Вопросы по истории

       Разозлившиеся казаки разом набросились на Емельяна, отняли оружие и стали вязать его. Пугачев долго отбивался и, вскочив  на лошадь, понесся к камышам. Казаки быстро перехватили его. Пугачев  слетел с лошади, но мгновенно поднялся на ноги. Бледный, с бешеными огненными глазами, остановился он перед казаками. Усилием воли подавил гнев:

       Пугачев позвал Ивана Творогова.

       Творогов, взглянув на товарищей, подошел к  Пугачеву. Тот протянул ему руки и сказал: «Вяжи!» Творогов хотел скрутить ему руки назад.

       Пугачев оттолкнул его.

       —        Разве я разбойник? — с горечью сказал он, угрюмо глядя на Творогова.

       Творогов, пряча глаза, связал ему руки. Самозванца посадили верхом на коня и повезли  к Яицкому городку.

       Пугачев смиренно и спокойно ехал на коне вместе с казаком Федульевым. Вдруг с силой рванул он руки, еще и еще раз, так, что обрывки веревки посыпались наземь. Одним молниеносным движением выхватил он пистолет у рядом едущего казака и, выстрелив, крикнул:

       — Вяжите изменника!

       Но  казаки накинулись на него. Долго не могли справиться: Емельян, как зверь, рычал и вырывался. Наконец связали  его.

       Его вывели на площадь в колодках и  показывали народу как опасного преступника.

       3.5. На казнь

       Пугачев сидел в железной клетке на двухколесной телеге. Хорошо вооруженный отряд при двух пушках охранял его. Лицо бунтовщика заросло черной щетиной, косматая борода спуталась, но черные глаза горели огнем.

       Сам Суворов прибыл в Яицкий городок, чтобы сопровождать Пугачева в Симбирск.

       Наконец прибыли в Симбирск. Пугачева привезли прямо на двор к графу Панину. Самозванец был в веселом и спокойном расположении духа, когда его подвели к крыльцу, на котором стоял Панин, окруженный своим штабом.

       —        Кто ты таков? — грозно спросил Панин самозванца.

       —        Емельян Иванович Пугачев, — ответил тот.

       —        Как же смел ты, вор, называться государем?

       —        Я не ворон, я вороненок, а ворон-то еще летает, — с издевкой ответил Пугачев.

       Панин,  ударил бунтовщика так, что кровь  полилась у того по лицу, рванул за бороду и вырвал клок. Тут Пугачев впервые оробел. Он упал на колени и стал просить прощения.

       Сковали его по рукам и ногам железными  обручами, посадили под крепкий караул. На цепи, привинченной к стене, Емельян  сидел целый месяц, пока не был  отправлен в Москву, где должна была решиться его участь. Закованного, везли его в зимней кибитке на переменных лошадях.

       Москвичи  со страхом и любопытством встречали  разбойника. Его провезли через толпы  народа и в кандалах посадили на цепь, приковав к стене Монетного  двора. Два месяца с утра до ночи любопытные ходили смотреть на него, словно на редкого зверя.

       10 января 1775 года Пугачева повезли  на казнь. На Болотной площади  поставили высокий помост. Вокруг  него неподвижным строем стояли  пехотные полки. Был такой жестокий мороз, что офицеры поверх мундиров надели длиннополые шубы.

       Площадь кипела народом.

       В санях на высоком сиденье сидел  Пугачев. В руках он держал две  зажженные свечи желтого воска. Воск с оплывавших свечей лился ему  на руки. Приговоренный был бледен.

       У самой площади Емельян поднялся, Сани остановились. Пугачев в сопровождении  чиновников взошел на помост.

       Тут экзекутор дал знак. Палачи бросились  раздевать приговоренного. Сорвали  тулуп, стали раздирать рукава шелкового  малинового кафтана. Пугачев всплеснул руками, повалился ничком — и через миг окровавленная голова упала на помост...  

