Жизнь и деятельность Хрущева

      Важным  в развитии промышленности стал 1957 год. Именно тогда было принято решение  упразднить министерства и перейти  на территориальный принцип управления промышленностью. Вместо министерств создавались Советы народного хозяйства (Совнархозы).

      При существующих формах управления промышленностью  и строительством каждое министерство во многих случаях стремится изготовить для себя всё, не считаясь с тем, что  это ведёт к неполному использованию  производственных площадей и оборудования, вызывает встречные, дальние и другие нерациональные перевозки.

     Перестройка руководства промышленностью и  строительством позволит значительно  сократить и упростить аппарат, устранить имеющиеся недостатки в использовании квалифицированных кадров, переключить людей, освобождающихся из аппарата управления и обслуживания, на предприятии и стройки, туда, где непосредственно создаются материальные ценности.

     Существующая  структура промышленных и строительных министерств является многоступенчатой и сложной. Громоздкая структура министерств приводит к тому, что решение вопросов, выдвигаемых предприятиями, проходит длинный путь, через большое количество ступеней и инстанций.

     В соответствии с задачами дальнейшего  подъёма народного хозяйства на современном этапе его развития необходимо перенести центр тяжести оперативного руководства промышленностью и строительством на места, ближе к предприятиям и стройкам. В этих целях, видимо, следует перейти от прежних организационных форм управления через отраслевые министерства и ведомства к новым формам управления по территориальному принципу. Формой такого управления могут быть, например, Советы народного хозяйства (совнархозы). 

     Они должны были объединить все отрасли  промышленности на конкретной территории. Например, в Москве, на Урале, в Поволжье и т. д. Предполагалось, что это улучшит связи между отраслями внутри территорий, поможет усилить кооперацию в промышленности. Считалось также, что переход к территориальному принципу управления избавит страну от министерской бюрократии, от диктата центра. 
 

Реформы культуры.

     Когда мы говорим о повороте середины 50-х  годов, то, прежде всего, имеем в виду развитие процессов политического и духовно-нравственного порядка, т. е. всего того комплекса практических шагов и субъективных ощущений, который современники объединили в одно понятие — “оттепель”. Шел процесс расконсервации общества. Советский Союз открывал для себя мир и сам становился открытым для мира. Международные обмены и контакты, поездки наших делегаций за рубеж и визиты в нашу страну. Всемирный фестиваль молодежи и студентов.

     Но  самое существенное — иной становилась  жизнь внутри страны. Она все меньше напоминала собой улицу с односторонним  движением и активно впитывала  новые формы открытого общения. На волне общественного подъема рождались новые литература, искусство, театр. “Современник” вызывал на откровенный разговор современника, живопись “молодых” отстаивала право на свое видение мира, литература и публицистика — почти неразделимые — активно вторгались в повседневную жизнь, заставляя каждого определить свое место по ту или иную сторону “баррикад”.

      Процессы  духовного освобождения и духовного  возрождения общества, энергия которых накапливалась десятилетиями, вдруг вырвались наружу, получив мощный импульс и новое качество. Этот импульс был дан XX съездом партии, поднявшим вопрос о Сталине и его времени.

     Прозвучавшие  на съезде оценки прошлого стали для  современников потрясением —  независимо от того, было для них  это откровением или давно ожидаемой данью справедливости. Особенно ошеломляли факты — цифры, имена — незаконно репрессированных, оболганных, преданных забвению. И рядом с этой национальной трагедией имя того, кто десятилетиями олицетворял собой все успехи, один был способен решить все проблемы и найти выход из любых трудностей. В общественном сознании зрел перелом, не случайно 1956 г. зафиксирован в нем рубежной вехой. В результате “смятения умов” одни приобретали стимул к развитию мысли, другие теряли точку опоры.

     Итак, духовная жизнь советского общества в середине 50-х—начале 60-х годов характеризовалась неожиданными событиями и поворотами.

С одной  стороны, разоблачение Сталина благотворно  сказалось на литературе, живописи, кино — всех видах искусства. С  другой стороны, партийное руководство стремилось по-прежнему жестко, властно и неумолимо контролировать творческую деятельность интеллигенции.  

