Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии

 2.3. Организация архивной деятельности

 Сравнительно  слабо по сравнению с последующим  периодом организован был и внутренний справочный материал Отделения. Внимательно отслеживая практически все важнейшие стороны жизни государства и общества, Третье отделение было просто завалено информацией, частично совершенно не нужной для основных направлений его деятельности, и при крайне малом штате проблема ее хранения и охранения всегда была одной из самых слабых сторон этого органа политического сыска. Поток разнообразной документации рос как снежный ком. В недавно опубликованном отчете за 1828 год Бенкендорф писал: "За все три года своего существования надзор отмечал на своих карточках всех лиц, в том или ином отношении выдвигавшихся из толпы. Так называемые либералы, приверженцы, а также и апостолы русской конституции в большинстве случаев занесены в списки надзора. За их действиями, суждениями и связями установлено тщательное наблюдение"¹³. Карточки эти до нас не дошли, но трудно предполагать, чтобы они были составлены сколько-нибудь организованно. Во всяком случае, в сохранившемся до нашего времени большом личном алфавите III Отделения помещены были только те фамилии, которые стояли в заголовках дел. Обычно при столкновении с III Отделением какого-нибудь лица управляющий требовал архивную "справку о данном обвиняемом или просителе. И если на него специального дела заведено не было, архив отвечал, что сведений нет. Только в 70-х годах был налажен справочный аппарат, использовавший не только обложки, но и содержание делопроизводства.

 В первый год  существования этого ведомства  в одной только его первой экспедиции было заведено 120 новых дел, зарегистрировано 198 «входящих бумаг» и 170 исходящих. В 1848 г. эти показатели соответственно составили 564, 4 524 и 2 818. Через два гола в архиве Третьего отделения скопилось уже около 30 тысяч дел, число которых продолжало неуклонно прибывать — в одном только 1869 г. там было заведено 2 040 новых дел. Поскольку длительное время архивом заведовал только один человек, хранение секретной документации оставляло желать много лучшего. Гак, в январе 1849 г. из Третьего отделения пропало сразу 18 докладов его начальника с собственноручными резолюциями царя. Вырезки из них вместе с анонимной запиской были, потом присланы по почте Николаю I. Служебное расследование установило, что виновником этого был губернский секретарь Д. П. Петров, сверхштатный сотрудник Третьего отделения, похитивший из него секретные бумаги «для передачи частным лицам». Гораздо больший ущерб деятельности данного органа государственной безопасности нанесло внедрение в ее ряды революционера-народовольца Н. Клеточникова. Став любовником вдовы бывшего чиновника Третьего отделения, он в начале 1879 г. поступил на службу в секретную часть третьей экспедиции. Обладая каллиграфическим почерком и феноменальной памятью, Клеточников не только образцово исполнял возложенные на него обязанности, но и с готовностью брался переписывать секретные бумаги за своих ленивых сослуживцев, а всю полученную информацию на протяжении двух лет систематически передавал революционерам. Благодаря ему «Народная воля» в этот период во многом становится неуловимой дня Третьего отделения. Имея возможность оценивать ситуацию с двух сторон, революционер отмечал низкую эффективность работы агентуры этого ведомства в последний период его существования: «Итак, я очутился в III отделении, среди шпионов. Вы не можете себе представить, что это за люди! Они готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу, лишь бы написать донос и получить награду. Меня просто поразило громадное число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу, что из ста доносов один оказывается верным. А между тем почти все эти доносы влекли за собой аресты, а потом и ссылку».¹⁴

 Возможно, революционер сознательно сгущал краски, но факт остается фактом — вплоть до своей  ликвидации Третье отделение так  и не смогло вычислить и разоблачить  агента народовольцев в своих  рядах, хотя по публикации в революционной прессе имен некоторых своих секретных агентов и знало о его существовании. Крайне плохое ведение дел в Третьем отделении отмечал и инспектировавший его в 1880 г. И. И. Шамшин. Сенатор описывал, что недостающие листы секретных дел «иногда оказывались ... на дому у того или иного чиновника, иногда в ящиках столов канцелярии; раз случилось даже, что какое-то важное производство отыскано было за шкафом».¹⁵

 Систему политического  сыска организовать, таким образом, не удалось. Местные представители  жандармской власти должны были полагаться на свою наблюдательность, на случайные открытия агентов и, главное, на всемерно поощряемое добровольное доносительство. Этим и объясняется мелочной контроль, установленный жандармами над самыми безобидными проявлениями общественной жизни. Дворянские балы, дружеские пирушки, собрания любителей карточной игры - все это, вплоть до семейной жизни обывателей, бралось под надзор. Поэтому-то жандармская опека и казалась такой трудной русским интеллигентам, а сами жандармы - "всеведущими". Знали-то они действительно многое, на сведения их ограничивались "слухами и толками" и подглядыванием в замочную скважину. И не случайно произошло, что самое крупное политическое дело николаевского царствования - кружок петрашевцев - было раскрыто не жандармской агентурой, а конкурировавшей организацией - Министерством внутренних дел, в ведении которого оставалась обычная полиция.

