Российская интеллигенция и революция 1917 г

Выбор политической позиции, того или иного  общественно-политического лагеря, для большей части российской интеллигенции в 1917 году не был, да и  не мог быть кратковременным действием. Свое место в революционном процессе осени 1917 года каждая группа и каждый конкретный представитель интеллигенции определял под воздействием сложного комплекса факторов, их переплетения и взаимодействия.

В большинстве  работ советских историков, где  охарактеризовались общественно-политические позиции российской интеллигенции  в 1917 году, её деятельность в первые месяцы Советской власти, оценка давалась с позиций большевиков. Главное  внимание в этих работах уделялось  отношению интеллигенции с новой  властью, а не мотивом поведения  и деятельности этого социального слоя. Если же эта проблема и затрагивалась в советских исторических сочинениях, то взгляды и дела "антисоветской" интеллигенции трактовались традиционно, по классово-идеологическому принципу. Данный подход не позволял объективно оценить мотивы и саму деятельность российской интеллигенции в послеоктябрьский период.

Не  вызывает сомнения тот факт, что  события осени 1917 года стали поворотным пунктом не только в развитии всей страны, но и в политическом разнообразии российской интеллигенции. За короткий отрезок времени в сознании интеллигенции произошли существенные, а даже кардинальные изменения.

Отношение российской интеллигенции к Октябрьской  революции было различным. Спектр оценок был очень широким: от крайне негативных до восторженных. К сожалению, отсутствие точных сведений, социологических данных не позволяет чётко и определённо судить о политической дифференциации российской интеллигенции в ходе большевистской революции. Довольно часто в работах того времени интеллигенцию после Октябрьской революции оценивали как лиц, которые отрицательно относятся к новой власти, считали, что этот слой населения не способен принять сложившееся положение вещей.

Некоторые считали, что основная масса российской интеллигенции не смогла поначалу принять  большевистскую революцию, но в дальнейшем поменяла свое отношение на противоположное.

В исторической литературе принято выделять три  группы в составе российской интеллигенции  в зависимости от отношения к  советской власти:

- полностью  поддержавшие Октябрьскую революцию;

- колеблющиеся;

- не  принявшие революцию.

Эта схема достаточно условна и подвижна. Политические настроения интеллигенции зависели как от политической ситуации, так и от обстоятельств частной жизни, которые в те бурные месяцы и годы менялись чрезвычайно быстро. Интеллигенция никогда не была однородна, ее представители входили во все политические партии, принадлежали к разным идейным течениям. Октябрьская революция и гражданская война углубили идейно-политические разногласия интеллигенции.

Ряд представителей интеллигенции приветствовали установление советской власти, некоторые  принимали непосредственное участие  в революционных событиях. Сюда можно  отнести тех, кто еще до революции  связал свою судьбу с революционным  движением и большевистской партией. Само появление большевизма как идейного течения было связано с исканиями леворадикальной части российской интеллигенции. К концу 1917 г. в большевистской партии насчитывалось около 10% интеллигентов. Помимо профессиональных революционеров по разным причинам советскую власть поддержали К. Тимирязев, В. Маяковский, А. Блок, В. Брюсов, Е. Вахтангов, В. Мейерхольд, А. Таиров. Общая численность поддерживавших Октябрьский переворот представителей интеллигенции по всей России не превышала 50 тыс. человек, т. е. менее чем каждый двадцатый. Вместе с тем их поддержка носила не только морально-публицистический характер, но и сразу же стала воплощаться в конкретные дела. В. В. Маяковский писал в автобиографии: "Октябрь. Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня и не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось"⁶.

Часть интеллигенции открыто осудила  Октябрьскую революцию. Даже те представители  интеллигенции, которые были известны своими демократическими взглядами, такие  как В. Короленко, М. Горький, И. Бунин  не приняли новую власть.

Соотношение политических группировок интеллигенции  не было постоянным. Многие интеллигенты, враждебно принявшие Октябрьскую  революцию, уже весной 1918 г. соглашались  на профессиональное сотрудничество с  советской властью.

Но  наиболее многочисленной оказалась  группа интеллигенции, занявшая позицию  невмешательства в политику. Это  объяснялось следующими обстоятельствами. С одной стороны, большая часть  интеллигенции в прошлом не поддерживала политику самодержавия, стремилась к  изменению существующего строя, активно участвуя в революционном  движении. С другой стороны, она испытывала страх перед революционным народом и не могла понять сущности Советской власти, начавшихся социалистических преобразований. Жизнь заставляла их сотрудничать с властью, и это часто определяло их дальнейшую судьбу - превращение в лояльного к власти советского служащего или путь в эмиграцию.

