Военное искусство Чингисхана

В противоположность этому  массы тяжелой конницы монголов обладали маневренной способностью в высокой степени, а их легкая конница исполняла в бою весьма активную и вовсе не второстепенную роль. Первые не только производили  сокрушительный удар в тот или  другой участок неприятельского

фронта, но и могли отталкивать  его во фланг, а также быть брошенными ему в тыл. Благодаря этой способности  к маневру точку для главного удара не было

надобности намечать заблаговременно: она могла определиться и во время  хода боя в зависимости от слагающейся  обстановки. Легкая же конница не только разведывала и прикрывала, но исполняла  главным образом задачу активной подготовки готовящегося решительного удара. Это и есть знаменитая "монгольская  лава". Она действовала на манер  нашей казачьей лавы, являющейся, по всей вероятности, ее бледной копией, но не одной волной, как у казаков, а несколькими параллельными (до пяти) разомкнутыми волнами, причем израсходовавшие  свой запас стрел всадники первой шеренги, а также выбывшие из строя  воины замещались из задних шеренг. С необычайной подвижностью маневрируя перед фронтом противника, заскакивали ему во фланги, а при удобном случае и в тыл, эти ловкие, вооруженные метательным оружием всадники, сидящие на своих выдрессированных, как собаки, конях, то размыкаясь, то собираясь в более или менее густые кучки, посылали в ряды неприятеля тучи метких стрел и дротиков, грозили ему то в одном, то в другом месте атакой и, сами, обыкновенно не принимая его сомкнутой атаки, обращались в притворное бегство, заманивая его и наводя на засады.

Такими действиями они  расстраивали, изматывали противника физически и морально настолько, что он иногда сдавал тыл еще до вступления в дело монгольской тяжелой  кавалерии. Если же враг оказывался стойким, то действия легкой конницы, во всяком случае, позволяли определить его расположение, слабые места или наиболее выгодные для нанесения главного удара участки, куда быстро и скрытно, с искусным применением к местности, подводились в глубоких сомкнутых строях тяжелые конные массы, построенные, подобно кавалерии Фридриха Великого и Наполеона, в несколько линий. Благодаря своей высокой маневренной способности эти массы имели перевес даже над доблестной рыцарской конницей Европы, славившейся своей могучей ударной силой и искусством одиночного боя, но крайне неповоротливой.

Таким образом, резюмируя, можно  сказать, что на легкой монгольской  коннице лежали обязанности охранения  и разведки в походе и бою, завязки  боя, маскировки намеченного боевого  маневра и подготовки главного улара, а также преследования разбитого  неприятеля; тяжелая же кавалерия  являлась "маневренным резервом", которым противнику наносился решительный  удар.

Как особенность монгольской  тактики можно еще отметить, что  конница на поле сражения маневрировала  обыкновенно "в немую", т.е. не по командам, а по условным знакам, подаваемым значком (флагом) начальника. В ночных боях они заменялись цветными фонарями, (Барабаны употреблялись для подачи сигналов только при лагерном расположении.) В атаку монгольские воины  бросались с диким, пронзительным  криком.

Таковы были в общих  чертах тактические приемы монгольской  армии, насколько можно судить по дошедшим до нас, далеко не полным сведениям. Чингисхан оставил своим потомкам наставления, как вести войну, осаждать и брать города, обращаться с покоренными  народами и пр. К сожалению, правила эти, которые у потомков его пользовались чрезвычайным уважением, до нас не дошли и о них можно только догадываться по сохранившимся описаниям его походов и по дошедшим до нас наставлениям и правилам другого великого завоевателя -

Тамерлана, который, будучи потомком Чингисхана по женской линии  и монголом из племени берулас (родился в Коше), жил в эпоху, отстоящую от момента смерти Чингисхана всего на сто лет с небольшим (1336-1405), имел армию из элементов,

близких к тем, из которых  составлялась армия Чингисхана и, заведомо находился под сильным влиянием наставлений последнего для ведения  войны. Генерал М.И.Иванин даже считает, что постановления и правила Тамерлана были не чем иным, как возобновлением постановлений и правил Чингисхана, лишь с некоторыми изменениями и усовершенствованиями.

