Русско-турецкая война 1877-1878 гг.

  В тактическом отношении переломным моментом для русской армии был второй этап войны, этап временной остановки наступления и переход к оборонительным действиям. Выразилось это, прежде всего в том, что новый фактор наступательного боя — массовый дальний огонь стрелкового оружия в сочетании с применением в обороне полевых укреплений — посте­пенно перестал быть внезапным для русских войск. Армейские массы все более уверенно начинали находить свои способы борьбы с этим новым для них фактором. Правда, это движение не было возглавлено высшим русским командованием ни в одной из действовавших армий, а потому не приобрело достаточного размаха и систематичности, но все же многие передовые средние и старшие командиры и их части в обеих русских армиях к концу второго этапа войны имели в этом отношении крупные достижения.⁴³

   Были выработаны приемы наступления пехоты на средних и дальних дистанциях ружейного огня. Особенно отчетливо это выразилось в Дунайской армии, где все большее признание войск получало широкое применение в наступлении цепи и вырабатывался порядок ее движения (перебежки, переползания, использование закрытий, накапливание и т. п.). Наступление на Плевну, особенно на Горный Дубняк, и последовавшие за ним действия русских войск на втором этапе войны дают большое количество примеров широкого применения цепей. Наряду с этим развивалось и применение огня в наступлении. Массовый ружейный огонь с дальних дистанций велся не только в обороне (Шипка, Мечка), но и при наступлении (действия в Дунайской армии против Орханийской турецкой армии, ряд боев Кавказской армии). Это нашло отражение в том, что к концу этапа число носимых русским пехотинцем патронов было увеличено с 60 до 90 и даже до 120 штук. Применение артиллерийского огня в наступлении также получило дальнейшее развитие. Особенно инте­ресны в этом отношении бои у Ловчи и Третья Плевна; здесь наметились новые и более совершенные методы использования артил­лерии в наступлении. Крупный успех артиллерии под Телишем, не оцененный критически, временно дал основания к переоценке ее возможностей. Такая переоценка была отвергнута опытом Араб-Конака. Таким образом, одно из главных препятствий к успешному осуществлению прорыва — однобокая подготовка русской пехоты к наступлению главным образом на дистанциях ближнего ружейного огня — начало понемногу преодолеваться.

   Полевые укрепления получили широкое применение в обороне войск Дунайской армии при обложении Плевны, в обороне Шипки, а к концу этапа — в Рущукском отряде. Контрударам и контратакам все чаще предшествовало изматывание наступавшего противника огнем с дальних и средних дистанций (Шипка, второе сражение у Мечки).

   На третьем этапе войны для русских войск — там, где ими руководили передовые начальники, — все эти недочеты иностранной тактики являлись уже пройденным этапом. А число таких русских частей на третьем этапе выросло настолько, что включало в себя большую часть армии.

  Для выработки теории боя на окружение чрезвычайно ценные данные дало успешное окружение армии Мухтара-паши под Авлиар —Аладжей и Весселя-паши под Шейново; даже из неудач­ных попыток окружения Сулеймана-паши в Филиппопольском сражении можно было извлечь весьма много поучительного. Бои при форсировании Балкан и у Деве-Бойну обогатили тактику горной войны положительными образцами в целом ряде основных положений. Ночной бой под Караагачем являлся блестящим образцом ночного преднамеренного наступления, образцом, равного которому не было в иностранных армиях. Ряд блестящих тактических примеров дало и преследование турецких войск на Балканах. Не только пехота, но и артиллерия и кавалерия постепенно освобождались на третьем этапе войны от тех устарелых и ложных взглядов на их использование, которые существовали и даже порой претендовал на первенство в мирное время. Вырабатывалась тактика родов войск, более отвечавшая требованиям войны того времени.⁴⁴

  Помимо кампании и боя, все явственнее обозначалось промежуточное звено — операция. Действия Гурко, начиная с перехода Балкан и кончая сражением у Филип-пополя, действия отряда Радецкого, завершившиеся сражением у Шейново, Авлиар — Аладжа,— это не только сумма отдельных боев и сражений, но тесно объединенная общей целью совокупность расчлененных во времени и пространстве действий, что, как известно, является одним из признаков операции.

 

Конечно, и в действиях третьего этапа войны было немало ошибок и недостатков. В основном причиной этих недостатков и ошибок была бездарность значительной части русского главного выс­шего командования. Но общие правильные стратегические рамки как на Кавказе, так и особенно на Балканах, а также лучшая, выработавшаяся в процессе военных действий подготовка русских войск не дали возможности ошибкам и недостаткам этого рода резко отрицательно сказаться на общем ходе развития третьего этапа войны.⁴⁵

Глава III.

3.1 Сан-Стефанский мирный  договор. Его значение.