 Эта конкуренция, сильно затруднявшая действия III Отделения, началась с самого его зарождения. уже 20 июля 1826 года Фок жаловался Бенкендорфу: "уверяют, что городская полиция, заметив, что существует деятельный надзор, собирается развернуть все находящиеся в ее распоряжении средства, дабы первой узнавать все, что делается, и будто бы на расходы полиции собственно на этот предмет прибавлено по 300 р. в месяц; говорят даже, что Фогель получит прибавку в 3 000 рублей, чтобы иметь возможность следить за всем с большего деятельностью и с большим успехом"¹⁶.

 10 августа  Фок жалуется снова, на этот  раз уже на слежку, установленную  городской полицией за его собственной агентурой: "Полиция отдала приказание следить за моими действиями и за действиями органов надзора. Полицейские чиновники, переодетые во фраки, бродят около маленького домика, занимаемого мною, и наблюдают за теми, кто ко мне приходит... Ко всему этому следует прибавить, что Фогель и его сподвижники составляют и ежедневно представляют военному губернатору рапортички о том, что делают и говорят некоторые из моих агентов».¹⁷

 На местах губернские власти соперничали с  жандармскими, и обе старательно втыкали друг другу палки в колеса. По положению и обычаю высшим лицом в губернии являлся губернатор. Рядом с ним становился жандарм, действовавший совершенно самостоятельно и при всяком удобном случае многозначительно кивавший на "вверенную ему высочайше-утвержденную секретную инструкцию". Оба они, независимо друг от друга, доносили каждый своему начальству обо всем происходящем в губернии. Конечно, виной различных нарушений и непорядков оказывалась противная сторона, и легко себе представить, что от таких столкновений правительство мало выигрывало.

  3. Деятельность Третьего  отделения Его  Императорского Величества  канцелярии 

 Когда после  своего назначения шефом жандармов  Бенкендорф попросил у Николая I инструкцию для вверенного ему корпуса, царь протянул ему свой платок со словами: «Вот тебе инструкция. Чем больше утрешь слез этим платком, тем лучше». Даже если эта история и представляет собой сочиненную позднее легенду, на чем настаивают некоторые исследователи, тем не менее, она характеризует царя и его сподвижника как людей, способных на такой образ мыслей, — вряд ли такая история могла быть сочинена про Ленина и Дзержинского или Сталина и Ежова. Вместе с тем она показывает, что сфера деятельности жандармов как представителей императора на местах виделась Николаю I столь обширной, что он счел бессмысленным пытаться втиснуть се в рамки какой-либо инструкции. Тем не менее, без подобной бумаги ни одно учреждение функционировать не может, и, отправляя жандармского полковника И. П. Бибикова и агента Третьего отделения поручика И. В. Шервуда па политическое обследование южных губерний 13 января 1827 г., Бенкендорф дал им инструкцию, текст которой впоследствии стал трафаретным.

 В предписании, данном генерал-адъютантом Бенкендорфом, сказано было, что поручику Шервуду-Верному предлагается «с получения сего отправиться для исполнения данных мной вам поручений в разные губернии Российского государства, согласно полученной вами для этого инструкции».

 Упоминаемая шефом жандармов инструкция заключалась в следующем:

 «Стараясь выполнить  в точности высочайше возложенную  на меня обязанность и тем самым  споспешествовать благотворительной  цели государя императора и отеческому его желанию утвердить благосостояние и спокойствие всех в России сословий, видеть их охраняемыми законами и восстановить во всех местах и властях совершенное правосудие, поставляю вам в непременную обязанность, не щадя трудов и заботливости, свойственных верноподданному, наблюдать по должности вашей следующее:

 Обратить  особенное ваше внимание на могущие произойти без изъятия во всех частях управления и во всех состояниях и местах злоупотребления, беспорядки и закону противные поступки.