Ввиду такого значения военной  организации и военного искусства  Тамерлана для лучшего понимания  состояния военного дела при Чингисхане приводяться  некоторые данные из дошедших до нас соответствующих постановлений и наставлений первого. В соответствии с тактическими приемами монгольской армии определялось и вооружение ее двух главных "родов оружия" - легкой и тяжелой конницы, иначе называемых лучниками и мечниками. Как показывает самое название, главным оружием первых был лук со стрелами; они сами и их лошади не имели вовсе или имели лишь самое легкое предохранительное вооружение. Большинство лучников имели по два лука и по два колчана, из последних один расходный, другой запасной. Запасной колчан был устроен так, чтобы предохранять стрелы от сырости. Стрелы отличались необычайной остротой. Монголы были мастерами в их изготовлении и отточке. Приучаясь к стрельбе из лука с трехлетнего возраста, монгол был превосходным стрелком. Даже многие монгольские женщины учились стрельбе из лука, не говоря о том, что каждая умела ездить верхом, так же как и мужчины. Часть лучников была вооружена дротиками. Вероятно, всем всадникам легкой конницы были присвоены и сабли как оружие рукопашного боя, может быть более легкого образца, чем сабли мечников.

В тяжелой кавалерии люди имели кольчуги или кожаные латы; головной убор их состоял из легкого  кожаного шлема с прочным назатыльником  для предохранения шеи от сабельных  ударов. В армии Батыя носили уже  железные шлемы. На лошадях тяжелой  конницы имелось защитное вооружение из толстой лакированной кожи. Главным  наступательным оружием мечников были кривые сабли, которыми они владели  в совершенстве, и пики; кроме  того, у каждого имелась боевая секира или железная палица, которые  подвешивались к поясу или  к седлу. В рукопашном бою, а также при стычках в составе небольших партий, монголы старались сбрасывать или стаскивать врагов с коней; для этой цели служили прикрепленные к пикам и дротикам крючья, а также арканы из конского волоса, которые накидывались на неприятеля с некоторого расстояния, подобно тому, как кочевники и до сих пор ловят полудиких лошадей из своих табунов.

Захваченный петлей аркана неприятельский всадник стаскивался  с коня и волочился по земле; тот  же прием применялся и против пешего противника.

Некоторые из всадников в  числе положенных им предметов снаряжения имели постромки или лямки  для припряжки лошадей к отбитым  у неприятеля тяжелым метательным  приборам, как-то: катапультам и пр.

Судя по некоторым данным, можно думать, что крупные и  средние войсковые единицы, например тысячи или сотни, были посажены на лошадей одной масти. Это достоверно известно относительно гвардейской "тысячи багадуров", которая вся имела лошадей вороной масти, но, вероятно, правило одномастности лошадей соблюдалось и в других родах кавалерии. Иначе трудно объяснить, почему, например, Батый требовал от покоренных русских князей "поставки лошадей не по статьям, а по мастям".Из предметов снаряжения каждый воин обязан был иметь при себе: пилку для острения стрел, шило, иголки, нитки, глиняный сосуд для

варки пищи (хотя при нужде  мясо съедалось и в сыром виде) и кожаную баклагу ("бортохо") вместимостью около двух литров для запаса кумыса, молока или воды. В двух небольших седельных сумках ("далинг") имелся неприкосновенный запас пищевых продуктов и запасная смена белья. Неприкосновенный запас состоял из монгольских консервов - сушеного мяса и сушеного молока, которые употребляются и до сего времени.

Если этих запасов не хватало, то монгольский воин рассекал вену своей лошади и пил струю крови, потом перевязывал рану жильной  ниткой. Полкилограмма крови достаточно для насыщения, а для лошади, тем  более заводной, эта потеря не ощутительна  и за короткое время восполняется в организме. Хлеб - тесто, завернутое в виде блинов, - пекли под мышкой у верблюда, который заменял в  монгольских войсках обоз. Надо иметь  в виду, что у верблюда под мышкой и зимой температура нормальная очень высока; затем имелись заводные, а также пришедшие в негодность лошади, которые могли быть убиты  на мясо; конина считается лакомством.

Монгол, если нужно, может  спать, оставаясь верхом на коне, который  в это время может и идти походом, и пастись. Одеждой у  монголов зимой служили меховая  шапка с наушниками, в походах - шлем или железная каска и "доха" (это название перешло и в русский  язык) - шуба из сложенного вдвое меха, шерстью наружу, - откуда и пошла  легенда, что будто бы монголы  эпохи завоевания Европы "одевались  в звериные шкуры". Доха шилась такой  длины, чтобы закрывать ноги ниже колена, и подпоясывалась ремнем, украшенным серебром. На ногах - сапоги с войлочными чулками. Эти чулки из войлока  у русских обратились в валенки, но монгольский способ удобнее, так  как годится и при сырости, между тем как одни валенки  промокают. Одетые таким образом  монголы легко переносили зимнюю стужу, и если иногда прерывали на время зимы свои операции, то не из-за холода, а из-за отсутствия подножного корма. Зато в странах с высокой  летней температурой (например, в Южном  Китае) им случалось прерывать военные  действия из-за жары.

