Соборное уложение

  Все судебные органы XVII в. делились на государственные, церковные и вотчинные. Таким образом, система судебных органов соответствовала системе органов государственной власти и управления. Уложение не касается вотчинного суда, хотя изымает из его ведения дела о татьбе и разбое и узаконивает некоторые нормы отношений феодалов с крестьянами и холопами.

   Государственные судебные органы состояли из трех инстанций:

1) Губные, земские учреждения, воеводы на местах;

2) Приказы;

3) Суд Боярской думы и царя.

Суд полковых воевод и судей при них над  воинскими людьми в период их службы и полках тоже был разновидностью государственного суда. Уложение, развивая установление Судебника 1550 г., провозглашало: «Суд государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии, судити бояром и околничим и думным людем и диаком, и всяким приказным людом, и судьям...» (глава X, статья 1). Здесь в форме перечисления чинов и должностей названы все категории лиц государственного аппарата, причастные к судопроизводству. [6]

  Важнейшим центральным судебным звеном были приказы, среди которых имелись судебные (судные, четвертные приказы) и приказы со специальной подсудностью (Земский, Поместный, Разбойный, Холопий).

 Высшей судебной и апелляционной инстанцией в отношении приказов были Боярская дума и царь: «А спорные дела, которых в приказех зачем вершити будет не мощно, взносити из приказов в доклад к государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Русии, и к его государевым боярам и околничим и думным людем» (глава X, статья 2). В данной статье, возможно, заключена другая мысль - приказы могли быть некомпетентны в рассмотрении некоторых дел, относящихся к компетенции царя и Боярской думы.[7] Аналогичная ситуация предусмотрена и в отношении местного суда в лице воеводы или губного старосты. Не будучи в состоянии решить судебное дело, они обязаны отправить его в Москву, в приказ, и одновременно выслать поручные записи на истца и ответчика об их явке в суд. В противном случае с них взыскивались проести, волокиты и судебные пошлины (глава X, статьи 130-131). 

Уложение  регламентировало порядок работы судей прежде всего в приказах и на местах. В приказах обычно было несколько судей. Во главе некоторых приказов стоял боярин, или окольничий, или думный человек «с товарищи» — человека три-четыре. Уложение предписывало решать судебные дела коллегиально («всем вопче»). При отсутствии кого-либо по болезни или по другой уважительной причине остальные судьи решали дела самостоятельно (глава X, статья 23). За злостное уклонение от явки в приказ «многие дни» судья повергался наказанию, «что государь укажет» (глава X, статья 24). По воскресеньям, крупным церковным праздникам и в дни тезоименитств в приказах никаких дел не рассматривала, кроме «самых нужных государьственных дел» (глава X, статья 25). Судебное решение считалось окончательным и могло подлежать пересмотру только в порядке апелляции в высшую инстанцию. Поэтому добавлять какие-либо документы к судному списку - новые свидетельские показания и т.п. — после судопроизводства не допускалось. Предписывалось судьям «после суда своим вымыслом в судном деле никому по дружбе или по недружбе... ничего неприбавливати, ни убавливати...» (глава X, статьи 21-22). Вслед за Судебником 1550 г. закон предусматривал возможность судебной ошибки, когда судья «просудится... без хитрости». Если это подтверждалось, то в отношении судьи определялось то взыскание, которое «государь укажет», а дело передавалось на рассмотрение «всем боярам» (глава X, статья 10). Уложению допускало отвод судей сторонами по мотивам родства или пристрастного отношения к одной из тяжущихся сторон, но не иначе как до судебного процесса. Такие жалобы после суда во внимание не принимались (глава X, статьи 3-4). 

 Судебное  делопроизводство в приказах, как  и всякое другое, лежало на дьяках и подьячих: «А судные дела в приказех записывати подьячим». Запрещались при этом исправления (черненье, скребление) и вписывание между строк. Подьячий был обязан положить дело «на стол к вершению вскоре». После судебного решения стороны «прикладывали руки» к записям. Затем подьячий переписывал дело набело, а дьяк, сверив беловой экземпляр скреплял его своей подписью. Черновой экземпляр тоже сохранялся «впредь для спору». Запрещалось показывать судное дело сторонам и выносить из приказа. Если подьячий делал это, дело от него отбиралось и передавалось другому подьячему. Подьячие вели в приказах и книги записи судебных дел и сбора судебных пошлин с точным обозначением даты слушания дела. Книги скреплялись подписями дьяков. Такое делопроизводство применялось для менее важных уголовных и гражданских дел, которые рассматривались в порядке обвинительного процесса, т. е. суда, при активном участии сторон. К гражданским делам такого рода относились исковые дела вызванные нарушением условий договоров мены, купли-продажи, займа, поклажи-сделки, не требовавшие утверждения крепостным порядком.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                             Инквизиционный процесс.

