Современное рабочее движение в Кузбассе

     В июне 1993 года решением Священного Синода РПЦ была образована самостоятельная в границах области Кемеровская епархия. Возглавляет её по настоящее время архиепископ Кемеровский и Новокузнецкий Софроний.

     На момент образования Кемеровской епархии к лету 1993 года на территории Кузбасса всеми благочинных округах было 62 прихода. К 1996 году число приходов увеличилось до 125. Происходит реорганизация структуры епархии: выделяются новые благочинные округа. Все домовые церкви в исправительно-трудовых колониях были сведены в одно епархиальное Пенитенциарное благочиние.

     Между Администрацией Кемеровской области и Кемеровской епархией в 1994 году было подписано совместное Соглашение — долгосрочная программа деятельности в целях духовного возрождения общества, углубления сотрудничества в сфере образования, культуры, здравоохранения, социальной защиты населения. В него включены следующие:

— содействие развитию системы православного образования;

— регулярное проведение совместных конференций и круглых столов;

— возрождение духовных устоев семьи как нравственного основания общества;

—  создание совместными усилиями православного   духовного центра и совместной комиссии по сохранению и использованию памятников русской истории и культуры;

— развитие милосердия — создание курсов сестричеств;

— возрождение среди молодёжи    православных    традиций    воинской    службы Отечеству.

     Стоит отметить, что рост религиозности определялся и социально-экономическими факторами, движение экономики России и Кузбасса к рыночным отношениям, резкое снижение жизненного уровня большинства населения, политическая и правовая нестабильность, рост преступности, социальная незащищённость человека — факторы усиления религиозных настроений, пробуждения надежд на помощь "небесного заступника".

     Поток протестного общественного действия среди населения области, который отражал, прежде всего, степень социальной напряженности в регионе, развивался по нескольким направлениям. Важным среди них стали демонстрации, митинги, например, 1 Мая, 7 Ноября, пикетирования и т.д. В отличие от советского периода отечественной истории, шествия возникали не по инициативе государственного и местного руководства. Они проходили по почину общественных (негосударственных) организаций и стали не такими массовыми, как были в советский период.

     Численность участвующих в этих формах протеста неуклонно росла. Так, на областном митинге 1 мая 1996 года участвовало 15 тысяч человек. 5 ноября этого же года — уже 63 тысячи, а в 1997 году — около 120 тысяч. При этом количество митингующих власти стремились приуменьшить. Так, показатель протестующих на демонстрациях и митингах в области в октябре 1996 года профсоюзы определяли в 160 тысяч, бастующих — в 60 тысяч человек.

     Администрация Кемеровской области давала соответственно 130 тысяч и 40 тысяч человек.

     Новой формой общественной активности стали пикеты. Одной из точек их проведения стал переход между зданиями Администрации и Законодательного собрания Кемеровской области. Несколько метров городской площади добровольцы в любую погоду превращали в живой коридор сочувствия депутатам.

     Вторым направлением общественной активности для этого периода стали голодовки. Их проводили даже депутаты областного Законодательного собрания. Были случаи коллективных голодовок, например, 32 работников прокопьевской "скорой помощи". В г. Междуреченск на шахте имени Ленина несколько работников не поднимались на-гора. Требование их сводилось, главным образом, к выплате (даже не увеличению!) заработной платы.

     И, наконец, третьей формой социальной активности в тот период стали забастовки. В 1997 году общее количество бастовавших предприятий достигло 1 052. На них работало 67,5 тысяч человек. В ходе забастовок было потеряно 912,3 тысяч человеко-дней.

     Во всех формах протестного действия выкристаллизовывались требования к разным уровням власти:к Правительству Российской Федерации — погашение задолженностей по заработной плате из федерального бюджета в течение квартала с учётом пеней, установление тарифов на энергоносители и транспорт; к Администрации Кемеровской области — выполнение Указа Президента Российской Федерации от 10 марта 1994 года об ответственности за соблюдение трудовых прав граждан; индексация задолженности, повышение уровня зарплаты бюджетников до 85 процентов от зарплаты в промышленности, цены на сельскохозяйственную продукцию сделать такими, чтобы они обеспечивали затраты на её производство, и т.д.