Снаряженная, как выше описано, монгольская армия была самой  выносливой (и в то же время самой  дисциплинированной) на свете и как  таковая действительно могла  завоевать мир. Мы видим монгола-кавалериста  в походе, несущего с собой

все необходимое; он мог с  полным правом сказать: omnia mea mecum porto (все мое ношу с собой).

Марко Поло, много лет проживший в Монголии и Китае при Хубилай-хане, дает такую оценку монгольской армии: "Вооружение монголов превосходно: луки и стрелы, щиты и мечи; они самые лучшие лучники из всех народов". Наездники, выросшие на коне с малых лет. На диво дисциплинированные и стойкие в бою воины, причем в отличие от дисциплины, созданной страхом, которая в некоторые эпохи господствовала в европейских постоянных армиях, у них она основана на религиозном понимании соподчиненности власти и на родовом быте. Выносливость монгола и его коня изумительна. В походе их войска могли двигаться целые месяцы без возимых запасов продовольствия и фуража. Для коня - подножный корм; овса и конюшни он не знает. Передовой отряд силою в две-три сотни, предшествовавший армии на расстоянии двух переходов, и такие же боковые отряды исполняли задачи не только охранения марша и разведки противника, но также и хозяйственной разведки - они давали знать, где подножный корм и водопой лучше.

Кочевники-скотоводы отличаются вообще глубоким знанием природы: где  и в какое время травы достигают  большого богатства и большей  питательности, где лучше водные бассейны, на каких перегонах необходимо запастись провиантом и на сколько времени и т.д.

Сбор этих практических сведений составлял обязанность особой разведки, и без них считалось немыслимым приступать к операции. Кроме того, выдвигались особые отряды, имевшие  задачей охранять кормовые места  от не принимающих участия в войне  кочевников.

Войска, если тому не мешали соображения стратегические, задерживались  на местах, обильных кормами и водою, и проходили форсированным маршем районы, где этих условий налицо не было. Каждый конный воин вел от одного до четырех заводных коней, так что  мог в походе менять лошадей, чем  значительно увеличивалась длина  переходов и сокращалась надобность в привалах и дневках. При этом условии походные движения продолжительностью в 10-13 дней без дневок считались нормальными, а быстрота передвижений монгольских  войск была изумительна. Во время  венгерской кампании 1241 г. Субутай прошел однажды со своей армией 435 верст менее чем в трое суток.

Роль артиллерии при монгольской  армии играли тогдашние крайне несовершенные  метательные орудия. До китайского похода (1211-1215) число таких машин  в армии было незначительно и они были самого первобытного устройства, что, между прочим, ставило ее в довольно беспомощное положение в отношении встречаемых при наступлении укрепленных городов. Опыт упомянутого похода внес в это дело крупные улучшения, и в среднеазиатском походе мы уже видим в составе монгольской армии вспомогательную цзиньскую дивизию, обслуживающую разнообразные тяжелые боевые машины, употреблявшиеся преимущественно при осадах, в том числе и огнеметы. Последние метали в осажденные города разные горючие вещества, как-то: горящую нефть, так называемый "греческий огонь" и др. Есть некоторые намеки на то, что во время среднеазиатского похода монголы употребляли порох. Последний, как известно, был изобретен в Китае гораздо раньше появления его в Европе, но употреблялся он китайцами преимущественно для целей пиротехники. Монголы могли заимствовать порох у китайцев, а также принести его в Европу, но если и было так, то играть особенную роль в качестве боевого средства ему, по-видимому, не пришлось, так как собственно огнестрельного оружия ни у китайцев, ни у монголов подавно не было. В качестве источника энергии порох находил у них применение преимущественно в ракетах, которыми пользовались при осадах. Пушка была, несомненно, самостоятельным европейским изобретением. Что же касается собственно пороха как такового, то высказываемое Г. Лэмом предположение, что он мог и не быть "изобретен" в Европе, а занесен туда монголами, не представляется невероятным".

При осадах монголы пользовались не только тогдашней артиллерией, но прибегали также и к фортификации и к минному искусству в  его первобытной форме. Они умели  производить наводнения, делали подкопы, подземные ходы и т.п.

Численность монгольской  армии, конечно, колебалась в разные периоды царствования Чингисхана и  не поддается точной оценке. Персидские и китайские писатели, принадлежа к покоренным монголами нациям, имели  понятную тенденцию сильно (в два, три, четыре раза) преувеличивать монгольские  силы. То