Реформы государственного аппарата.

      В наибольшей степени интересам аппарата отвечали три хрущевские реформы: прекращение массовых репрессий; узаконенность привилегий и отказ от опасных для номенклатуры форм выборности.

      Сначала о репрессиях. Весь период после 1917 года и до середины Отечественной войны режим большевиков жил в страхе перед народом. Отсюда - репрессии как общий фон для командования. Но уже в тридцатые годы острие репрессий начало смещаться в сторону самого аппарата. Удельный вес репрессированых среди "начальства" все больше превышал этот показатель среди "рядовых".  Отказ Хрущева   от массовых репрессий отвечал не только интересам масс, но и аппаратчиков, устраняя наиболее страшную для номенклатуры опасность. Номенклатура не нуждалась больше в топоре для защиты себя от народа и тем более сама не хотела жить под страхом топора.

      Вторая крупная реформа Хрущева для номенклатуры - официальное признание привилегий. Реабилитация принципа материальной заинтересованности давала начальству право позаботиться и о себе.

Но оставался  страх перед тем, как народ  воспримет резкий рост зарплат руководства. Аппарат блестяще воспользовался разработкой путей движения к коммунизму и выдвинул идею опережающего роста бесплатных общественных фондов потребления.

      Бесплатная квартира для рабочего в 25 метров в "хрущевской" пятиэтажке на окраине города давала возможность аппаратчику получить бесплатную квартиру в 50 метров в престижном здании и престижном районе. Если в среднем гражданин из общественных фондов получил прибавку к зарплате в 20 - 30 процентов, то эта надбавка для аппаратчиков составляла и 50, и 100, и 200 процентов.

      И, наконец, третья, пожалуй, наиболее важная для номенклатуры реформа: новый порядок избрания руководителей парторганов.

     Безальтернативные выборы депутатов в Советы не пугали номенклатуру. Чтобы набрать 50 процентов  голосов "против", должна была возникнуть чрезвычайная ситуация. А вот выборы в парткомы, райкомы, горкомы - без победы на которых нельзя было претендовать на пост секретаря - сохранили со времен подполья и революции элемент альтернативности. Если надо было избрать 10 членов партбюро, а выдвинуто 12 кандидатов, то при тайном голосовании 2 кандидата отпадали.

     Вот эту-то процедуру и отменил Хрущев. Был изменен Устав КПСС.    

Отныне  сколько бы ни было выдвинуто кандидатов, все они могли быть избраны, если наберут более 50 процентов голосов. Кошмар, отравлявший жизнь партноменклатуры, исчез. Безальтернативность выборов в советские органы перешла в партию. Теперь движение "наверх" и в КПСС стало зависеть только от решений вышестоящего руководителя.

      В целом, аппарат и номенклатура получили от Хрущева столько,   что мы имеем основания сказать: Хрущев был последовательным и активным выразителем интересов того класса, к которому он принадлежал, - класса бюрократии, господствующего в обществе государственного социализма. 

Волюнтаризм Н.С. Хрущева. 

     Принимаемые Хрущевым в конце 50-х – начале 60-х гг. непродуманные решения как в промышленности, так и, особенно, в сельском хозяйстве все больше свидетельствовали об отступлении от демократических тенденций. Все очевиднее становилось, что в партийном и государственном руководстве утверждается волюнтаризм – принцип принятия единоличного, необоснованного решения.

     Волюнтаризм Н. Хрущева, подаваемый официальной  пропагандой как исторические действия выдающейся личности, находил отражение  в прессе тех лет: его шараханье  из стороны в сторону в сельскохозяйственном производстве, в многочисленных реорганизациях, цели и задачи которых трудно было объяснить, в его настойчивом стремлении насильственным, директивным путем изменить структуру полеводства или животноводства.

     В октябре 1964 г. была дана справедливая оценка субъективизму и волюнтаризму Н. Хрущева в руководстве партией и государством, и предприняты некоторые шаги в восстановлении порушенных норм руководства народным хозяйством и культурой. 
 

Заговор и свержение Хрущева. 