     Это формы протестной активности. А какова же её динамика? В 1992—1993 годах был период, когда шёл процесс обновления социальных ориентиров у активной части кузбассовцев. Протестное действие охватывало отдельные отраслевые слои населения области. На массовые акции поднимались отдельные отраслевые отряды трудящихся: учителя, врачи, коммунальщики, аграрии, транспортники, шахтеры. Организующим началом выступил и профсоюзы. Но массового движения не получалось. Только в январе 1994 года собрался совет представителей трудовых коллективов всех отраслей экономики области. Среди них были представители различных политических партий. На нём был сформирован координационный совет. Начались переговоры с правительством.

     Первая масштабная акция протеста состоялась 12 октября 1995 года. Особо активно выступили шахтеры и бюджетники. Ей предшествовало длительное игнорирование недовольных мнений разрозненных коллективов области. Основной формой организации стали демонстрации и митинги. По требованию профсоюзов в область прибыла полномочная комиссия во главе с вице-премьером А. В. Чубайсом. В этом году профсоюзы области вернулись к политическим требованиям. Началась политизация профсоюзного движения. В мае этого же года Федерация профсоюзных организаций Кузбасса решила поддержать выборное движение "Народовластие" (блок Тулеева).

     Новый взрыв недовольства продолжал зреть. Акции протеста в форме массовых митингов прошли 5 ноября 1996 года, затем 27 марта 1997 года в рамках общероссийской акции протеста под лозунгом "За труд, зарплату, социальные гарантии!», В апреле 1997 года анжерские шахтеры впервые перекрыли Транссибирскую железнодорожную магистраль. Вслед за ними работник шахты "Ягуновская» направились на железную дорогу в г. Кемерово. Это был своеобразный пролог будущей "рельсовой войны", где уже тон задавали "снизу.

Третий период

С лета 1997 г. начался третий период в истории рабочего движения Кузбасса. Его и движением-то назвать трудно. Поскольку все протесты полностью прекратились. И течение последующих десяти лет они вообще не наблюдались. Связано это, в основном, с приходом на губернаторскую должность А.Г.Тулеева. Человек исключительной популярности у избирателей Кузбасса, он по праву мог считаться (до осени 1999 г.) самым талантливым защитником коммунизма России. Опираясь на эту популярность (за него голосовали более 90% пришедших на выборы), он сумел установить «вертикаль власти» ещё в 1997-98 гг. Во-первых, жёстко подчинил губернаторской власти всех мэров городов и районов, которым продемонстрировал свои личные возможности морального воздействия на избирателей во время местных выборов. Во-вторых, сумел повлиять на СМИ таким образом, что журналисты (за редким исключением) не осмеливались публиковать оппозиционные губернатору материалы. В-третьих, «убедил» местную бизнесэлиту и руководителей профсоюзов в необходимости полного сотрудничества с властью. То, что в России станет обыденностью, связанной с «вертикалью власти» только ко второй половине 2000-х гг., в Кузбассе будет реализовано ещё в конце 90-х гг.

