Взгляд на мартовские выборы с расстрельного полигона

«Таиться»   сегодня  - не получится.  Вот передо мной диск, на котором – домашние адреса  сотрудников  ФСБ  и МВД.  Проверяю  выборочно – адреса сотрудников  пресс-службы -   соответствует.  Подполковник, который покончил с  собой, сбросившись с моста -  адрес  настоящий.

Звоню знакомому  компьютерщику, спрашиваю – а  если пришлют, скажем, из Северной Осетии?

 Через  10 минут  он перезванивает и называет  вполне скромную цену,  за которую  мне могут тут же переслать  список из Владикавказа…

И, главное   - отдавшие  приказ об арестах  навсегда распрощаются со своими деньгами, хранящимися в зарубежных банках.

В марте 2012 нам предстоят  не столько «выборы» президента, сколько  ВЫБОР.

Не  ошибиться бы… 
 
 

Рождественская    сказка  на новый  лад. 

В вологодскую тюрьму

Залетели гуленьки

Залететь то залетели,

А оттуда…

*        *        *

«Погодите детки, дайте  только срок,

Будет вам и белка, будет и свисток».

Дали деду сроку  – двадцать пять годков.

Много он наделал  белок и свистков!

                 

6 января 2011  года,    в канун Рождества,  в переполненной  камере  Вологодской тюрьмы появился  величественный,  статный старик  с длинной белоснежной бородой,  в белых полотняных портах  и рубахе, вышитых  по вороту  и обшлагам тонким, едва заметным  узором из синих снежинок.

Появился он обычным  способом  - его ввел конвоир, но конвоир  вел себя как-то неуверенно, как бы сомневаясь в правильности того,  что делал  в течение многих лет. Прапорщик Николай Смирнов, не мог отделаться от ощущения, что  видел  этого старика раньше…   Собственно, многие из сидящих сейчас в этих  камерах  проходили  гулкими тюремными коридорами  по второму и третьему разу, но этот старик был    ИНОЙ, и потому  прапорщик Смирнов проделывал  привычные манипуляции,  отдавая команды подследственному, заглядывая в  глазок  двери, с   каким-то непонятным чувством…

 Прапорщику Смирнову  иногда снился  сон, в котором   он     отводил в  тюремную  камеру своего  отца.  И радостно  было оттого, что увидел отца  через много  лет, и…   стыдно – а ну, как кто увидит? Родного отца и в тюрьму!

Именно с таким  непонятным чувством Николай Смирнов  и гремел ключами, запирая замок  камеры №…

- Опаньки!  Кто к нам пришел! – скользящей походкой   к старику      метнулся  старожил камеры,  Шкет, дерганый худощавый   мужичонка неопределенного возраста, похожий на подростка -    Фу-ты, ну-ты,  этикеты гнуты,  пришел пешком, с большим мешком… А что у нас в мешочке?

Шевельнулась занавеска  на койке у окна.

-Шкет, а ну,  отзынь…   Он же нам  по   возрасту  пахан…

- А я обо что?   Дедуле ведь тяжело такой мешок  таскать, так мы щас его облегчим…

-Шкет,  что-то ты  или совсем наглость потерял, или оглох… Уши прочистить?

Авторитетный Вор  отдернул занавеску,   встал и  замер,  узнав старика.

-Здравствуй,  дедушка…  Ты ко мне? – с надеждой  спросил он.

- А,  и ты  здесь… Не совсем к тебе, но  и для тебя подарок найдется…

-Я вот к нему. -   старик  подошел  к крайней койке, где  на втором ярусе,  отвернувшись к стене,  неподвижно лежал   мужчина чуть за 30.

-Ты бы не трогал  его, дед…-   невольно прикоснувшись  к пожелтевшему фингалу под глазом, сказал  Шкет,    и  Дед Мороз понимающе улыбнулся.

- С днем ангела  тебя, Николай.

Николай не шевельнулся, но  дыхание  изменилось, и  Дед  Мороз  продолжал -  Девушка,  которую  ты спас,   сейчас    в прокуратуре, дает показания,   так что обвинения  в хулиганстве и  нанесении  побоев  с тебя   снимут,  к вечеру тебя выпустят, а тех   ублюдков, соответственно – сюда…

Николай повернулся, с недоверием глядя на Деда Мороза, спросил  - Ну, а ты здесь зачем?  И  она – о чем    раньше думала? Я здесь уже третью неделю  парюсь…

-Ну, испугалась она,  что ж непонятного…  О себе она поначалу думала, а как узнала, что ты в тюрьме, страх и стыд преодолела.    А как в прокуратуру шла,  зашла в    церковь,   вознесла молитву Господу,    и помолилась Николаю Угоднику за тебя, своего спасителя, тут и я к тебе. Ладно,  Коля, спускайся,   будем твои проводы  отмечать.

