Сословно-классовая структура российского общества в начале 20 века

Кроме того, большая  часть дворянства еще не приспособилась к новым условиям хозяйства и  “запустение их поместий, разорение  их гнезд, долги и бедность дворянства явились лишь логическими последствиями  их неприспособленности”. На мобилизацию  помещичьей земли оказывало влияние  и неудовлетворительная хозяйственная  конъюнктура, приводившая к огромной задолженности помещиков различным  поземельным банкам. Дворянство было не в силах выпутаться из критического положения. Сокращалась доля дворянских земель в общем земельном фонде  страны и в частном землевладении, что определило наибольшую активность дворянских обществ, требовавших принятия мер к упрочению позиций дворянского  землевладения.

Стратификационным критерием  могут выступать размеры доходов  и собственности. С этой точки  зрения поместное дворянство подразделялось на три страты – низшую, среднюю  и высшую. С отменой крепостного  права главным показателем богатства  поместного дворянства стала земля. В специальной статистической литературе начала ХХ в. приняты новые основания  для разделения дворян-землевладельцев  на три страты мелкопоместные, среднепоместные  и крупнопоместные. К низшей страте относились собственники 1–100 дес., к  средней – 100–500 дес., к высшей –  собственники более чем 500 дес.16 Число  мелких помещиков постоянно возрастало, а средних и крупных – уменьшалось. Дворяне землевладельцы перемещались в другие социальные и профессиональные группы. Особенно болезненно этот процесс  происходил в низшейстрате.

Мелкопоместное дворянское землевладение преобладало в  Курской,Рязанской, Тульской губерниях. Здесь 2/3 дворянских владений имели  размер до 100 десятин земли (5537 имений). Их положение было“весьма тяжелое”, фактически они превращались в простых  хлебопашцев или пауперизировались. Особое совещание по делам дворянскогосословия  отмечало:“Фактически существуя при тех же условиях, что и крестьяне, экономически многие из них (дворянских семей. – Е. Б.) беднее крестьян, но тем не менее и земства, и администрация отказывают им в помощи, обращая их к дворянским сословным органам. Дворянские же общества помочь им не могут”

Среднепоместное дворянство размещалось более равномерно и  составляло половину всей численности  владений во Владимирской, Воронежской, Орловской, Тульской, Нижегородской  и Тамбовской губерниях и в  Курской и Ярославской губерниях. Необходимо отметить, что среднепоместное  дворянство было наиболее политически  и социально активно, принимало  деятельное участие в работе дворянских собраний, земских учреждений. Крупные  же помещики, как правило, не участвовали  в жизни губернии. Большая часть  дворянских земель находилась в руках  помещиков-латифундистов, владевших  землей в нескольких губерниях России. В Воронежской губернии на их долю приходилось 75% дворянской земли, в  поволжских губерниях – свыше 70 %, в других центрально-черноземных  губерниях удельный вес латифундий достигал 60 %19. Крупнейшими помещиками были гр. Орловы-Давыдовы (67 тыс. дес. в  центрально-черноземных губерниях  и свыше 160 тыс. дес. в поволжских), гр. С. Д. И А. Д. Шереметьевы (75 тыс. дес.), кн. Юсупова (38 тыс. дес.), кн. Барятинские, кн. В. Н. Орлов, кн. Васильчиков, гр. А. А. Мордвинов, гр. Клейнмихель, дворяне  Нарышкины, Воронцовы-Шуваловы, Волконские, Строгановы, Раевские и другие20. Эти  помещики владели имениями в поволжских и центрально-промышленных губерниях, что способствовало сближению их интересов. Огромные владения в центрально-черноземных губерниях принадлежали великому князю Михаилу Александровичу Романову. В его собственности находилось имение “Брасово” Севского уезда Орловской губернии размером 100 тыс. дес. и имение в Курской губернии. Крупное и среднее поместное дворянство было наиболее устойчиво экономически.

Гражданская и военная  государственная служба, получение  ордена, высшего образования по закону давали право на личное или потомственное  дворянство. Внутрисословная и межсословная мобильность в среде дворянства была достаточно интенсивной. Поэтому  сословие было открыто для представителей других сословий. Государственная служба была основным каналом восходящей социальной мобильности для чиновников, имевших  статус личного дворянства. Она предоставляла  широкие возможности для приобретения потомственного дворянства после 20–30 лет службы. Кроме того, гражданская  служба давала реальную возможность  потомственным дворянам–офицерам  и чиновникам – переместиться  в высшую страту дворянства.

