Следствие и суд над декабристами

   Содержание

1. Введение
2. Доносы на декабристов
3. Следствие
4. Верховный уголовный суд
5. Приговор
6. Заключение
7. Список литературы

Введение

   Декабристы  — так называли русских дворянских революционеров, поднявших восстание  против самодержавия и крепостного  права. Почти все организаторы восстания были участниками Отечественной войны 1812 г. Последующие заграничные походы русской армии (1813—1814 г.г.) стали для будущих декабристов политической школой.

   В 1816 г. группа молодых офицеров основала первое тайное политическое общество — «Союз спасения» (всего около 30 человек). Поиски способов ликвидации самодержавия и отмены крепостного права привели в 1818 г. к закрытию «Союза спасения» и основанию нового, более широкого общества — «Союза благоденствия» (около 200 человек). Главной силой свержения монархии члены союза считали армию.

   Идейная борьба внутри тайной организации между  сторонниками республиканской формы государственного устройства и конституционной монархией предопределила распад «Союза благоденствия». В 1821 г. на Украине образовалось «Южное общество» во главе с Павлом Пестелем, а в Петербурге — «Северное общество» во главе с Никитой Муравьевым. Программы действий были оформлены в виде документов: «Русская правда» («Южное общество») и «Конституция» («Северное общество»). Согласно «Русской правде» Россия должна была в результате революционного переворота стать республикой, крепостное право отменялось без каких-либо условий. По «Конституции» Россия объявлялась конституционной монархией, а крепостное право отменялось постепенно, за выкуп, при чем значительная часть пахотной земли оставалась в собственности помещиков. Оба документа содержали и общие моменты, на пример, объявление общегражданских свобод — слова, печати, собраний, вероисповедания, передвижения и пр.

   В ноябре 1825 г. внезапно умер император Александр I. Сразу же после смерти Александра I, в силу того, что отречение законного наследника престола — цесаревича Константина — держалось в секрете, российская армия и государственные структуры были приведены к присяге на верность Константину. В витринах магазинов уже выставили его портреты, началась чеканка денег с изображением нового императора Константина I. Сам Константин тем временем престола не принимал, ожидая обнародования императорского завещания, в котором наследником престола объявлялся его младший брат Николай. В стране создалась крайне напряженная ситуация. «Братья Николай и Константин играют короной в волан», — говорили дворяне. «Корону подносят как чай, да никто пить не хочет», — острил простой народ.

   На 14 декабря была назначена вторая присяга, или, как говорили в войсках, «переприсяга», на этот раз уже Николаю I. Этой неразберихой на высочайшем государственном уровне решили воспользоваться руководители «Северного общества» Рылеевым и «Южного общества».

   Основные события развернулись в Петербурге на Сенатской площади. Войска, отказывающиеся давать новую присягу, построились у памятника Петру I. Руководители восстания намеревались не допустить сенаторов к «переприсяге», заставить их объявить царское правительство низложенным и издать революционный манифест к русскому народу. Однако выяснилось, что Сенат уже принес присягу Николаю I, и сенаторы разъехались. План восстания надо было срочно менять. В ходе восстания возникла заминка, оказавшаяся для восставших роковой. В решительный момент «диктатор» восстания Трубецкой не явился на Сенатскую площадь, оставив восставших без руководства. Ожидание «диктатора», затем выборы нового руководителя восстания растянулось до вечера. По распоряжению Николая I Сенатская площадь была окружена верными войсками, и восставшие расстреляны картечью.

   Это восстание перепугало нового императора. Суд над декабристами происходил при закрытых дверях. Всего по делу декабристов было привлечено около 600 человек. Пятеро главных участников (Пестеля, Рылеева, Бестужева-Рюмина, Муравьева-Апостола и Каховского) приговорили первоначально к четвертованию, но затем эту средневековую казнь заменили повешением. В ночь на 13 июля 1826 г. на кронверке Петропавловской крепости приговор был приведен в исполнение. 

   Доносы  на декабристов

   Из  известных доносов на декабристов  три наиболее обстоятельных (Шервуда, Бошняка и Майбороды) касались Южного общества. Доносы И.В. Шервуда и А.К. Бошняка относятся к лету-осени 1825 г.; А.И. Майборода послал свой донос  уже после смерти Александра I, 25 ноября. И если Майборода лишь воспользовался неосмотрительной доверчивостью своего полкового командира П.И. Пестеля, то Шервуд и Бошняк приложили специальные усилия, чтобы проникнуть в тайны заговора. Несомненно, что для этого они должны были заранее знать о его существовании.