Розыскной процесс (инквизиционный) возбуждался и проводился по усмотрению государственных органов. Он применялся по всем уголовным делам, исключая лишь мелкие, незначительные. Государственное учреждение вело активное следствие по делу. Уложение вводит очную ставку и пытку как необходимые элементы розыскного процесса  (глава ХХI, статья 64).

Уложение  подчеркивает привилегированное положение  господствующего класса. Так, если оговору (обвинению) подвергались феодалы и  зависимые от них люди, то при  производстве розыска пытка применялась  к феодально-зависимым. Феодалы же могли быть подвергнуты пытке лишь в том случае, если их оговорят (обвинят) на пытке собственные крестьяне или холопы (глава ХХI, статья 47).

При этом если оговоренными (обвиненными) являлись знатные люди (дворяне,  дети боярские, торговые люди), Уложение запрещало  применение пытки до назначения обыска (глава ХХI, статья 39). При оговоре же феодалами зависимых от них людей в разбое, татьбе или подвод оговоренные (обвиненные) подвергались пытке без назначения обыска  и при отсутствии на них оговора (обвинения) со стороны других людей, что закрепляло неограниченную власть феодала над подвластными ему людьми (глава ХХI, статья 48).

Назначение  и производство обыска заключалось  в опросе окольных людей о спорных  обстоятельствах дела. Люди окольные – это люди, близко живущие, посторонние  для тяжущихся сторон, выступающие  при сыске в качестве свидетелей и очевидцев.

Обыск проводился особыми сыщиками. Каждого  обыскного человека допрашивали  отдельно. Как и всякие свидетель  он приносил присягу, по окончании допроса подписывал протокол (глава Х, статьи  156-157).

По оводу  какого-либо факта, имеющего принципиальное значение для рассмотрения дела в  суде, проводился специальный вид  обыска – повальный обыск, касающийся массового опроса населения. Показания  при обыске светских лиц приносились под присягой. Иноверцы не подвергались процессуальным ограничениям. Они наряду с русскими людьми (православными) могли участвовать в повальном обыске.

Результаты  повального обыска оценивались  на основе формальных признаков. Подсчитывались показания опрошенных людей, и в  пользу какой стороны было больше ответов, та сторона и выигрывала дело. Голоса всех опрашиваемых, в том  числе и нерусских людей, были равны. Крепостные крестьяне как  участники обыска выступали наравне  с феодалами, но закон требовал записывать отдельно показания феодалов и их крестьян, избегая воздействия первых на вторых (глава Х, статьи  161).

Соборное  уложение 1649 г. допускало расследование  дел, возникших по частным жалобам, устанавливая обстоятельства, при которых  иски, начатые по заявкам частных  лиц, подлежат расследованию розыскным  процессом. При этом истец мог  начать дело розыском только на основании  поличного, повального обыска  или  язычной молки (по словесным показаниям, по словесной молве).

Обвинение в разбое со стороны частного лица предполагало общий, исковой порядок  в Судебном приказе. Однако при определении  неподсудности рассматриваемого дела Судному приказу или необходимости применения пыток в процессе рассмотрения дело передавалось в Разбойный приказ  для решения его по существу, где татя, пойманного с поличным, подвергали пытке (глава XXI, статьи 49-51).

После опроса свидетелей, повального обыска, применения пыток выносился приговор. Наиболее жестким было следствие  по делам, называемым «государевым словом и делом» –  о преступлениях  против государя и государства (глава II, статья 1). В подобных процессах господствовали откровенно розыскные формы и пытки с целью выбивания показаний, хотя лишь небольшое число случаев действительно представляли реальную государственную опасность. Многие из них были связаны просто с «пьяным делом», желание отомстить недругам, скрыться с места жительства и т.д.

Судебный  процесс складывался из двух этапов: собственно суда и вершения дела. На стадии суда происходит судебное следствие. На стадии вершения дела по имеющимся, собранным на первой стадии материалам, выносится решение. Поэтому дополнение материалов после окончания суда запрещается. Вершение может проводиться судьями, разбиравшими дело по существу, так и иными лицами. Уложение умалчивает о том, кто должен проводить вершение дела. Но приказы имели право не только на судебное разбирательство, но и на вершение дела (глава Х, статья 23).