Земельная мобилизация  была одним из главных каналов  нисходящей социальной мобильности  поместного дворянства. Число крупных  и средних помещиков постоянно  уменьшалось, а мелких неуклонно  росло. Переход дворянского землевладения  в руки других сословий, ухудшение  его благосостояния снижало престиж  сословия в обществе. Дворянские губернские собрания неоднократно обсуждали условия  приобретения прав потомственного дворянства для предотвращения сокращения численности  сословия. Воронежское и Орловское  дворянские собрания рассмотрели вопрос о распространении на личных дворян некоторых льгот, поощрявших их участие  в дворянском обложении. Подавляющим  большинством собрания высказались  против этого предложения. Дворянство сочло “крайне нежелательным” предоставление права голоса личным дворянам на дворянских собраниях. Дворянство опасалось того, что непосредственное участие личных дворян в разрешении дворянских дел  при их численном перевесе совершенно изменит характер и направление  деятельности дворянских собраний. На очередных губернских дворянских собраниях (1904 г.) бурные прения вызвал доклад по поводу циркулярного запроса Комитета по делам дворянства: о предоставлении собраниям возводить в дворянское достоинство лиц из числа землевладельцев, оказавших существенные услуги в  поместной жизни. И если тамбовское дворянское общество согласилось с  мнением Комитета, то орловское собрание большинством голосов высказалось  против. Хотя некоторые дворяне (кн. В. В. Тенишев, Н. В. Васич), помня о  недалеком будущем, считали возведение в дворянское достоинство лиц  из числа землевладельцев возможным  и крайне желательным. Они прямо  говорили об упадке дворянского сословия, его престижа: “Наше сословие падает”, “Значение дворянства должно подняться  от этой меры”.

Большинство членов дворянского  собрания придерживалось точки зрения В. А. Шеншина: “Судить о нравственных качествах причисляемого лица будет  на деле всегда очень трудно. Кроме  того, возводить в дворянское достоинство  – “это прерогатива Государя”. Подобного же мнения придерживались и в правительственных сферах.

Дворянские общества активно противодействовали вступлению в них евреев. Так, заседания очередного Курского дворянского собрания (январь 1902 г.) почти целиком были посвящены  обсуждению результатов ходатайства  предыдущего собрания (1899 г.) по еврейскому вопросу. В этой связи был заслушан доклад курского губернского предводителя дворянства А. Д. Дурново о евреях-дворянах. Он отметил, что еще в1899 г. чрезвычайным курским губернским собранием было предложено ходатайствовать перед  царем, министрами внутренних дел и  юстиции о разъяснении и дополнении статьи 1106 закона о состояниях с  тем, чтобы евреи не могли получать дворянского достоинства. А. Д. Дурново  отчитался о результатах этих ходатайств: по именному указу от 28 мая 1900 г. получившие права потомственного дворянств евреи не должны вноситься в губернские дворянские родословные книги.Таким образом дворянство заботилось о чистоте своих рядов.

Дворяне ходатайствовали  об уменьшении размера земельного ценза  для участия в дворянских собраниях  и выборах. Впервые этот вопрос обсуждался на V съезде объединенных дворянских обществ (январь 1909 г.). С докладами выступил А. А. Наумов (Самара) и Г.А. Щечков (Курск). Они довели до сведения депутатов, что  в связи с оскудением поместного дворянства неуклонно снижается  численность дворянских собраний. Уменьшение размера земельного ценза должно было, по их мнению, способствовать укреплению позиции дворянства на местах. В  этом случае правительство пошло  навстречу пожеланиям дворянства. Однако в дальнейшем этот вопрос обсуждался на собраниях вновь. На 45 Курском  губернском дворянском собрании (январь 1914 г.) В. Н. Волжин предлагал понизить ценз для участия в собраниях  и выборах дворян. Это ходатайство  курского дворянства Постоянный Совет  Объединенного дворянства не внес на обсуждение. Напротив, тамбовские дворяне  возбудили вопрос о желательности  невнесения впредь в дворянские родословные  книги лиц, не имеющих полного  земельного ценза, но Постоянный Совет  не счел возможным поддержать и это  ходатайство.