  3.1.1 Сан-Стефанский договор.

  Военные успехи русских войск вызвали тревогу у европейских держав.

Особенно  враждебную позицию заняла Англия, которая в феврале 1878 г.

ввела свою эскадру в Мраморное море. Австро-Венгрия  обещала Англии помощь

своей сухопутной армией. Перед угрозой вмешательства  в русско-турецкий

военный конфликт других европейских держав, Россия отказалась от плана

овладением  Константинополем, оставив свои войска в 12 км от него, в

местечке  Сан-Стефане. Практически сразу после капитуляции Плевны (13 декабря 1877) английское правительство предупредило Россию, что даже временная оккупация турецкой столицы заставит Англию принять меры предосторожности.

   На английское предостережение последовал ясный и твердый ответ: "Россия не может гарантировать, что ход военных действий не заставит ее временно занять Константинополь".

   24 декабря Турция обратилась к Англии с просьбой о посредничестве. Английское правительство уведомило об этом Петербург. Ответ из российской столицы гласил: "Если Порта хочет закончить войну, то с просьбой о перемирии она должна обращаться прямо главнокомандующему русской армией".

  Принятие перемирия обусловливалось предварительным принятием обязательств будущего мирного договора. Русское правительство при этом подтверждало свою готовность передать на осуждение международной конференции те пункты договора, которые затрагивают общеевропейские интересы.

   Здесь 19 февраля (3 марта) 1878 г. был заключен мирный договор России

и Турции. По этому договору провозглашалась  полная независимость Сербии,

Черногории  и Румынии, которые получали и  значительные территориальные

присоединения: Сербия расширялась к югу за счет присоединения к ней старой

Сербии, к Черногории отходила часть Албании, и территория по Адриатическому

побережью, что обеспечивало ей выход к Адриатическому морю, Румынии

передавались  Северная Добруджа. Турция обязывалась  провести обещанные

ранее реформы, в автономных Боснии и Герцеговине. К России возвращалась

отторгнутая от нее в 1856 г. Юж. Бесарабия, а в  Закавказье к ней отходили

крепости  Ардаган, Карс, Батум, Баязет с прилегающими к ним территориями.

Кроме того, Турция обязывалась выплатить России в счет понесенных военных

издержек 310 млн. рублей котрибуции. Но еще большее значение Сан-

Стефанский  мир имел для освобождения Болгарии, находившейся 500 лет под

османским игом. Вся Болгария (с включением в нее Македонии) от Дуная до

Эгейского моря и от Черного моря до Охридского озера провозглашалось

самостоятельным, хотя номинально и вассальным от султана, княжеством.

   Первым Болгарским князем стал Александр Баттинбергский – родственник

Александра II. В Болгарии вводилась конституция. Все турецкие крепости на

ее территории должны были быть срыты, а турецкие войска выведены. Введение

нового  образца правления должно было происходить  под наблюдением русского

комиссара. В течении двух лет на территории Болгарии оставались русские

войска  численностью 50-тыс. человек.

  Условия Сан-Стефанского мирного договора, значительно усилившие

позиции России на Балканах вызывали резкое недовольство европейских держав.

Особенно  они негодовали по поводу создания княжества Болгария с выходами в

Черное  и Эгейское моря. Англия и Австро-Венгрия  не признавали условий мира,

считая  их нарушением условий Парижского договора. В Дарданеллы направлялись

новые английские корабли, якобы для оказания помощи султану.⁴⁶

Перед Россией  витала реальная угроза новой войны, к которой она была

не готова. Экономические и военные ресурсы  войны истощились; нарастало

новое революционное  движение (1879-1881 гг.). Русское правительство  было

вынуждено согласиться на созыв общеевропейского конгресса, для пересмотра

условий Сан-Стефанского мирного договора. Местом его избрали Берлин,

столицу государства, глава которого – Бисмарк  – внешне не проявлял

заинтересованности  в делах Востока.

   3.1.2 Дипломатическое маневрирование перед Берлинским Конгрессом.

Английское  и австро-венгерское правительства  потребовали от России передачи всех вопросов мира с Турцией на решение международной конференции.

   В этих условиях царское правительство старалось выиграть время, чтобы успеть заключить мирный договор с Турцией и поставить Европу перед совершившимся фактом. Горчаков для успокоения Англии и Австро-Венгрии заявил, что предварительные основания мира являются лишь прелиминарными и что Россия согласна передать на обсуждение мирной конференции те вопросы будущего мирного договора с Турцией, которые имеют общеевропейское значение. Затем, чтобы успокоить Англию насчет проливов, Горчаков объявил, что Россия не займет Константинополя и не введет своих войск на расположенный у Дарданелл полуостров Галлиполи. Наконец, в тех же целях русское правительство отказалось от мысли потребовать от Турции демобилизации армии и передачи России турецкого военного флота.