       17 марта 1775 года Екатерина II опубликовала  манифест, в котором пугачевское  восстание предавалось «вечному  забвению и глубокому молчанию».

Глава 4  КНЯЖНА ТАРАКАНОВА

       4.1. Свидание в замке

       В1770—1772 годах по Европе странствовала таинственная женщина. Эта загадочная особа жила в разных городах под разными  именами. В России она больше известна как княжна Тараканова.

       В1772 году она поселилась в Париже, в  богатом особняке, под именем персидской княжны Али-Эмета. Княжна окружила себя атмосферой таинственности. Часто начинала говорить о детстве, но, как бы спохватываясь, замолкала.

       Красота, ум, изящные манеры притягивали к  ней толпы поклонников.

       Однажды среди гостей княжны оказался немецкий князь Лимбург. Как зачарованный весь вечер смотрел он на княжну. Лимбург стал самым страстным поклонником княжны.

       Несколько раз Лимбург просил руки княжны, но она отвечала уклончиво. Наступил день именин княжны. Лимбург приехал  раньше других. Он решил подарить княжне свой замок Оберштейн. Вскоре она переехала в замок.

       Однажды во время бала к счастливой, раскрасневшейся  после танца княжне подошел незнакомец. Окинув ее пристальным взглядом, он протянул руку.

       -  У меня к вам важный разговор.

       На  следующий день в 12 часов незнакомец был у ворот замка. Слуга провел его к княжне. Никто не знает, о чем говорили польский магнат Карл Радзивилл и княжна Али-Эмета. Но прошло немного времени, и вдруг по Европе разнесся слух, что княжна — наследница русского трона, дочь императрицы Елизаветы Петровны, великая княжна Елизавета!

       4.2. Таинственная незнакомка

       Она родилась предположительно в 1745 году и  скончалась в 1775-м. Известна была под  именами: девица Франк, мадемуазель  Шель, госпожа де Тремуль, госпожа  Зелинская, княжна Владимирская и княжна Елизавета. Тайна ее происхождения до сей поры остается неразгаданной.

       Впервые она заявила о своих правах на российский престол в городе Рагузе.

       Мнимая  княжна представила выписки из своих  документов (естественно, фальшивых) — завещания Петра I, императриц Екатерины II и Елизаветы Петровны. В последнем говорилось, что Елизавета оставила российский престол своей незаконнорожденной дочери, принцессе Елизавете.

       Самозванке  было около тридцати лет. Она свободно говорила по-немецки, по-французски, понимала английский и итальянский, но... не говорила по-русски. Многие историки склоняются к тому, что идею объявить себя княжной Елизаветой авантюристке подали польские конфедераты. 

       4.3.Коварство  и любовь 

       Граф  Алексей Орлов получил престранное письмо, о котором не переставал думать. Некая русская княжна Елизавета писала ему, что она дочь императрицы Елизаветы Петровны, наследница трона Романовых и хочет предъявить свои права на престол. Она предлагала графу встретиться с ней. Из осторожности княжна скрыла свое местонахождение. К письму была приложена копия завещания императрицы Елизаветы.

       Орлов решил переслать письмо Екатерине. Граф не стал ждать, пока придет ответ  от Екатерины II. Он начал искать, где  скрывается княжна.

       Наконец один из его агентов напал на след. Он сообщил, что в Риме живет некая графиня. Жизнь ее окружена тайной. Вероятнее всего, это и есть мнимая княжна Елизавета.

       Граф  вызвал к себе адъютанта Христенека. Хитрый, юркий, умеющий льстить, Христенек, как нельзя лучше подходил для того, чтобы войти в доверие к княжне.

       — Уговори ее встретиться со мной в  Пизе. Льсти ей, называй русской  императрицей, красавицей, но добейся, чтобы она согласилась на встречу.

       Приехав в Рим, Христенек нашел особняк, где жила «великая княжна».