Среди факторов, которые фигурируют в качестве определяющих отношение интеллигенции  к Октябрьской революции, обычно называют партийную принадлежность, профессию, возраст, образование, материальный уровень жизни, социальное происхождение. Как уже отмечалось, "принято  считать, что интеллигенция под  влиянием Октября разделилась на три группы: враждебно, нейтрально и  лояльно встретивших установление пролетарской диктатуры"⁷. 

В отношении  интеллигенции к большевистской революции от её партийной принадлежности безусловно закономерна первостепенная зависимость. Та часть интеллигенции, которая накануне Октября 1917 года чётко определила "свою" партию, непосредственно после "рабоче-крестьянской революции", как правило, идёт за данной политической партией. Можно выявить следующую закономерность: у высокообеспеченных интеллигентов очень сильно негативное восприятие "пролетарской революции", заметное стремление в ряды борцов с большевизмом, хотя имеются и значительные колебания. У средне-обеспеченной интеллигенции прослеживается отрицательное отношение к революции большевиков лишь второго порядка. А вот низкообеспеченных интеллигентов в первую очередь характеризует стремление в разряд колеблющихся. Это даёт определённые основания говорить о сильных антибольшевистских настроениях у высокообеспеченной интеллигенции, значительных у среднеобеспеченной и о серьёзных колебаниях у малоимущей интеллигенции.

Конечно, трудно согласиться с упрощённым представлением, о непосредственной зависимости жизненного уровня интеллигенции и её политических позиций. Уровень материального положения не даёт нам права однозначного, непосредственного отнесения того или иного интеллигента в пробольшевистский или антибольшевистский партийно-политический лагерь. Но, одновременно следует учитывать, что фактор материального положения является доминирующим при сопоставлении с другими факторами, воздействующими на политические позиции интеллигенции в 1917 году.

Значительный  интерес представляют данные о влиянии  профессионального фактора⁸. Так, у государственных служащих и дипломатов выявлена очень высокая степень негативного отношения к власти большевиков при наличии серьёзной неустойчивости в политических настроениях. У деятелей театра, музыки, кино заметны тенденции в поддержку Октябрьской революции и отрицания контрреволюционной борьбы. А вот доминирующее положение в политических настроениях среди писателей, поэтов, литературных критиков, журналистов занимает колеблющаяся позиция, хотя здесь заметно и определённое негативное отношение к большевистской революции. У художников, скульпторов, графиков и других деятелей изобразительного искусства также преобладают политические колебания, но у них сильно и отрицание участия в антисоветской деятельности. В среде военной интеллигенции в 1917 году были определяющими антибольшевистские настроения. А вот для учёных наоборот характерно активное сотрудничество с "рабоче-крестьянским государством" и ярко выраженное нежелание сотрудничать с антибольшевистским лагерем. Среди медиков, агрономов, лесоводов заметны тенденции к сотрудничеству с победившей "диктатурой пролетариата" и отрицание антисоветских устремлений.

Достаточно  большое воздействие на политические позиции интеллигенции оказывало  социальное происхождение. Так, у выходцев из дворянства и буржуазии в рядах  интеллигенции чётко зафиксированы  негативное отношение к Октябрьской  революции и поддержка антибольшевистской контрреволюции. А вот у интеллигентов, вышедших из крестьянской среды, доминируют колеблющиеся позиции, хотя заметно  и позитивное отношение к большевистской революции и негативное к её противникам. Стремление в советский стан и  нежелание поддерживать противников  Октября заметны у выходцев из семей служащих.

Велико  также влияние на политические позиции  интеллигенции России в конце 1917 года возрастных факторов⁹. У молодых представителей российской в возрасте до 25 лет чётко зафиксировано преобладание приятия Советской власти и отрицания антисоветских позиций. Подобная тенденция наблюдается и в возрастной группе от 26 до 35 лет, но она выражена не столь определённо, как у молодёжи. А вот в группе интеллигенции от 46 до 55 лет заметно негативное отношение к Красному Октябрю, к ней примыкает, но не столь определённо, и группа в возрасте от 36 до 45 лет.  Это даёт возможность предполагать наличие у молодых интеллигентов сильных пробольшевистских позиций и усиление антибольшевистских взглядов у лиц интеллигентских профессий более старшего возраста. Подобная тенденция, скорее всего, не была случайной, так как по мере развития исторических событий в России 1917 года происходило и заметное усиление распространения пробольшевистских воззрений, в том числе и среди интеллигенции. При этом молодёжь связывала с коренным переворотом социальных отношений возможность выдвинуться, занять заметное место в новой, революционной власти. В свою очередь интеллигенты среднего, и особенно старшего поколения, опасались потери своего социального статуса.