   Оба шпиона развернули свою деятельность весной 1825 г. и оба довольно быстро оказались в Каменке, имении Давыдовых. Шервуд еще в декабре 1824 г. подслушал  разговор Я.Н. Булгари с Ф.Ф. Вадковским о конституции и с помощью Булгари встретился с Вадковским в Каменке; Бошняк же в записке, составленной им в марте 1826 г. для Следственного Комитета по делу декабристов, писал: «Граф Витт открыл мне, что ему высочайше препоручен надзор за полуденным краем России; что ему известно семейство Давыдовых, как скопище врагов правительства; что он давно старается проникнуть в тайны его, но что поныне он успеха не имел; наконец, что одного меня находит он способным рассеять мрак, которым окружают себя злодеи, и что именем правительства требует от меня безусловного повиновения»14. Это лишнее свидетельство того, что Каменка заранее находилась на сильном подозрении.

   18 октября 1825 г. граф Витт доложил  результаты наблюдений Бошняка  Александру I. На основании доклада  Витта было составлено донесение начальника Главного штаба И.И. Дибича от 4 декабря, адресованное уже Константину и Николаю Павловичам. В нем читаем: «Существует таковое общество, которое значительно увеличилось в обеих армиях и старалось, но тщетно, помощью генерал-майора Михаила Орлова и сыновей генерала Раевского заразить и Черноморский флот, что бывают часто подобные собрания в фамилии Давыдовых, кои все заражены сим духом, и что из числа деятельнейших членов объявлены ему <Витту> гвардейского генерального штаба капитан Муравьев, гвардейский офицер Бестужев, служивший прежде во флоте, некто Рылеев (вероятно, секундант покойного поручика Чернова на дуэли с флигель-адъютантом Новосильцовым), что 18 пехотная дивизия в особенности заражена сим духом, и что в оной играет главную роль командир Вятского пехотного полка полковник Пестель, что адъютант графа Витгенштейна Крюков и генерал-лейтенанта Рудзевича Шишков - также члены, и что, наконец, один из главных членов - подпоручик квартирмейстерской части Лихарев, который недавно женился на дочери сенатора Бороздина».

   Таким образом, доносчик подтверждал ходившие слухи. Показательна последовательность названных имен. Первыми упоминаются  Орлов и Раевские, преувеличено значение Лихарева, послужившего основным источником информации для Бошняка, Пестель же называется членом, влиятельным в своей дивизии, а вовсе не главой общества.

   В доносе Майбороды, поданном им через  генерала Рота, говорилось только, что  он заметил в своем полковом командире  «наклонность к нарушению всеобщего  спокойствия», и что Пестель и Юшневский, а в Петербурге - служащий в генеральном штабе Муравьев заняты сочинением конституций. От себя Рот прибавлял немногие подробности, которые смог узнать от доносчика: например ту, что «из слов его можно было заключить, что полковник Пестель имеет около себя довольно значительное число сообщников». Если прибавить, что известное письмо Вадковского к Пестелю от 2 декабря, переданное им через Шервуда, также не содержало в себе прямых указаний на то, что именно Пестель является главой Южного общества, то станет ясно, что общепринятое в литературе мнение, будто «все доносчики согласно называли Пестеля главным руководителем антиправительственного заговора на юге России и «сочинителем конституции», поэтому и было решено нанести первый удар по руководству Южного общества, начав с ареста Пестеля», не соответствует ситуации декабря 1825 г., когда подобной информацией власти не обладали. Очевидно, Пестель был арестован не как глава заговора, а как человек, на причастность которого к обществу имелись не только ясные указания, но и письменные доказательства, и который мог послужить источником более точных сведений о тайных обществах.

   Когда Майборода 20-22 декабря дал подробные  показания генералам Чернышеву  и Киселеву и написал список членов общества, то на первом месте в этом списке он поместил генерала Орлова. Пестель был под пятым номером, 21 и 22-м - братья Раевские, а, например, С. Муравьев-Апостол назван 25-м, Бестужев-Рюмин и вовсе 45-м из 46 названных фамилий. При этом в показаниях Майбороды содержится любопытнейшее изложение истории Московского съезда 1821 года: он пишет, что после происшествия в 16 дивизии, «когда Михайло Орлов удалился в Москву, Бурцов и Комаров под предлогом отпуска ездили туда к нему Орлову в качестве депутатов, посланных от Тульчинской управы; что Орлов чрез сих депутатов предложил Тульчинской управе какие-то решительные меры, коих они не приняли». Одним словом, сам доносчик был вполне убежден в руководящем положении Орлова в обществе. Нам остается только гадать, исходил ли он при этом только лишь из бытовавшей во 2 армии репутации Орлова, или слухи об опальном генерале использовал и Пестель для придания большей значительности тайному обществу.