Дед  Мороз вывалил  на стол угощенье.

Лук, чеснок,  курага,  изюм,  апельсины.  Несколько  кругов настоящей колбасы, сделанной из мяса,  добрый шмат сала,  несколько пластиковых (тюрьма!) бутылок клюквенного морса. А еще – сушки, овсяное печенье, сахар, халва,  несколько банок вареной сгущенки и цыбик настоящего    цейлонского чая.

-Только заварите  мне чаю…    Не люблю я чифир.

- А это вот   тебе, Сережа -  протянул  он  Вору  пачку бумаги и акварельные  краски. (Не забывайте, что вы читаете сказку. Цветные карандаши и краски в камере запрещены). – Направили бы тебя тогда из детдома не в ПТУ, а в художественное училище, был бы ты  сейчас художником, а не вором.  Не большим художником, но честным.

Вор отвернулся, что бы сокамерники не заметили проблеснувших слез – Эй, поднимите этого, пусть тоже похавает…

- Не надо, не будите  его.  – сказал Дед Мороз. – Ему сейчас воля снится…  А это вам всем -   Дед Мороз положил на край лавки стопку носков из собачьей шерсти, что было совсем нелишним  в камере, где наверху клубился теплый спертый воздух, а по  бетонному полу тянуло ледяным холодом.

Шкет,  оглядывая изобилие  продуктов на столе, сказал  - Слушай,  дед, ты же волшебник? Ну-ка, наколдуй нам пару ящиков водяры…

Старик  остро  глянул на него пронзительно голубыми глазами -  Ничего,     хватит  вам  и того пузыря, что Леший  подогнал, а вот огнетушителем  попользоваться  у тебя не получится…

-Что?  Ты откуда  про огнетушитель знаешь? – взвился  Шкет, у которого уже две недели  в огнетушителе бродила бражка  из  варенья и конфет.

-Шкет, усохни. – сказал Вор. - А действительно,  Иван Елисеевич,  ты ведь волшебник?   Что ж  ты  так-то,  с конвоирами, в автозаке? Вон, смотрю и от наручников следы.

- Добрый волшебник  – это когда  для людей,  а ежели для себя, то это жлоб и олигарх.  Волшебство пока – явление неисследованное и непредсказуемое.    Я просто подумал, что надо как-то попасть в камеру, где вот он находится, тут и заскрипели   тормоза милицейской машины…

- А  для людей  чудо сделать -  проще некуда, ежели постараться…  Ну-ка, Сергей,  дай телефон…

Вор помедлил, вытащил  из  заначки мобильник, включил, протянул  Ивану Елисеевичу.  В руках  у старика телефон почти тут  же завибрировал. Иван Елисеевич   протянул его Николаю со словами -  Все эти дни она добивалась свидания с тобой.

Николай с телефоном  отошел к окну. – Да, это я… И я тебя… Всегда…

-Да, это круто…  А мне?  - сказал Шкет.

-Тебе подарок?  А Рождество здесь встретишь,  а не в карцере, вот и подарок.  – Дед Мороз хлопнул в ладоши, и ответным хлопком  взорвался   в коридоре, в закутке у поворота,  огнетушитель с бражкой.

-Взяли бы тебя  с брагой –  вот  тебе  и карцер, а тут виноватых нет.

Шкет посмотрел на Николая, что-то соображая.

-Так его, выходит,  вечером на волю? Дедушка, так  ты и   нас, того…  Мы  ж тоже ни за что сидим!

Иван  Елисеевич  сумрачно посмотрел на сидящих за столом, переводя взгляд с одного на другого, и все невольно опустили глаза, не в силах вынести  его  взгляда. 

-Ни за  что?  Все вы ребята, здесь  ни  за что,  как послушать,   и душою чисты, и помыслы  ваши невинны… И в зонах – сплошь невинные.  А кто бы из вас,  вот хоть  ты, Сергей,   свою сестру оставил бы среди этих невинных?   А? Молчите?

 Да, про сестру  твою, Сергей… Сколько она   тебе передач, сколько посылок  отправила? А ты ей, когда был на свободе, хоть новогоднюю открытку    черкнул?   Помог ты ей чем?

-Так она сама  отказывалась…

- Она от ворованного отказывалась, обалдуй ты эдакий!  