Вопрос об условиях приобретения прав потомственного дворянства обсуждался на VII съезде Объединенных дворянских обществ. И, в связи с  высказанными опасениями, что “с притоком новых элементов дворянство усилится арифметически, а не духовно”, был передан на рассмотрение губернских дворянских обществ. Представители сословия считали возможным допустить рост численности дворянства за счет возведения в дворянское сословие тех, кто занимался полезной деятельностью, связанной с землевладением. Отрицательно к этой идее отнеслись калужское, курское, тамбовское, пензенское, рязанское, саратовское и тульское дворянские собрания29. Причем в Курском дворянском собрании этот вопрос обсуждался три раза, но был отклонен. Воронежские и орловские дворяне считали возможным пополнять свои ряды при соблюдении следующих условий: имущественный ценз должен быть не менее 30 тыс. руб., а образовательный – не ниже среднего. Дискуссия возникла при обсуждении этого вопроса на чрезвычайном дворянском собрании Орловской губернии (сентябрь 1912 г.). Кромской предводитель дворянства В. А. Шеншин выступил против “ненужной меры” пополнения сословия чуждыми элементами. А. А. Нарышкин, считавший необходимым положительное решение этого вопроса, тем не менее указал на возможность неблагоприятного результата при обсуждении его в Думе, так как у депутатов могло возникнуть “нежелательное отношение в адрес дворян”. Собрание добавило к проекту пожелание о том, что ценз может быть понижен для председателей и членов земских управ, избранных на эти должности на четырехлетие, и для мировых судей, избранных на 5-е трехлетие. Еще в 1910 г. орловские дворяне рьяно боролись за чистоту своих рядов. Для этого дворянское собрание собиралось ограничить права дворян, не внесенных в родословные книги, не допуская их к участию в собраниях. Против этого выступил С. А. Цуриков, заявивший о недопустимости изгнания трети дворянства из собраний. Его яркое выступление было поддержано В. А. Шеншиным, отметившим, что “дворянские собрания с каждым годом становятся все малолюднее”. В связи с этим вопрос был “снят” с повестки дня. К 1912 г. орловское дворянство вполне осознало необходимость своих рядов”. Но к единому мнению дворянам прийти так и не удалось. И на IX съезде Объединенного дворянства в марте 1914 г. решение этого вопроса было отложено.

В начале ХХ в. социальная структура российского общества усложнилась, бурно формировались  новые общественные группы, стирались  различия между прежними социальными  слоями. Революция 1905 года показала, что  в обществе существует широкая оппозиция  по отношению к сословной системе. Однако большинство дворянства полагало, что сословная система должна сохраниться. Дворянские и земские  собрания энергично вели кампанию против всесословных реформ Столыпина, защищали “выдающееся положение” уездных  предводителей дворянства. Дворянство было не готово к столь резким переменам, оно полагало, что реформы уменьшают  роль дворянства в местном управлении. Понимая что социальная структура  и социальная идентификация общества изменилась, оно предлагало “идти  путем частичных исправлений” и  “ постепенного совершенствования  существующих учреждений. Специфика  времени, надвигающаяся нестабильность высшей власти заставляли дворянство высказывать свое отношение к насущным социально-политическим и экономическим проблемам. В условиях кризиса дворянство должно было определиться как заинтересованная сословно-социальная сила. Социальная идентификация была нестабильной и колебалась между категориями сословной принадлежности, экономического статуса и рода занятий. Экономически и политически разобщенное дворянство искало пути для сохранения и упрочения своих позиций, однако четкую программу действий выработать так и не смогло. К 1917 г. юридически и фактически дворянство утратило все свои сословные привилегии. Его престиж базировался лишь на традиции и покровительстве царского правительства. 