     Заговоры  против правителей - это всегда самые  драматические, а нередко и кровавые страницы истории. Это всегда, не смотря на множество исторических свидетельств, самые загадочные страницы истории. Вот и по поводу смещения Хрущева нет полной ясности.

     Неопределенные  слухи о растущем недовольстве политикой  Хрущева стали распространяться в высших эшелонах власти уже в конце 1963. Видимо, тогда же у некоторых из «вождей» стали появляться мысли о возможном отстранении Хрущева. Тем более, что обиженных было не мало!

     Есть  много свидетельств, что в 1962-1963 годах  самым близким к Хрущеву людьми были Брежнев, Подгорный, Козлов и Шелепин.

     Все эти отражали интересы номенклатуры недовольной постоянным перетряхиванием  кадров Хрущевым, покушением на привилегии.

     Особенно  обеспокоила прономенклатуру речь Хрущева на пленуме ЦК в июле 1964, наполненная резкими выпадами и даже угрозами по адресу местных партийных органов в связи с провалами  в сельскохозяйстве. И содержание, и тон выступления показали, что Хрущев готов к новым непредвиденным шагам.

     Однако  задолго до смещения Хрущев не раз говорил, что он очень устал и собирается уйти. Один из его помощников вспоминал: «… Хрущев действительно собирался уходить, потому что был на пределе. Да и выступая на заседание Президиума ЦК в день своего смещения, Хрущев сказал: «Я давно думал, что мне надо уходить!» [3]

     1964 год стал годом особенно интенсивных  поездок Хрущева по стране  и за ее пределы. Все это  вызывало недовольство правящей  элиты. Хрущев так же предложил  провести новую реформу управления  сельским хозяйством. Обсуждение  этой очередной реорганизации предлагалось провести на пленуме ЦК в ноябре.

     В сентябре 1964, когда многие из заговорщиков находились на юге в отпуске, они  окончательно обсудили все детали смещения Хрущева. В начале октября 1964 Хрущев отправился на отдых в Пицунду.

     На заседание Президиума 13 октября говорили очень резко, что Хрущев игнорирует принципы коллкетвного руководства, проявляет самодурство, допустил много ошибок. На этом заседании Хрущеву пришлось выслушать немало неприятных слов. Вот содержание заключительного выступления.

     «Вы все здесь много говорили о моих отрицательных качествах и действиях и говорили также много о моих положительных качествах, и за это вам спасибо. Я с вами бороться не собираюсь, да и не могу…Я по-разному относился к вам и извиняюсь за грубость, которую допускал в отношении некоторых товарищей. Извините меня за это…

Я благодарю вас  за предоставленную  мне возможность  уйти в отставку. Прошу вас, напишите за меня заявление, и  я его подпишу. Я готов сделать  все во имя интересов  партии…» [3]

     Когда стало ясно, что смещение Хрущева прошло спокойно и сравнительно безболезненно, Брежнев был очень доволен: он благодарил соратников, а для близких друзей устроил роскошный ужин. Хрущев же сам определил круг привилегий: 1)пенсию в 500 рублей; 2)кремлевскую столовую и поликлинику; 3) дачу в Петро-Далнем и городскую квартиру; 4) персональную машину.

     Так был низвергнут с политического  Олимпа один из самых интересных, незаурядных  и противоречивых правителей советской  эпохи.

Неожиданная отставка была воспринята Хрущевым как крах всей его жизни. Многие годы работа была для него всем и творчеством, и радостью, и постоянной тревогой. К его словам прислушивался весь мир. И вот-безвесность, тихое растительное существование в окружение семьи и охраны.

     Его сразу же отрезали от внешних источников информации, резко ограничили контакты, фиксировали посетителей и телефонные звонки. «Хрущева боялись. - свидетельствует его сын Сергей. - Поверженный, он казался опасным, все ждали от него чего-то неожиданного, каких-то действий». [3]

     Сам Хрущев впервые после отставки дни  сокрушался: что он теперь будет  делать без работы, как жить?! Иногда впадал в какое-то оцепенение, возможно, прокручивал в памяти события  последних дней.