Судебные процессы против ведьм и колдунов в средние века

    На протяжении XV в. представление о «дьявольских ведовских сектах», изложенное Иоганном Нидером в «Муравейнике», пополнилось рядом других трактатов о ведьмах. Авторами этих поистине роковых книг были большей частью сами инквизиторы: итальянцы, французы, испанцы, немцы, как, например, Никола Жаке, чье полемическое сочинение «Бич еретиков», вышедшее в 1458 г., стало первым трактатом о ведьмах, наиболее полно отразившим одержимость ведовством. Другие авторы, в основном ученые-клирики, подобно Нидеру, поддерживали тесные контакты с судьями, выступавшими на ведовских процессах, и, соответственно, переносили в свои книги опыт этих судилищ, происходивших все чаще и чаще. Трактаты о ведьмах XV в. порой разнились между собой в деталях. Но в целом вырисовывался сходный образ «проклятого ведьминого отродья и его преступных деяний».

    Иезуит  Фридрих Шпее фон Лангенфельд (1591 - 1635) резко клеймил судейское  безумие. В своем знаменитом полемическом трактате «Предостережение судьям, или  «О ведовских процессах» (вышедшем впервые на латинском языке в 1631 г.) он обвинял инквизиторов в том, что они сами расплодили такое количество ведьм. Ведь ни один человек не может устоять под их пытками. Невинный скорее признает себя виновным, нежели вынесет подобные муки. И доведись им испытать такие страдания, они сами, благочестивые обвинители, признали бы себя колдунами. Не хотелось ли им когда-нибудь это проверить? «Пожелай я испытать вас, а затем вы меня - в колдунах оказались бы мы все». Лучше нельзя указать на связь пыток и одержимости ведовством. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Глава 2. Историко-правовой анализ судебных процессов  над

    ведьмами  и колдунами. 

    2.1. Правовые и идеологические  основания возбуждения  дела. Обычным поводом для подозрений в сговоре с дьяволом была обычная зависть, злость или страх соседей, родственников или просто людей, окружающих человека. Очень часто для начала расследований хватало одних только слухов, однако, встречались также случаи доноса на подозреваемого¹². Надо заметить, что донос осуществлялся по принципу «если я не донесу на кого-то, то донесут на меня», т.е. по большинству своему только из страха стать подозреваемым в колдовстве. Доносительство всемерно поощрялось церковью, доносчики приравнивались к мученикам за веру, они получали отпущения грехов, денежные вознаграждения¹³. В обоих случаях судьи, согласно действующим законам, были обязаны проверить, достаточно ли этих подозрений для предъявления обвинения. Оно могло быть предъявлено на основании «Уголовно-судебного уложения императора Карла V» (так называемый Указ «Каролина»), вышедшего в 1532г. В нем было четко описано, какие подозрения являются достаточными для обвинения в колдовстве или ведовстве. Впрочем, соответствующая статья 44 была такой расплывчатой, что для предвзятого судьи не было ничего проще, чем, опираясь на самые вздорные наветы, начать судебное разбирательство. Не могло помочь и то, что «Каролина» призывала судей быть особенно осмотрительными. Разве причиной доносов не могли стать пустое тщеславие, личная неприязнь, зависть, ревность или суеверие? У судей всегда находились веские доводы по поводу любых возникающих сомнений: ведь сделка с Дьяволом суть «преступление исключительное»,  а в таких делах достаточно одних только слухов¹⁴. Опираясь на слухи, многие фанатики привлекали в качестве свидетелей обвинения даже детей, преступников и душевнобольных. Те же, кому посчастливилось избежать доноса, тоже пребывали в страхе, ибо в любую минуту могли быть обвинены по чьему-либо свидетельству (некто мог припомнить своих так называемых сообщников под пытками). Ведь, по мнению охотников за ведьмами, члены дьявольской секты регулярно встречались друг с другом на игрищах или шабашах, а потому должны были знать, кто еще из живших неподалеку был с ними заодно. Эти сведения выдавливались из них во время допросов с пристрастием, то бишь под пытками. Так судебные протоколы быстро заполнялись именами упомянутых безвинных людей, которым, в свою очередь, приходилось выдавать своих сообщников, и так далее. Противники охоты на ведьм вновь и вновь выступали с резкой критикой этих безумных деяний. Но «благочестивые» охотники не позволяли сбить себя с толку. Они были убеждены, что Бог - и это было главным их оправданием - не может допустить, чтобы «дьявольское отродье» своей клеветой несло горе невинным людям. Еще одним путём для начала расследования дела являлась молва, дошедшая до слуха инквизитора, что в таком-то городе имеются ведьмы, занимающиеся тем-то и тем-то. Это – обвинение путем инквизиции. В этом случае инквизитор начинает действовать не по указанию какого-либо обвинителя, а по своему собственному почину¹⁵. Итак, едва только возникало подозрение или поступал донос, соответствующее судебное ведомство начинало предварительное дознание. Опрашивались свидетели, выведывались сведения о репутации обвиняемого, его образе жизни.  
 