3) Массовым увлечением становился спорт. Если в XIX веке физкультура была уделом избранных (фехтование и верховая езда как часть военного и аристократического образования, силовые номера в цирках), то в начале XX века она превратилась в повсеместную моду. Особой популярностью пользовались коньки, тенис и французская борьба. развивались легкая и тяжелая атлетика, гимнастика, футбол, бокс. Поклонники тех или иных видов спорта объединялись в любительские клубы для совместных тренировок и организации показательных выступлений перед публикой.  
    В жизнь городских жителей входили электричество. Бурно развивалась сфера услуг - росла сеть медицинских клиник. аптек, парикмахерских, общественных бань (появились целые оздоровительно - банные комплексы типа знаменитых "Сандунов" в Москве), различных магазинов, лавок, булочных, пельменных. блинных, чайных, трактиров, ресторанов (изобильный выбор трактирно - ресторанных блюд того времени ярко описан известным бытописателем В.А. Гиляровским в его книгах).  
   Своеобразной чертой общественной атмосферы в тот период был высокий престиж среди россиян государственной службы. Серьезный конкурсный отбор проводился не только для работы в органах управления, но и для службы в полиции, в пожарных частях и даже в тюремной охране. В сознании людей государственная служба означала служение обществу. связывалась с требованиями самоотдачи и ответственности.  
    Быт россиян подвергался новым влияниям, но традиции продолжали играть определенную роль. Подавляющее большинство являлись жителями провинции. Бытовая сторона жизни для этого большинства базировалась на уважении принятого порядка вещей, на почтении к устоям семейной и общественной жизни, нормам и обычаям, уходившими корнями к Домострою - "уставу русского быта".  
    В то же время на быт русских людей неизбежно влияла сословность. Она была характерной чертой российской общественной жизни. В быту соприкосновение между миром дворянским и миром купеческим или крестьянским было незначительным. Почти не было случаев общения между семьями различных сословий - настолько и для дворян и для купцов был привычен круг  сложившихся внутрисословных связей. Редкими были и межсословные браки. В начале XX века только стали появляться признаки стирания различий между жизненными укладами дворянства и купечества: богатые семьи из обоих сословий не обходились без гувернеров (часто из иностранцев), нянек, слуг, кормилиц, возниц ( в основном из простонародья).  
   Дворяне при устройстве своего быта заимствовали многие западноевропейские стандарты. Обязательным считалось знание нескольких иностранных языков. Многие дворяне имели и городские апартаменты, и усадьбы в сельской местности. Привилегия дворянства при устройстве на государственную и военную службу, его связь с царским двором определяли подготовку и  воспитание дворянской молодежи. Она обучалась в элитных учебных заведениях, определявших заранее характер будущей карьеры. При обучении мальчиков - будь то кадеты, пажи, лицеисты или правоведы - много внимания уделялось светским манерам и знанию придворного этикета. В неменьшей степени это касалось иных дворянок - воспитанниц Смольного института, которых учили еще и рукоделию, музицированию, кулинарии, уходу за детьми - из них готовили не просто фрейлин, а жен будущих гвардейских офицеров и министерских чиновников. В уставах элитных учебных заведений действовал пункт, лишавший родителей права требовать своих детей назад до полного окончания учебного курса. Это придавало обучению дворян особый общественный статус, формировало у него осознание сословной значимости. Многие дворяне оказались оторванными от народной культуры, народного менталитета -особенно крестьянского.  
     Так же как и дворянам, устойчивость внутрисословных правил и норм была присуща купцам. Купеческий быт сохранял черты патриархальности. В семьях наблюдались иерархичность и непререкаемый авторитет старших: хлебосольство, широта, известное добродушие - но до определенного предела, после которого проступали жестокость и непримиримость к расхлябанности. Внутри сословия остро ставились вопросы" касавшиеся личной репутации. В неписанной купеческой иерархии особым уважением пользовались промышленники, после них стояли купцы-торговцы. Мало почтения заслуживали отдававшие деньги в рост - их называли "процентщиками". "Старое", гильдейское купечество не скрывало низкого мнения о "новых" буржуа, для которых прибыль нередко являлась единственным приоритетом. В рамках старокупеческой традиции с детства внушалось: главное - "дело", "служение делу", а не нажива. Многие купеческие семьи были глубоко религиозны, считали благотворительность своей важной обязанностью. Некоторые из них вели настоящее соревнование в строительстве церквей, богаделен, больниц, недорогих столовых. В 1900 - 1914 годах своей благотворительностью особенно выделялся род Морозовых, род Бахрушиных. Солодовниковы, Боевы и др. Среди купцов бытовала назидательная формула: "Богатство обязывает".  
     Многие, кроме основных занятий, имели какие-либо привязанности и увлечения, называвшиеся в то время "любительством". Представитель  
знаменитой "льняной династии" П.М. Третьяков основал картинную галерею в Москве. Уникальным собранием картин французских мастеров XIX - XX веков (Матисс, Сезанн и др.) обдал С.И. Щукин. Его брат П.И. Щукин создал музей русской старины. Ценнейшие коллекции русских икон были собраны Е.Е. Егоровым, К.Т. Солдатенковым, С.П. Рябушинским. И.С. Остроуховым и др. Интересные библиотеки не были редкостью в купеческих домах. Издательской деятельность по "идейным" мотивам, а не для наживы занимались К.Т. Солдатенков, семья Сабашниковых. Н.П. Рябушинский издавал журнал "Золотое Руно", который в 1906-1909 годах был центром объединения  художников и писателей "серебряного века". Многие купцы были заядлыми театралами. Среди театральных меценатов виднейшее место принадлежало С.И. Мамонтову. И.С. Станиславский (настоящая фамилия - Алексеев) был выходцем из богатого купеческого рода.  