   Арест Пестеля в Тульчине 13 декабря  встревожил членов Южного общества. С.Г. Волконский, немедленно занявшийся устройством своих семейных дел и приехавший в связи с этим к тестю, генералу Н.Н. Раевскому, сказал его брату, В.Л. Давыдову, «что открытие о существовании общества было сделано государю императору чрез письмо капитана Майбороды, что с генерал-адъютантом Чернышевым доставлен господину главнокомандующему список о многих членах общества, и что вероятно арестованию и розыску бумаг, что случилось с Пестелем, подвергнутся Муравьев и Давыдов, а потом и мы все». Но генералы А.И. Чернышев и П.Д. Киселев, арестовав Пестеля, Юшневского и Н.А. Крюкова и произведя несколько обысков и допросов в Тульчине, не сочли возможным продолжать следствие без специальных санкций верховной власти «как лица, оговариваемые Майбородою в дерзновенном сообщничестве, находятся в разных местах государства и под разными управлениями, то предпринятие общих мер для истребления угрожающего зла, по мнению нашему, должно зависеть непосредственно от верховной власти; ибо частное преследование сокровенных злоумышленников может только ставить их в вящую осторожность, не обнаруживая виновных». Когда же в 20-х числах декабря начались систематические аресты южных декабристов, то последовательность их была иной, чем ожидали руководители общества, но зато в точности соответствовавшей представлениям о значительности отдельных заговорщиков, отраженным в донесении Дибича и показаниях Майбороды. Так, например, Волконский был арестован только 7 января, В.Л. Давыдов - 14-го, зато в числе первых, наравне с активнейшими членами тульчинской управы, 27 декабря забрали Н.Н. Раевского-младшего, а 29-го, одновременно с С. Муравьевым-Апостолом, - А.Н. Раевского, В.Н. Лихарева.

   Известно, что Александр I не сообщал ни Константину  Павловичу, ни Николаю о существовании  в империи тайных политических обществ. Николай узнал об этом только из донесения Дибича, которое он получил 12 декабря. Чтобы представить себе, до какой степени он был лишен информации, надо учесть, что в декабре рядом с ним не было никого из доверенных лиц покойного императора, посвященных в расследование заговора: И.И. Дибич и П.М. Волконский находились еще в Таганроге, введенные ими в курс дела и начавшие аресты А.И. Чернышев и П.Д. Киселев - в Тульчине; все они, кроме Волконского, прибыли в столицу лишь в первых числах января; А.А. Аракчеев был полностью отстранен от дел и передал имевшиеся у него сведения (первый донос Шервуда) Следственному Комитету только 22 декабря. Итак, в Петербурге имелось только донесение Дибича, рассмотренное на первом же заседании Комитета 17 декабря. Было принято решение об аресте лиц, названных примерно в том же порядке, что и в донесении. Послали в Москву за М.Ф. Орловым. Но в то время, когда власти юга России и начальство 2 армии давно уже были убеждены в том, что Каменка есть одно из главных гнезд вольнодумства, в Петербурге постановляли: «Как граф Витт отозвался, что в фамилии Давыдовых часто бывают подобные собрания, то на сие обратить внимание генерал-губернатора тамошнего края, ибо теперь неизвестно, у кого именно из Давыдовых и где таковые собрания, а потому и нельзя определить, кого из них взять должно». Имя Василия Львовича Давыдова появилось в протоколе заседания Комитета 25 декабря; через два дня было послано распоряжение о его аресте. К этому времени Комитет получил показания С.П. Трубецкого, назвавшего Давыдова членом общества, и рапорт Чернышева и Киселева об аресте Пестеля со списком членов, составленным Майбородой. Тут-то и произошел курьезный случай, обнаруживший всю степень неосведомленности и растерянности власти: приказ об аресте Давыдова был послан 30 декабря московскому военному генерал-губернатору кн. Д.В. Голицыну, ибо в доносе Майбороды было указано, что Давыдов живет в с. Каменке Звенигородского уезда. 4 января Голицын ответил: «Отставного полковника Василья Львова сына Давыдова в губернии мне вверенной не оказалось», но по собранным сведениям, Давыдов живет в с. Каменке Киевской губернии, близ местечка Звенигородка. Эта переписка и оттянула арест Василия Львовича до 14 января. В то же время секретный агент 31 декабря доносил из Киева в штаб 1 армии, что в городе ходят слухи об аресте сыновей генерала Раевского, полковника Пестеля и Василия Давыдова.

   Не  менее характерно и принятое было Следственным Комитетом 7 января решение  об аресте Бошняка; на следующий день И.И. Дибич разъяснил, что тот действовал «вследствие мер, принятых по воле покойного императора, почему и брать его, Бошняка, под арест не должно».