    Для доказательства вины необходимо одно из трех:

    1) Очевидность проступка. 

    2) Закономерные доказательства свидетелей.

    3) Личное признание вины¹⁶.

    Если судьи укреплялись в своих подозрениях, следовал арест. При аресте необходимо было соблюдать осторожность, дабы ведьма не сумела призвать на помощь дьявола и исчезнуть, например, после того как ведьма будет схвачена её предписывалось непременно усадить в корзину и нести в тюрьму, считалось, что если ведьма ступит на землю, то она сможет овладеть совею силою и разметать стражей и немедленно скрыться. Также считалось, что как только лица, представляющие правосудие налагали на ведьму руку, она немедленно лишалась своей силы, предполагалось, что это было божественное произволение¹⁷, колдуньи не могут вредить инквизиторам и другим должностным лицам потому, что последние отправляют обязанности по общественному правосудию¹⁸. При взятии ведьмы под стражу не надобно давать ей времени оставаться одной в комнате. Этим она лишается возможности принять известные колдовские снадобья, дающие ей возможность молчать и не сознаваться, несмотря на пытки. Не мешает при этом произвести самый тщательный обыск в том доме, где живет обвиняемая. Если она – известная ведьма, то у нее, без сомнения, найдутся многие орудия колдовства, в случае захвата ее врасплох. Если у нее имеется служанка или есть подруги, то и их полезно подвергнуть лишению свободы даже в случае отсутствия доноса на них¹⁹. Арест повергал обвиняемого в настоящий ужас, так как тюрьмы в те времена представляли собой ужасное зрелище, особенно тяжело приходилось женщинам: они были абсолютно беспомощны перед домогательствами своих надзирателей и нередко подвергались насилию. Большинство судей сознательно пользовались этим тюремным террором, чтобы еще до начала процесса сломить волю обвиняемых и лишить их сил²⁰.

    Таким образом, в колдовстве обвиняли преимущественно женщин. Ведь в христианском мире, где главенствовали мужчины, женщины, считались существами низшими: слабыми, ветреными, неверными, тщеславными, болтливыми и падкими до любого соблазна, что делало их законной добычей Дьявола. Таковы были убеждения охотников за ведьмами, согласно которым они и действовали. Впрочем, число мужчин, обвиненных в распространении колдовства, также постоянно росло. При этом колдунов чаще отыскивали в городах, нежели в селах.

    В это время можно было обвинить почти любого человека, который был не виновен.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    2.2. Процессуальный порядок  судебного преследования  ведьм и колдунов.

    После ареста и предъявления обвинений начиналась, пожалуй, одна из ужаснейших частей «охоты» - допрос, целью которого являлась дача признаний подозреваемым. По закону никто не может быть присужден к смертной казни, если он сам не сознался в преступлении, хотя бы улики и свидетели и доказывали его еретическую извращенность. Чтобы добиться признания, ведьма подвергается пыткам²¹. Признание же, вынужденное пыткой, считалось уликою и твёрдо устанавливало обстоятельства, какие бы они ни были невероятными²². На подобных процессах, в отличие от обычных уголовных разбирательств, женщины не могли переложить вину за приобщение их к ведовству на мужей или других мужчин, ибо в делах о колдовстве женщины несли полную юридическую ответственность за свои поступки²³.