    Известно немало примеров купеческого покровительства российской науке. Д.П. Рябушинский основал первую в мире аэродинамическую лабораторию. Его братья финансировали географические экспедиции на Камчатки и в Монголию. Щукины предоставляли средства для открытия психологического факультета при МГУ, а И.С. Вишняков - Московского коммерческого института. Многие общественно полезные начинания финансировались купцами сообща.  
    Лучших представителей купечества роднила с крестьянами единая православная культура, общая трудовая этика. Труд рассматривался как нравственное деяние, как богоугодное дело. Попытки кого-либо урвать незаслуженные блага в среде крестьянства вызывали огромную неприязнь. Традиции "Домостроя" , прочно вошедшие в ткань крестьянского быта, несли в себе требование "праведного труда", добросовестности, аккуратности и бережливости. В крестьянских семьях детей с 5 -б, лет приучали к регулярной трудовой деятельности, воспитывали презрение к паразитизму и стяжательству.  
   Важнейшей чертой крестьянской жизни была общинность. Столыпинские реформы, внося изменения в землепользование. не посягали на общинную психологии крестьянства. Совместные жатва или сенокос, взаимопомощь при постройке жилья были типичными явлениями для деревенского быта. Среди крестьян в то время говорилось: "На Руси никто с голоду не умирал" - имелось в виду, что община всегда помогала человеку, попавшему в беду. Отражением общинного быта была артельность, распространенная среди сельских промысловиков и ремесленников, среди крестьян, уходивших в город на заработки. Артели использовались и при организации промышленного производства - на заводах, в строительстве, на транспорте, в сырьевых отраслях.  
    Частная жизнь крестьян была тесно связана с сельским миром. Каждый член общества зависел от коллективного мнения, проводившего границу между грехом и праведностью. Сознание крестьян традицию ставило выше закона, именно она регулировала сельскую жизнь (отсюда - довольно распространенная практика крестьянских самосудов над пойманными преступниками). Общинных дух выражался и в совместно отмечаемых праздниках, именинах и свадьбах. Все участвовали в похоронах односельчан. Общей была церковно-приходская жизнь крестьян.  
   Однако волна социально-экономических перемен, докатываясь до деревни, приносила туда элементы городской культуры" новые товары, потребности и понятия. Исподволь шло расслоение крестьянства, община смягчала этот процесс, но не в силах была его остановить. Между общинниками все чаще пробегал холодок взаимного отчуждения. Крепким хозяевам приходилось сосуществовать с люмпенами, пьяницами, людьми остывшими к традиционному трудовому укладу. Именно на деклассированных, оторванных от корней людей делала ставку значительная часть революционной интеллигенции. Левацкие стереотипы отвергали традиции. В то же время русские мыслители (В.И. Вернадский, Д.И. Менделеев, писатель Г. Успенский и др.) предупреждали, что "расстроить деревню" - значит расстроить всю Россию.  
   Характерно, что крестьянство плохо понимало интеллигентско - западнический смысл и категории "прогресса". Либеральная трактовка "прогресса" подразумевала однонаправленно - линейное движение общественных процессов, количественное накопление материальных благ. Крестьянский менталитет был связан с цикличностью, т.е. регулярной повторяемостью стадий, что было плодом многовековой земледельческой практики. Крестьяне жили по календарю, в котором из года в год повторялись не только циклы сельхозработ (пахота, сев, прополка, сбор урожая, но и праздники: Христианские, внутриобщинные - приуроченные, как правило, к окончанию или началу очередного трудового цикла. Проводились также ежегодные трудовые ярмарки, становившиеся крупными событиями в довольно однообразной крестьянской жизни. К праздникам, особенно к Рождеству, Пасхе, Троице, к ярмаркам люди готовились заранее. Их значение в народном мнении определялось словами: "Мы целый год трудимся для праздника". В праздничные дни запрещалась любая работа, крестьяне устраивали совместные застолья - "братчины". ходили друг к другу в гости, устраивали песнопения. Отказ от празднества у взрослых считался грехом. Молодежь устраивала хороводы и игрища.   
   Крестьянство было не склонным к переменам в вековом укладе своего быта. Традиции связывались в сознании с сохранением духовных и этических норм, сформированных православием, а частично уходящих корнями в дохристианский период. Сельский мир хранил старину. И если для крестьянства она была освящена многовековым опытом, то для либеральной интеллигенции служила лишь доказательством "отсталости. реакционности и косности" российского крестьянина. Среди радикальной части интеллигентов, в свою очередь, широкое хождение получили идеи о "реорганизации человеческого материала" - подразумевалось, что главным объектом этих "реорганизаций" и "переделок" должна стать прежде всего крестьянская масса. Применяя к России мерки западного прогресса" Л. Троцкий заявлял: "Россия приговорена своей природой на долгую отсталость". По его мнению, ее нужно было строить заново, очистив от всякого "исторического хлама", называемого некоторыми "культурно историческим наследием". Плоды теорий, связанным с социальным эксперементированием. российские крестьяне через несколько лет после 1914 года познали в полной мере.

