.А. Каширкина  выступила с докладом "Устранение коллизий международных и внутригосударственных норм с учетом решений Европейского суда по правам человека". Она обратила внимание на дискуссионный момент, касающийся коллизионности как априорного фактора, связанного с теоретической разработкой, концептуальным достижением теории международного частного права. Безусловно, это так, потому что коллизии, которые определяют с помощью наличия так называемых хромающих отношений в международном частном праве, являются базовой категорией, за счет которой строится весь инструментарий международного частного права, а именно коллизионные привязки или так называемые формулы прикрепления. Для международного публичного права коллизионность является явлением, которому свойственно свое доктринальное, научное обоснование. Это обусловлено тем, что международное право объективно вышло на новый уровень взаимопроникновения с национальными нормами, когда усиливается роль международного права в регулировании внутригосударственных отношений.

    А.А. Каширкина согласилась с Б.Г. Мановым в том, что процесс вступления России в Совет Европы не был отмечен правовой и научной продуманностью. Сейчас об этом уже говорят не только научные деятели, но и политики. Вместе с тем Россия ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, и ее следует неукоснительно соблюдать. Однако реализация Конвенции связана с рядом коллизионных проблем, например с проблемой моратория на смертную казнь. А.А. Каширкина указала, что существует проблема с инкорпорацией так называемых европейских стандартов в пенитенциарной системе, которая не решена. Не решена проблема с европейскими стандартами в так называемой природной среде, связанной с мониторингом и получением потребителями экологии, как их называют в Европе, достоверной информации о состоянии окружающей среды в своей стране.

    Согласно  Регламенту Европейского суда по правам человека система органов Европейского суда не рассматривается как наднациональная  юрисдикция над судами национальными. Но решения Европейского суда по правам человека являются обязательными для государства-ответчика в той мере, в какой это государство признает юрисдикцию Европейского суда. Государство, которое признается Судом ответчиком или само признает себя в качестве ответчика, соглашается с юрисдикцией erga omnes. Это означает, что, признавая право за собой быть или выступать в качестве ответчика по каждому конкретному делу, государство уже не имеет права отказаться от реагирования на решение суда и от выполнения этого решения, даже если оно будет вынесено против этого государства. Практика рассмотрения жалоб в Европейском суде свидетельствует о том, что российские граждане рассматривают обращение в Европейский суд по правам человека как в последнюю инстанцию. Буквально с 2000 г. количество дел, рассматриваемых в Европейском суде, возрастало в арифметической прогрессии. Согласно официальным данным, в 2001 г. было подано 2490 жалоб, а в 2005 г. - более 10 тысяч. Ряд жалоб принят к производству, и по ним Суд принял решение не в пользу Российской Федерации. А.А. Каширкина задалась вопросом: почему сложилась такая ситуация? И ответила на него так: потому что в данном случае имеет место проблема коллизии, когда граждане своего государства не находят способа внутригосударственной защиты в своем Отечестве, а одним из основных условий обращения в Европейский суд является исчерпание всех возможных способов внутриправовой защиты. Когда все способы правовой защиты являются исчерпанными лицом, тогда возможностью альтернативного судебного рассмотрения является Европейский суд. Рассматривая эту проблему, необходимо отметить, что во многих государствах, не являющихся членами Совета Европы, возможность рассмотрения таких дел находится в юрисдикции конституционных судов. Однако юрисдикция КС РФ не охватывает в большинстве случаев рассмотрение вопросов факта - он выносит решения по вопросам права. В нормативно-правовых актах России место решений Европейского суда по правам человека четко не определено, что также порождает коллизионные ситуации. Выступающая пришла к выводу, что полезно подвергать юридико-правовой и научной обработке как основания обращения в Европейский суд, так и его решения, особенно по жалобам российских граждан.

    Доклад  ведущего научного сотрудника отдела конституционного права ИЗиСП доктора юридических наук Н.М. Колосовой был посвящен теме "Приоритетное применение правил международных договоров в случае противоречия им правил национального закона согласно Конституции Российской Федерации".

    Н.М. Колосова поставила задачу определить место международного договора в  российской правовой системе на примере  Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Несмотря на то, что ее место определено Конституцией РФ как составная часть ее правовой системы, возникает очень много вопросов, один из них - определение методологических подходов, связанных с выяснением вопросов о месте Конвенции в иерархии других актов как элементов правовой системы РФ. Наиболее спорный вопрос - соотношение Конвенции и федеральных законов. Несмотря на то, что в ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации содержится известная формулировка, в юридической литературе высказано мнение, что международные договоры равны по статусу федеральному закону. Можно сделать вывод, что однозначно расположить международный договор в вертикали и горизонтали федеральных законов достаточно сложно. В частности, нельзя однозначно поставить международный договор на верхнюю ступень вертикальной системы нормативных актов и всех составляющих правовой системы, так как в Конституции РФ четко сказано, что Конституция обладает высшей юридической силой. Поэтому, если международный договор как элемент совершенно иной правовой системы входит в национальную правовую систему РФ, то он по крайней мере не должен противоречить ее Конституции.