 Наблюдать, чтобы  спокойствие и права граждан  не могли быть нарушены чьей-либо личной властью и преобладанием сильных лиц или пагубным направлением людей злоумышленных. Прежде, чем приступить к обнаружению встретившихся беспорядков, вы можете лично сноситься и даже предварять начальников и членов тех властей или судов или те лица, между коих замечены вами будут незаконные поступки, и тогда уже доносить мне, когда ваши домогательства будут тщетны, ибо целью вашей должности должно быть, прежде всего, предупреждение и отстранение всякого зла; например, дойдут ли до вашего сведения слухи о худой нравственности и дурных поступках молодых людей, предварить о том родителей или тех, от коих участь их зависит, или добрыми вашими внушениями старайтесь поселить в заблудших стремление к добру и вывести их на путь истинный, прежде нежели обнаружить гласно их худые поступки пред правительством.Свойственные вам благородные чувства и правила, несомненно, должны вам приобрести уважение всех сословий, и тогда звание ваше, подкрепленное общим доверием, достигнет своей цели и принесет очевидную пользу государству. В вас всякий увидит чиновника, который через мое посредство может довести глас страждущего человечества до престола царского и беззащитного гражданина немедленно поставить под высочайшую защиту государя императора. 

 Сколько дел, сколько беззаконных и бесконечных  тяжб посредничеством вашим прекратиться могут, сколько злоумышленных людей, жаждущих воспользоваться собственностью ближнего, устрашаться приводить в действие пагубные свои намерения, когда они будут удостоверены, что невинным жертвам их алчности продолжен прямой и кратчайший путь к покровительству его императорского величества.

 На таковом  основании вы в скором времени  приобретете себе многочисленных сотрудников  и помощников, ибо всякий гражданин, любящий свое отечество, любящий  правду и желающий зреть повсюду  царствующую тишину и спокойствие, потщится на каждом шагу вас охранять и вам содействовать полезными советами и тем быть сотрудником благих намерений своего государя. Вы, без сомнения, даже по собственному влечению вашего сердца стараться будете узнавать, где есть должностные люди совершенно бедные, или сирые, служащие бескорыстно верой и правдой, не могущие снискать пропитание одним жалованием, о таковых имеете доставлять мне подобные сведения для оказания возможного пособия и тем самым выполнить священную на сей предмет волю императорского величества: отыскивать и отличать скромных военнослужащих.

 Вам теперь ясно открыто, какую ощутительную пользу принесет точное и беспристрастное  выполнение ваших обязанностей, а  вместе с тем легко можете себе представить, какой вред и какое зло произвести могут противные сей благотворительности действия, то, конечно, нет меры наказанию, какому подвергнется чиновник, который, чего Боже сохрани, и чего даже помыслить не смею, употребить во зло свое звание, ибо тем самым совершенно разрушить предмет сего отеческого государя императора учреждения.

 Впрочем нет  возможности поименовать здесь  все случаи и предметы, на кои  вы должны обратить свое внимание, ни предначертать  вам правил, какими вы во всех случаях  должны руководствоваться, но я полагаюсь в том на вашу прозорливость, а более еще на беспристрастное и благородное направление вашего образа мыслей».¹⁸

 Инструкция  особо подчеркивала жандармам, что  «цель вашей должности должна быть, прежде всего, предупреждение и  отстранение всякого зла». Весьма растяжимое понятие борьбы со «всяким злом» давало жандармским офицерам весьма широкий административный простор, а их подчиненность далекому начальнику округа и еще более далекому шефу жандармов надежно обеспечивала их независимое положение на местах. Секретная агентура Третьего отделения и подразделения корпуса жандармов на местах охватили всю страну сетью регулярного политического сыска. В письме Бенкендорфу уже от 14 августа 1826 г. фон Фок констатирует масштабы этого процесса: «Деятельность надзора расгет с каждым днем и у меня едва хватает времени для принятия и записывания всех заявлений»¹⁹. Общество мгновенно почувствовало тотальную по тем временам слежку и уже на следующий месяц, 24 сентября 1826 г., критики «сильно восстают против введенной Николаем I системы: "Нельзя чихнуть в доме, сделать жест, сказать слово, чтобы об этом тотчас не узнал государь"». Приписываемое М. Ю. Лермонтову знаменитое стихотворение 1841 г. отражает общее мнение относительно всепроникающею надзора жандармов, носивших мундиры голубого цвета:

 «Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ, И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ. Быть может, за стеной Кавказа Сокроюсь от твоих пашей, От их всевидящего глаза, От их всеслышащих ушей». 

  4. Шифр жандармов

 Среди бумаг народовольческого архива есть удивительный документ. Это копия шифра, которым пользовалось III отделение и корпус жандармов на протяжении многих лет своей деятельности. Очевидно, что он попал в руки революционеров через Николая Клеточникова, в течение двух лет служившего в штате III отделения, а затем (после его упразднения) сотрудником Департамента полиции. На службе он сделал блестящую карьеру. Обладая превосходным каллиграфическим почерком, Клеточников занимался переписыванием для своего начальства самых секретных и важных документов розыска. А имея отличную память, он был в состоянии точно запомнить нужные сведения для передачи Михайлову. Часть их находится здесь же, в Архиве, но относятся они, главным образом, к периоду «Земли и воли». Другие же тетради Клеточникова (эпохи народовольчества) были уничтожены самими революционерами.