Кроме прочих факторов, можно отметить воздействие  уровня образования на политические позиции интеллигенции¹⁰. При этом следует отметить в целом невысокий образовательный уровень дореволюционной интеллигенции России. В 1913 году в Российской империи было 136 тысяч специалистов с высшим образованием, 54 тысячи — со средним специальным образованием из 1 миллиона лиц, относимых статистикой по характеру труда к интеллигенции¹¹.  Преобладала тенденцию неприятия "коммунистической революции" и сотрудничества с антисоветскими силами у лиц со средним образованием. У интеллигентов со средним специальным образованием, наоборот, сильно отрицание антибольшевистских позиций и поддержка Октябрьской революции. Но чёткой зависимости уровня образования и политических позиций выявить не удалось. 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Отношение интеллигенции к  новой власти

Отношения интеллигенции и новой власти были напряженными с первых дней. Отрицательное отношение к захвату большевиками государственной власти и установлению ими "диктатуры пролетариата" вылилось в борьбу рассматриваемого социального слоя против Советской власти во многих сферах общественной деятельности.

Против  большевиков выступили как отдельные  представители русской интеллигенции, так и целые общественные организации. Среди них наиболее непримиримую позицию заняли Союз инженеров, Союз служащих государственных учреждений, Академический союз, Союз деятелей искусств, Совет трудовой интеллигенции, Петроградский учительский союз, Пироговское общество врачей и некоторые другие организации. Речь шла в первую очередь об отказе интеллигенции и служащих в первые месяцы большевистской диктатуры от сотрудничества с новой властью в надежде на её скорое крушение и возвращение к "нормальному государственному устройству". В 1917 — 1920-х годах таких, не сотрудничавших с большевиками представителей интеллигенции и служащих, называли "саботантами" или "саботёрами". Термин "саботаж" использовался большевиками, а в дальнейшем вошёл в советскую историографию для обозначения одного из методов "борьбы контрреволюции против Советской власти", когда "чиновники и служащие старых государственных и общественных учреждений" путём отказа от работы "рассчитывали дезорганизовать и вывести из строя продовольственные учреждения, банки, почту, телеграф, железные дороги, торгово-промышленные предприятия"¹².  Термином "спецы" тогда же стали обозначать всех специалистов с высшим и средним специальным образованием, служащих с дореволюционным стажем работы в государственных и общественных организациях, учреждениях.

Редактор "Известий Московского Совета" Н.Л. Мещеряков писал, что в результате саботажа интеллигенция перешла в стан эксплуататоров, к борьбе с которыми сама призывала.  Тем самым интеллигенция, "поднявшая восстание против народа, и теперь мечтающая ударить "в спину", предаёт интересы революционной интеллигенции".

В докладе  на I  Всероссийском съезде по просвещению  Председатель Совета Народных Комиссаров В.И. Ульянов (Н. Ленин) доказывал, что саботаж, организованный наиболее реакционными представителями старой буржуазной культуры, показал "нагляднее, чем любой агитатор, чем все наши речи и тысячи брошюр, что эти люди считают знания своей монополией, превращая его в орудие своего господства над так называемыми "низами"¹³ . Он тогда же определил, что "подкупленные лица, высшие служащие, преследующие только одну цель: сорвать Советскую власть, хотя многие этого не знают, саботаж, это — стремление вернуть старый рай для эксплуататоров и старый ад для трудящихся".  Ленин считал саботаж интеллигенции и служащих как деяния самостоятельного характера, носившие на первом этапе ненасильственный характер, но "шедшие бок о бок с такими грозными методами контрреволюции в её борьбе с победившими большевиками как диверсия и вредительство". При этом, чаще всего, речь шла лишь об умышленном срыве каких-либо мероприятий, сознательном уклонении от профессиональной деятельности или о преднамеренном недоброкачественном выполнении работы.