    Если  международный договор и федеральный  закон не соответствуют друг другу, то положения федерального закона, который не соответствует международному договору, не теряют юридическую силу. Вместе с тем в случае возникновения и обнаружения коллизии правоприменитель обязан применить международный договор. Н.М. Колосова пришла к выводу, что в Российской Федерации следует принять закон о нормативно-правовых актах, где нужно четко закрепить, в частности, иерархию норм и определить механизм единообразного применения международных договоров.

    Затем выступил научный сотрудник отдела международного публичного права ИЗиСП  А.Н. Морозов. Он говорил об особенностях приоритетного применения межгосударственных, межправительственных, межведомственных договоров РФ. Они связаны в том числе и с коллизиями между нормами международного права как системы права. Коллизии могут возникать между договорами разных уровней - межгосударственного, межправительственного и межведомственного. Эта трехуровневая система не является новой как для российского, так и для зарубежного законодательства. Она присутствует в ряде государств - участников СНГ, включая Украину, Казахстан и Таджикистан, является опробованной и успешно применяется много лет. Вопрос состоит в том, что договоры, заключенные между одними и теми же участниками, но на разном уровне, могут вступать в коллизию. Если обратиться к Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., то можно обнаружить, что она не определяет уровня органа, действующего от имени государства на международной арене. Хотя эти вопросы не определены в Конвенции, они могут быть поставлены в научных исследованиях. И такие вопросы уже ставились. В частности, об иерархии международно-правовых норм писал профессор Н.В. Миронов в 50 - 60-х гг. прошлого века. Применительно к договорам это означает, что чем выше уровень органа государства, действующего на международной арене, тем выше по иерархии заключенный им от имени государства международный договор.

    А.Н. Морозов отметил, что если проанализировать законодательство о международных  договорах, то можно прийти к выводу, что на высшей ступеньке находятся  межгосударственные договоры, далее идут договоры межправительственные и третий уровень занимают международные договоры межведомственного характера. Элементы этой системы взаимосвязаны между собой. Межгосударственные договоры заключаются по наиболее важным политическим вопросам, определяющим вектор международных отношений; межправительственные договоры охватывают преимущественно вопросы социально-экономического сотрудничества, а межведомственные договоры посвящены реализации обязательств, взятых на более высоком уровне, т.е. без этих договоров обойтись нельзя, поскольку они являются частью механизма взаимодействия между государствами, позволяющего реализовать взятые международные обязательства. Приведенная выше иерархия важна. Хотя наука международного права часто исходит из отсутствия иерархии норм международных договоров. Если согласиться с отсутствием иерархии, то может получиться парадоксальная ситуация, когда договор, заключенный на более низком уровне, будет противоречить договору, заключенному на более высоком уровне, что невыгодно в первую очередь государству. Это может привести к дезорганизации международных отношений. Иерархия все-таки существует, однако законодательство не уделяет ей достаточного внимания. Необходимо предусмотреть эту иерархию в законе, что благоприятно скажется на удобстве правоприменителя.

    Директор  Института прокуратуры Уральской  государственной юридической академии доктор юридических наук Л.А. Лазутин  подчеркнул важность темы, вынесенной на обсуждение участников симпозиума. Она интересна и для ученых, работающих в Уральской государственной юридической академии. Выступавший остановился на более узкой проблеме, имеющей большое научное и практическое значение, - проблеме регулирования правовой помощи. Выводы Л.А. Лазутина связаны с совершенствованием законодательства о правовой помощи. Если сравнить международные договоры, регламентирующие правовую помощь, с российским законодательством, то мы получим множество несоответствий, имеющих выход на практику реализации правовой помощи как таковой. Кроме того, существуют ситуации, которые касаются коллизий, вытекающих из содержания российского законодательства. Основанием правовой помощи является запрос компетентного органа государства компетентному органу другого государства для выполнения отдельных процессуальных действий. Статус международного запроса закреплен в ст. 454 УПК РФ, а также он закрепляется в международном договоре. При этом в различных договорах по-разному толкуется и закрепляется выполнение процессуальных действий на территории запрашивающего государства. Поэтому требуются усилия научной общественности в выработке необходимых рекомендаций по обсуждаемым вопросам.