    Первые допросы проходили по заданной схеме. Было принято начинать допрос с церковного обряда. В это время творилась молитва во спасение души обвиняемой или ей на шею вешали ладанку с реликвиями. Также жертв поили на пустой желудок «святой» водой, чтобы «дьявол во время пытки не мог связать им язык»; прикрепляли к голому телу «ведьм» ленту «длиной в рост Спасителя», которая якобы отягощала виновных «хуже всяких цепей»; произносили различного рода заклинания, чтобы «открыть уста» строптивых и непокорных «чертовых женок»²⁴. Затем следовали бесконечные расспросы обвиняемого по поводу его отношений с дьяволом и тех бед, которые делались с его попустительства. Судьи старались добиться полного признания и рассказа во всех подробностях, а также по возможности выдачи соучастников. Зачастую судья призывал друзей обвиняемой и сообщал им, что она избегнет наказания и смерти, если признается в правде. Частые размышления, тяжкие условия заключения и увещевания рассказать правду делают ее склонной к признаниям. Если судья безуспешно ждал некоторое время признаний обвиняемой, которая была неоднократно увещеваема, то, имея уверенность в том, что обвиняемая продолжает запираться в правде²⁵, он приступает к первому этапу пыток - обвиняемому показывали многочисленные орудия пыток и разъясняли их применение, всё это делалось для устрашения виновного и для скорейшего получения признания²⁶. Нередко судьи прибегали к всевозможным хитростям, суля жертве сохранение жизни и искупление грехов в случае признания, однако, для обвиняемого это всегда заканчивалось плачевно. Судьи считали, что обещание, данное послушнику дьявола, не имеет никакой силы, невыполненное обещание во имя божие - не есть грех. Также встречались случаи, когда инквизитор передавал ведение дела другому судье, который и выносил смертный приговор.²⁷ Если же и теперь подозреваемая продолжала упорствовать, то её подвергали испытанию и допросу с пристрастием. Пыткам на ведовских процессах отводилось главное место, ибо лишь благодаря им охотникам за ведьмами удавалось выжать из обвиняемых те безумные признания, которые впоследствии должны были служить подтверждением церковных бредней о дьяволе, сделке с демонами и сатанинских чарах²⁸. Ведьмы подвергались более легким, или более мучительным пыткам, смотря по тяжести преступления.  

    Были  такие виды пыток как: Дыба. Это  одно из наиболее распространенных орудий пытки, встречающихся в исторических описаниях. Дыбу применяли на всей территории Европы. Обычно это орудие представляло собой большой стол на ножках или без них, на который заставляли лечь осужденного, а его ноги и руки фиксировали при помощи деревянных плашек. Обездвиженную таким образом, жертву растягивали, причиняя ей невыносимую боль, часто до тех пор, пока мускулы не разрывались. Вращающийся барабан для натягивания цепей использовался не во всех вариантах дыбы, а только в самых хитроумных моделях. Палач мог взрезать мускулы жертвы, чтобы ускорить окончательный разрыв тканей. Тело жертвы вытягивалось более чем на 30 см, прежде чем разорваться. Иногда жертву крепко привязывали к дыбе, чтобы легче использовать другие методы истязания, такие как щипцы для зажимания сосков и других чувствительных частей тела, прижигания каленым железом и др.

    Колесование. Популярное в средние века устройство, как пыток, так и казни, применялось только при обвинении в колдовстве. Обычно процедура была разделена на две фазы, обе достаточно болезненные. Первая состояла в переломах большей части костей и суставов при помощи маленького колеса, называемого колесом дробления и снабженного снаружи множеством шипов. Вторая была разработана на случай казни. Предполагалось, что жертва, разбитая и искалеченная таким способом, буквально подобно веревке проскользнет между спицами колеса на длинный шест, где и останется ожидать смерти. Популярная разновидность этой казни совмещала колесование и сожжение на костре - в таком случае смерть наступала быстро. Процедура была описана в материалах одного из судебных разбирательств в Тироле. В 1614 году бродяга по имени Вольфганг Зельвейзер из Гаштейна, признанный виновным в сношениях с дьяволом и насылании бури, был приговорен судом Лейнца одновременно к колесованию и сожжению на костре.