4)  Духовное лицо, в силу специфики профессии, в отличие от простых граждан должно было соответствовать своей социальной роли не только на работе, но и вне ее. Духовное лицо обязано было контролировать абсолютно все свои действия и поступки, чтобы соответствовать представлениям населения об идеальном пастыре 
    Духовенство формировалось в особой среде, при этом едва ли не решающее влияние на формирование личности священнослужителя оказывала не семья, а духовная школа. В 8 – 9 лет мальчик уезжал от родителей в город для обучения в духовном училище, а затем в семинарии. На долгих десять лет он оказывался без родительского внимания и опеки. Именно в духовной школе формировался православный священнослужитель, в то время как дети из иных сословий могли постоянно учиться будущей социальной роли, наблюдая за жизнью и работой своих родителей. 
 
    Оказавшись в приходе, священнослужитель начинал строить новые отношения: с паствой, с клиром, с начальством. Ему предстояло играть не одну, а несколько социальных ролей. И ни к одной из них его не готовила духовная школа. Переносить на отношения с сослуживцами свои отношения с товарищами по учебе он не мог. Прихожане встречали его настороженно, при этом оказывалось, что умение и знание служебных обязанностей не гарантируют нормальной работы в приходе. Гораздо важнее было найти правильный психологический подход к прихожанам. Священнику сразу же указывали на его место в приходе. Тем более, что священнослужитель фактически оказывался на содержании у прихожан. Не случайно, что некоторые священно- и церковнослужители так и не смогли приспособиться к жизненным реалиям. Многие начинали работать в приходе в приподнятом настроении. Его выразил вятский священник Н.Н. Блинов: «Я думал, выбирая судьбу, одно. Только на духовной службе в селе можно быть наиболее полезным для народа» [51]. Вскоре радужная пелена слетала с глаз и ей на смену приходили безразличие и апатия. 
 
    Церковное законодательство предусматривало по отношению к правонарушителям следующие наказания: 1) лишение священнослужителей сана с исключением из духовного ведомства; 2) лишение священнослужителей сана с оставлением в духовном ведомстве на низших должностях; 3) временное запрещение в священнослужении с отрешением от должности и с определением в причетники; 4) временное запрещение в священнослужении без отрешения от места, но с возложением эпитимии в монастыре или на месте; 5) временное испытание в архиерейском доме и монастыре; 6) отрешение от места; 7) исключение за штат; 8) усугубление надзора; 9) пеня и денежное взыскание; 10) поклоны; 11) строгий и простой выговор; 12) замечание [54]. 
 
    Наиболее легким наказанием были выговор и замечание. Назначались они главным образом за незначительные должностные проступки. Священник с. Верхокуменское Вятского уезда И.М. Васильев в 1851 г. получил выговор «за самовольное отлучение от церкви» [55]. Диакон с. Ржанопольское Ф.И. Мальчиков в 1850 г. получил замечание за незнание катехизиса [56]. Священник Знаменской церкви г. Вятки А. А. Чистяков в 1853 г. получил выговор «за неправильное употребление церковной казны» [57]. 
 
    Самым строгим наказанием считалось лишение сана с исключением из духовного звания. Применялось оно крайне редко.