- А я  только  у богатых брал!- с вовсе мальчишеским  запалом   крикнул Вор.

- Ох ты, благородный         разбойник! Ну,  прям Робин Гуд!  А из чего зарплату рабочим  платить, если ты всю кассу  попер?  Ты,  когда партию компьютеров взял у того предпринимателя, ты его детей сиротами сделал,  он – в петлю,  жена – в психушке, а они теперь в детдоме!   Куда им теперь дорога?  В тюрьму,  вслед за тобой?  Сколько детей из детдома проходят мимо тюрьмы,  а?

Ой, черны ваши души,  ребята… Ты, Шкет,  у старушек пенсию отбирал, когда они  с почты  шли…   Ты у  них жизнь отбирал!  У них государство все забрало -  молодость, загубленную в колхозах и  на лесоповале, женихов, погибших на войне,  нерожденных детей, здоровье…   Взамен дало нищенскую пенсию,  только-только  - не умереть, так тут  ты и эти        жалкие копейки  схитил…

- А не доказано, что это я!

-А чего ж доказывать?  За те  твои подвиги двух  пацанов взяли из детдома. Ты свою шапочку   каждый раз выкидывал там, за гаражами, а они нашли, их по этим шапочкам и опознали.  Кто за сирот сейчас заступится?  Ну, засунут их  сейчас на малолетку,  через несколько лет волчата волками станут.

-Ну, волшебство у  тебя…  Ты им со следователем  не делился?   Только размечтался.  Как сейчас на волю бы вышел… Эх!

-На волю?  А  зачем, тебе голубь,  на волю? Ты ведь сейчас о чем подумал?  Про тот магазин, где ни охраны, ни сигнализации?  Так зачем  тебе на волю, если ты сразу  думаешь, как бы ловчее  обратно,  в тюрьму попасть?

А ты, Володя?  Ты ведь и сейчас себя виноватым не считаешь?

Водила вскинулся -  Так конечно!  Тот козел меня подрезал, меня и занесло на остановку!

- А водку накануне  кто кушал?  А похмелялся утром  кто?   Стакан водки  и  бутылку пива на старые дрожжи  – вот тебя и занесло.   Слава Богу, хоть   насмерть  никого не задавил… А  если та  девочка навсегда хромой останется?

                       *              *                *

Начальник тюрьмы,  просмотрев  сопроводительные бумаги на Морозова Ивана Елисеевича,  тысяча восемьсот-какого-то  года рождения,   сделал то, что обычно не делает  -  тут же позвонил  следакам.

- Вы что,  совсем  там охренели?  Вы за что  старика законопатили?  Вы когда  протокол заполняли, о чем думали? «Нарушал общественный порядок,  производил закат солнца вручную…»   Я по этой лягушачьей бумаге  старика держать не буду!

(Не забывайте,  любезный читатель, что вы читаете  сказку).

А в это время  по коридору к  кабинету  начальника тюрьмы шел губернатор   области  Олег Кувшинников. (Сказка!)   Прошли выборы, и  теперь он, первый после  президента человек в области,  занялся   настоящими  делами.

-Что ж вы эдак-то, ребята… -  Укоризненно  выговаривал   губернатор  идущим вслед за  ним  прокурорским  работникам. -   Не  нужно быть юристом,  что бы разобраться  в деле  Романа Окатова.   Вы его посадили  за убийство на основании заключения эксперта, который сам осужден за взятку.  И зачем ж вам понадобилось проводить экспертизу аж в Иваново?    Экспертиза проводилась по кусочку кожи, который   нашли в зубах убитого, а в деле есть заключение вологодской экспертизы, вот – взмахнул губернатор ксерокопией заключения -  на   теле Романа Окатова нет никаких укусов с отделением кожи…  И алиби у него есть,  почему не заслушали свидетелей? 

В общем так –  разобраться и доложить. – сказал губернатор. – И что-то мне подсказывает, что если через неделю Роман не будет на свободе, то в  следственном изоляторе окажется кто-то другой…

Губернатор со  свитой вошел в кабинет начальника тюрьмы. (А тот, как бы не знал… Ну, сказка…)

- Ну, здравствуй…

- Здравствуйте,  Олег  Александрович.

- А вот скажи  мне, начальник всей тюрьмы  и судеб всех заключенных   и подследственных – где мясо  и рыба в супе?  Где сладкий  чай, нательное белье?  Где зубные  щетки,  паста,   станки для  бритья, мыло, туалетная  бумага?