     Воспитанные в этатизме бывшие советские люди охотно выбирали путь «поиска правды»  не в протестных формах (забастовки, голодовки), а в жалобах и обращениях к правильной, с их точки зрения, губернаторской власти. К тому же к  этому времени начала изменяться экономическая ситуация в Кузбассе. Рыночные реформы, начатые прежним губернатором М.Б.Кислюком, стали давать вполне ощутимые плоды. Так, в результате реструктуризации изменилось лицо угольной промышленности Кузбасса. Закрылись опасные шахты с ручным трудом, открылись новые технологичные угольные предприятия. (Малышев, Зайденварг 1996) Стабилизировалась зарплата шахтёров. Дефолт 1998 г. резко увеличил доходы Кузбасса от экспорта угля и металлов. На социальную сферу стало можно тратить гораздо больше средств. Острота социального конфликта середины 90-х годов уходила в прошлое. Бывшие лидеры рабочего движения 1989-1993 гг. полностью исчезли с политической и профсоюзной арены Кузбасса. Последним проявлением их общественной значимости была выборная компания в Государственную Думу 1999 г. В марте 1999 г. демократы Кузбасса, костяк которых состоял из участников рабочего движения, провели 3-ю конференцию, на которой образовали движение «Правое дело», поставив во главе научного консультанта Совета рабочих комитетов (1990-1992 гг.). Он же возглавил и избирательный штаб движения «Союза правых сил» (СПС), переименованного из «Правого дела». Профессиональная организация избирательной компании (по американской технологии) дала высокие результаты: в Новокузнецке за СПС проголосовали 13%, В Кемерово – 11%, в целом по Кузбассу – 7,9%. Можно ли найти обстоятельства, объясняющие такую «кривую» в развитии рабочего движения – от фактического нуля в 1988 г. – к апогею 1989 г. – до нуля в 1998 г.? Таких обстоятельств как объективного, так и субъективного характера несколько. Конец 1980-х – начала 90-х были годами, когда люди были едины в протесте против пустых прилавков, низкого уровня жизни, засилья номенклатуры, ограничения свободы. То уже тогда наступало время определения ―”за!”: одни — за демократию и рынок; другие — за демократию, но без рынка; третьи — за рынок, но без демократии; четвертые — ни рынка, ни демократии. Дифференциация по взглядам развела людей. Процесс естественный. Основной единства демократов того времени был антикоммунизм. Однако считать антикоммунизм идеологией шахтёрского движения было бы преувеличением. Чёткого оформления идейных взглядов не произошло. ―Антикоммунизм основной массы людей был лишь отрицанием низкого уровня жизни. Лидеры же шахтёрского движения менее чем за полгода вызрели до убежденных антикоммунистов. После путча августа 1991 г. идейный антикоммунизм лидеров вылился в конструктивную поддержку реформаторов, а обыденный антикоммунизм рядовых шахтёров постепенно превратился в движение против реформ. Для соединения идейного антикоммунизма со стихийным антикоммунистическим протестом собственных сил у лидеров рабочих комитетов не хватило. Это могла сделать только интеллигенция. Но интеллигенция страны предпочла не принимать активного участия в борьбе за демократию. Интеллигенция не приняла участия в выработке нового политического сознания и внесения его в массы. Интеллигенция сама оставалась в 1990-2000-е гг., в основном, на догматическо-коммунистических или обыденных (но не научных) позициях. Без её участия в движении за гражданское общество долгое время будут сохраняться примитивные представления о демократии (как будто бы вседозволенности) и наивная фетишизация экономики, как самодостаточного элемента в реформировании страны.