   Русское правительство рассчитывало заключить с турками мир, а затем защитить мирный договор на международной конференции.

   B основе всех этих расчетов и упований на конгресс лежала все более возраставшая уверенность русского правительства в том, что для России совершенно невозможно ради защиты интересовавших ее положений мирного договора с Турцией вступить в новую войну с Англией и Австро-Венгрией. На конгрессе в одном из германских городов можно было бы при поддержке Германии, как рисовалось царскому правительству, отколоть от Англии Австро-Венгрию за счет незначительных уступок и, таким образом, избежать новой войны; без коалиции с Австро-Венгрией Англия не стала бы воевать, и Россия мирным путем обеспечила бы на конгрессе свои интересы.

   Однако, как показал дальнейший ход событий, надежды царского правительства на разрешение при поддержке Германии всех трудностей, связанных с защитой заключенного с Турцией мирного договора на предстоявшем конгрессе, оказались нереальными.⁴⁷

  К этому времени русскому правительству стала достаточно ясной призрачность надежд на поддержку Германии. Еще 19 февраля Бисмарк в рейхстаге заявил, что Германия не примет на себя роль арбитра конгресса и готова лишь «по-дружески», «в интересах мира» выполнить долг «честного маклера» — простого посредника между враждующими сторонами. После же подписания Сан-Стефанского мира русскому правительству стало совершенно очевидно, что особой приязнью Бисмарка пользуется не Россия, а Австро-Венгрия.

 

  Австро-Венгерская  же империя, поддержанная Англией добивалась: «1) оккупации Боснии и Герцеговины; 2) превращения этих областей в автономное княжество на­подобие Болгарии, но под господством Австро-Венгрии; 3) введения подобного же режима в Албании и Македонии вместе с Салониками; 4) возможности заключать с Сербией и Черногорией военные и торговые договоры, которые по существу подчинили бы эти объявленные независимыми государства венскому кабинету; 5) образования с этими последними, а также с вновь созданными княжествами своего рода Таможенного союза, всецело к выгоде вели­кой дунайской монархии».⁴⁸

  Требования Австро-Венгрии были признаны русским правительством «непомерными и нахальными». Милютин писал, что они «превосходят все, что можно было ожидать худшего». Австрийские требования были отвергнуты, несмотря на «дружеский» совет Бисмарка уступить Австро-Венгрии во всех ее притязаниях на западе Балканского полуострова.⁴⁹

  Все это заставило русское правительство еще более уверовать в неизбежное приближение новой войны; казалось, ее надо было избежать ценой любых уступок, не считаясь с престижем России, так как сам военный министр Милютин считал, что Россия новой войны не вынесет.

  В этих условиях естественным следствием отказа от сделки с Веной явилась мысль заключить сделку с Лондоном. К этому же толкал русское правительство и сам Солсбери. Он «давно был сторонником соглашения с Россией, но он полагал, что предварительно её следует хорошенько запугать»(11). Когда запугивание возымело свое действие, приспела пора воспользоваться его результатами. Переговоры Петербурга с Лондоном были начаты.

   Соглашение с Англией было подписано в Лондоне 30 мая русским послом Шуваловым. По этому соглашению Россия .уступала многое из того, что предусматривал Сан-Стефанский договор.

   В основном эти уступки шли по линии вопроса, более всего интересовавшего Англию на Балканах, — вопроса сохранения статуса кво не только самих проливов, но и всего, что хоть сколько-нибудь их касалось. Раз Англия в данный момент не могла сама захва­тить проливы, то английский кабинет добивался, чтобы и Россия не получила на это дополнительных шансов. С этой целью соглашение предусматривало разделение Болгарии на две части. Одна из них, расположенная к северу от Балкан и более удаленная от проливов, хоть и урезалась против установленных Сан- Стефанским договором размеров, но зато сохраняла установленное этим дого­вором государственное устройство. Другая, южная часть, более приближенная к проливам, прежде всего удалялась своими границами от Константинополя и лишалась выхода к Эгейскому морю; кроме того, соглашение оставляло эту часть в составе Турецкой империи, ограничившись лишь предоставлением ей административной автономии и права управления христианским губернатором. В возмещение русских уступок Англия брала на себя обязательство не возражать против возвращения России Бессарабии и присоединения к ней занятых русскими областей в Армении (кроме Баязета и Алашкертской долины), а также Батума. Большинство прочих положений Сан-Стефанского договора (кроме нескольких второстепенных, которые Англией принимались) оставлялось открытыми и передавалось на решение конгресса, в котором Англия, наконец-то, согласилась принять участие. ⁵⁰