    Стул  ведьмы. Стул инквизиции, известный  под названием стул ведьмы, высоко ценился как хорошее средство против молчаливых женщин, обвиненных в колдовстве. Этот распространенный инструмент особенно широко использовался австрийской инквизицией. Стулья были различных размеров и форм, все оснащенные шипами, с наручниками, блоками для фиксации жертвы и, чаще всего, с железными сидениями, которые в случае необходимости можно было раскалить. Имеются свидетельства применения данного орудия для медленного умерщвления. В 1693 году в австрийском городе Гутенберг судья Вольф фон Лампертиш вел процесс по обвинению в колдовстве Марии Вукинец, 57 лет. Она была посажена на стул ведьмы на одиннадцать дней и ночей, одновременно палачи прижигали ей ноги раскаленным железом. Мария Вукинец умерла под пытками, сойдя с ума от боли, но не сознавшись в преступлении.

    Нюрнбергская  дева. Идея механизировать пытки родилась в Германии и ничего не поделаешь  с тем, что Нюрнбергская дева имеет  такое происхождение. Она получила свое имя из-за внешнего сходства с  баварской девушкой, а также, потому что ее прототип был создан и впервые использован в подземелье секретного суда в Нюрнберге. Обвиненного помещали в саркофаг, где тело несчастного протыкалось острыми шипами, расположенные так, что ни один из жизненно важных органов не был задет, и агония длилась довольно долго. Первый случай судебного разбирательства с использованием «Девы» датирован 1515 годом. Он был детально описан Густавом Фрейтагом в книге «Картины германского прошлого». Пытка обвиняемого внутри саркофага длилась трое суток. Так же было множество и других жестоких пыток.

     Во время пыток им задавались вопросы касательно тех проступков, за которые их пытают. Вначале задавались вопросы, затрагивающие более мелкие проступки. Ведь ведьмы скорее сознавались в них, чем в тяжких преступлениях. Допрос во время пыток записывался нотариусом. Если умеренно пытаемый продолжал запираться, то перед ним раскладывались иные орудия пытки, и он предупреждался, что они будут применены нему, если он не скажет правды. Если он и после этого упорствовал, то в его присутствии читался приговор о продолжении допроса²⁹. Для этого инквизиторы видоизменяли положения о пытках: было принято, что пытка не могла повторяться, если обвиняемый не признал своей вины, однако, в реальности это было не так, объяснением этому служило то, что пытка не повторяется, а продолжается³⁰. Под этими страшными истязаниями признавалось всё, что только хотел инквизитор, задавая свои вопросы, он получал только желаемые им ответы, что только укрепляла веру судей в существование дьявола и договоров людей с ним, под пытками выдавались многочисленные соратники дьявола, которых жертва могла встретить на шабашах-сборищах слуг дьявола, сопровождающихся песнями и плясками, богохульством и возвышением дьявола. Инквизиторы призывали не церемониться с ведьмами, ссылаясь на то, что «исключительность этих дел требует исключительных пыток»³¹. Но если даже под пытками не удавалось извлечь признание из обвиняемого, то это совсем не означало его невинности, наоборот, считалось, что дьявол пришёл на помощь своему слуге и сделал его бесчувственным к пыткам. Так, если судья хочет узнать, дано ли ведьме колдовское упорство в сокрытии правды, пусть исследует, может ли она плакать, когда находится на допросе или на пытке. По мнению сведущих людей и на основании личного опыта, это отсутствие слез указывает самым определенным образом на колдовской дар. Ведьма, несмотря ни на какие увещевания, не может проливать слез³². Другим испытанием был поиск «ведьминой отметины». Считалось, что дьявол метит своим знаком всякую спутавшуюся с ним ведьму. Этот-то знак и разыскивали судьи. Чтобы не просмотреть его, обвиняемой обривали голову и тело. Стоило только отыскать какие-либо подозрительные участки кожи, например пигментные пятна, как палач прокалывал их иглой. Если подозреваемая не чувствовала при этом боли или у нее не выступала кровь, считалось доказанным, что пятно это и впрямь «ведьмина отметина».