     Демократическое движение в угольных регионах (а  в значительной части и всей страны) формировалось на базе рабочих комитетов. Но, как показывает мировой опыт, рабочие не бывают продвинуты в политике. Рабочее движение всегда трансформируется в профсоюзном направлении. Лидеры рабочего движения были вынуждены выполнять несвойственные им функции политических деятелей. Логика политической борьбы неизбежно привела рабочих лидеров к перескоку через социал-демократию к неолиберализму. Связав свою деятельность с либералами, лидеры рабочих комитетов стали естественно непопулярными у советских людей, сознание которых более восприимчиво к социал-демократии. И они должны были сойти с политической арены. Лидеры рабочих комитетов и НПГ не сумели организовать эффективную защиту интересов людей труда в условиях приватизации предприятий и реструктуризации угольной промышленности. Хронические многомесячные невыплаты заработной платы были обывателем поставлены в вину в том числе и рабочим комитетам. Огромной и уже непоправимой ошибкой реформаторов России было отсутствие у них антикоммунистической пропаганды. Демократы игнорировали необходимость популяризации в народе разрушительной роли коммунистов в истории России XX в. Поэтому вина за тяжесть либеральных реформ незаслуженно легла на них самих. Проводя реформы, либералы игнорировали не только необходимость антикоммунистической пропаганды, но и пропаганды позитивных процессов в обществе, проявлявшихся в годы реформ. Считается, например, что либеральные реформы привели только к тотальному ухудшению благосостояния людей. Однако уже к середине 90-х гг. для россиян стали стандартными предметами быта, ранее недоступные им вещи: цветной телевизор, видеомагнитофон, персональный компьютер, меха, обувь, ковры и даже автомобиль. Наличие упаднических настроений в годы реформ, при наличии заметных сдвигов не только в отрицательную, но и в положительную сторону — это и результат скептицизма реформаторов по формированию общественного сознания, их беспомощности в пропагандистской и просвещенческой работе. Любая резкая смена общественного порядка всегда сопровождается серьёзным общественным кризисом. Радикальная ломка устоявшихся социально-экономических и культурных структур всегда вызывает массовую невротическую реакцию. Революционный прорыв ―снизу к открытому гражданскому обществу был подавлен. Это стало результатом влияния коммунистической номенклатуры, пассивности интеллигенции, поступков тех, кто, либо по глупости, либо ради личного комфорта молчал или прямо предавал интересы сограждан, имея личный, или партийный (коммунистический) интерес. Шахтёры «поднявшиеся с колен» в 1989 — 1991 гг., усилиями тех, кто боролся с рабочими комитетами, кто пассивно наблюдал за этой борьбой, вновь оказались на коленях перед работодателем, перед государством. В результате 20-летней истории (1989-2009 гг.) произошло возвращение российского общества к ущербному опыту СССР, когда ―вожди думали за нас. Парламентские и президентские выборы (1999, 2000, 2003, 2004, 2007, 2008 гг.) показали, что россияне согласились с ролью пассивного наблюдателя, потребителя, но никак не деятеля. Они нашли себе «вождя» общероссийского и ищут региональных (в Кузбассе, например, он уже найден).

     Интересно, что российские политологи пока не отважились дать оценку этим действиям  народа как вполне безответственным и легкомысленным. Видимо, над учёными довлеет марксистский постулат ―народ всегда прав. Этот постулат можно принять. Но принять лишь как признание того, что в советском тоталитаризме своя доля вины у каждого гражданина СССР: у генерального секретаря - своя, у шахтера и кинорежиссера – своя. За эту вину необходимо гражданское покаяние. Его смысл заключается: а) в признании порочности тоталитарной социалистической системы; б) определении и признании (не обязательно публичном) доли личной вины за такой социализм; в) недопущении подобного ни для себя, ни для общества в целом. Шахтёры когда-то сразу взялись за пункт «в» (разрушение и недопущение коммунизма, становление демократии), но потеряли темп, «сошли с дистанции» и стали «как все». Не случайно, все мировые религии предусматривают обряд покаяния. Считается необходимым, чтобы человек искренне осознал и признался в своей личной вине за состоявшееся негативное действо. Это признание становится его первым шагом к исправлению собственной ошибки и как бы гарантирует от её повторения. Через покаяние индивидуума идёт очищение всего общества. Без глубокого осознания собственной вины за прошлое, нет ответственности за настоящее, нет перспективы в реформировании общества, которое в советское время при активном (или пассивном) участии каждого из её членов подверглось глубокой деградации. Однако этого осознания в российском обществе (как и украинском, белорусском и др.) не наблюдается. Тем самым минимизируется быстрая перспектива либерализации России и всех бывших советских республик (за исключением стран Балтии).

Заключение

     Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод, что десятая пятилетка означала начало этапа неустойчивости кузбасской экономики, снижения темпов её роста, а затем и снижения объёмов производства; в 1990—1991 гг. рабочее движение было направлено на углубление радикальных преобразований не только экономической, но и политической системы СССР; реструктуризация угольной промышленности стала рассматриваться как средство оперативного и эффективного решения всех наболевших вопросов отрасли. Программа реструктуризации была разработана на всероссийском и региональном уровне.

     В 1993-1997 гг. произошло возвращение  рабочего движения к стихийности. Чувствуя, что как "свободные", так и "традиционные" профсоюзы их не защищают, рабочие стали сами стихийно организовывать голодовки, забастовки, перекрытия транспортных магистралей (железных и шоссейных дорог), захватывать в заложники чиновников и представителей администраций предприятий, угрожать самосожжением и др. Постепенно сменялись лидеры рабочего движения Кузбасса.