Закон предусматривал возможность всякого  рода нарушений порядка в суде, вплоть до драки между сторонами  и убийства. При этом виновные несли  двойную ответственность: за неправомерные  действия против другого лица и за нарушение порядка в суде. Предусматривались  также незаконные действия, направленные против самого судьи, и ложное обвинение  в таких действиях (глава Х, статьи 105-107). 
 
 
 
 
 
 

                        Обвинительно-состязательный процесс.

Обвинительно-состязательный процесс (суд) сохранялся для рассмотрения имущественных споров и мелких уголовных дел. Дело возбуждалось после подачи заявления (челобитной), в котором должна была быть изложена суть первого и обязательно указана цена иска. Дьяк, принимающий это заявление, делает на нем надпись с указанием приставу (недельщику) обеспечить явку ответчика, который называется в челобитной, в суд. Поэтому документ и назывался «приставная память». Уложение, однако, разъясняет, что исковая челобитная и приставная память — разные документы, между которыми возможны даже расхождения. Дело могло быть решено в самом же начале судебного рассмотрения признанием иска ответчиком. Для этого достаточно было, чтобы ответчик хотя бы не возражал против иска (глава Х, статьи 105—107).Стороны могли договориться о сроке явки в суд. В этом случае сторона, не явившаяся в назначенное время без уважительных причин, проигрывала дело. В случае болезни какой-либо стороны предусматривался институт представительства.

Впервые в русском праве вводился институт освидетельствования больного участника  процесса. При тяжелой болезни  стороны процесс откладывался (глава  Х, статья 108).

 Ответчик, вызванный зазывной грамотой  в суд, обязан был ждать неявившегося  истца в течение недели, начиная  с указанного срока, после чего  автоматически выигрывал дело. Возбуждать  это же дело вторично не  разрешалось (глава Х, статья 109).

 Истец,  который, возбудив дело и создав  тем самым определенные неудобства  ответчику, не проявляет далее  никакой активности в движении  дела, создает прецедент, последствием  которого является прекращение  дела (глава Х, статья 110).

Ответчик, связанный с возбуждением дела, был  обязан выставить поручителей, которые, в свою очередь, должны были гарантировать  его явку в суд. Если ответчик и  его поручители не являлись в суд, то он (ответчик) проигрывал дело. Процессуальный срок тот же, что и для истца  — неделя. Юридическим фактом, определяющим начало течения процессуальных сроков, являлось для ответчика «отобрание»  поручной записи (глава Х, статьи 111—112).

Первая  стадия процесса заканчивалась подписанием  протокола (судного списка) сторонами. Это означало, что дело засужено. При его вершении можно было обойтись и без сторон, но присутствие ответчика  желательно, поскольку надо будет  приводить решение в исполнение. Поэтому только служебные обстоятельства могли извинить отсутствие ответчика  на стадии вершения дела (глава Х, статья 113).

Параллельно с порядком вызова ответчика через  пристава существовал и другой порядок  — вручение зазывной грамоты, которая  выдавалась самому истцу после предъявления иска. В ней предписывалось местным  властям принять меры к обеспечению  явки ответчика в суд. При неявке ответчика в суд по зазывной грамоте  она должна была быть послана трижды. Только неявка после третьей зазывной влекла за собой проигрыш дела.

Закон допускал доставку лица в суд приводом. При этом оно (лицо) подлежало наказанию  за неисполнение предписания о явке. Принудительная доставка была возможна и в другом случае. Недельщик, предъявив  ответчику приставную память, требовал, чтобы он (ответчик) нашел лиц, готовых поручиться за то, что ответчик явится в суд. Если таких поручителей не найдется, пристав обязан был привести ответчика в суд.

      Стороны могли примириться до  начала судебного разбирательства,  но в этом случае от судебных  пошлин по делу не освобождались.  Уложение предусматривало институты  представительства и поручительства  сторон. Представительство допускалось в случае невозможности для сторон явиться в суд. Представителем мог быть в равной степени и родственник, и посторонний человек.

 Соборное  уложение 1649 г. впервые ввело термин  «приговор». Этот документ венчал  не только уголовное, но и  гражданское дело (глава Х, статьи 114—123).