       Пронырливый Христенек, повертевшись у особняка две недели, однажды все-таки проскользнул к княжне.

       Шел одиннадцатый час вечера. Княжна сидела за столом и что-то писала. Увидев незнакомца, она вздрогнула, но тут же подавила в себе страх. Властно посмотрела на пришельца, собралась что-то крикнуть.

       Но  Христенек опередил ее.

       —        Я от графа Орлова, — торопливо проговорил он, — выслушайте меня.

       Княжна  встала. На лице ее отразилась буря душевных волнений, которые она пережила за эти дни.

       —        Я вас слушаю, — проговорила, наконец, княжна.

       —        Граф не сомневается в подлинности завещания, — тихо проговорил адъютант. — Он готов перейти со своим флотом на вашу сторону. Он поможет вам!

       Самозванка  молчала.

       Через три дня княжна все-таки решилась. 12 февраля 1775 года под именем графини Зелинской княжна выехала из Рима. Через четыре дня она была в Пизе.

       Граф  Орлов ликовал, но не выдавал своих  истинных намерений. К тому времени  он уже получил письмо от Екатерины  с повелением взять самозванку под  стражу и переправить в Россию

       Граф  притворился безумно влюбленным. «Великая княжна» очень скоро  ответила ему взаимностью. Она похорошела и так веселилась и кокетничала, что через некоторое время  Орлов и впрямь почувствовал себя слегка влюбленным. Но не поддался чувству, а лишь ломал голову над тем, как заманить самозванку на русский корабль.

       Помог графу, английский консул в Ливорно  Джон Дик. Он прислал адмиралу письмо: «Уважаемый граф, в Ливорно произошел  конфликт между русскими и английскими  моряками. Ваше присутствие необходимо». Письмо было на английском языке, которого граф не знал. Княжна перевела его графу.

       Тогда Орлов стал упрашивать ее поехать  с ним. Это будет чудесное путешествие! Должна же будущая императрица увидеть  свой флот!

       Княжна  согласилась.

       Стоя  у кормы, княжна мечтательно глядела на море. Как все хорошо складывается! Она по-настоящему влюбилась в этого умного, знатного мужчину. И граф любит ее. Возможно, они поженятся. Он поможет ей взойти на трон.

       Вдруг она услышала резкий окрик:

       —        Именем ее императорского величества вы арестованы!

       —        В чем дело? Где граф? Вам дорого обойдется эта шутка! — в гневе вскричала самозванка.

       Но, поняв, что это не шутка, рыдая  и непрестанно зовя графа в  надежде, что ее услышат на берегу, княжна пыталась вырваться.

       Когда княжна поняла, что граф Орлов ее просто обманул, она затихла, замкнулась в себе и больше из каюты не выходила.

       22 мая 1775 года Екатерина поздравляла  графа Орлова с успешным проведением  операции

       4.4.Узница

       Княжну  Тараканову привезли в Россию.

       Допрашивать таинственную пленницу Екатерина II поручила фельдмаршалу князю Голицыну.

       Фельдмаршал вошел в полутемную комнату с  низким сырым потолком и каменным полом, от которого исходил ледяной  холод.

       Навстречу князю от стола поднялась статная, с пышными темными волосами женщина. Царственное выражение лица и большие карие глаза показались Голицыну знакомыми.

       Она была необыкновенно похожа на покойную императрицу Елизавету Петровну, которой Голицын, верно служил в  молодые годы.

       —        Кто ваши родители? Кто надоумил вас говорить, что вы дочь императрицы Елизаветы Петровны? — мягко спросил фельдмаршал.

       — Мне часто говорили об этом в детстве, — ответила самозванка. — Моя  нянька Катерина, дядя князь Али, друзья часто говорили, что моя мать —  императрица Елизавета Петровна и что я последняя из дома Романовых, — закончила самозванка свой рассказ.