Причины кризиса и распада СССР

         Когда общество таких  масштабов, как советское, переживает глобальный кризис, это не может  не отразиться и на его международном  положении. В начале 80-х годов  серьезные признаки кризиса дали о себе знать и в этой области.

         Явление это было тем более примечательно, что  именно к этому времени СССР, как  могло показаться, достиг высшей точки  своего могущества. Правление Брежнева длилось 18 лет. Первое десятилетие характеризовалось положительным развитием его внешней политики. Ее главные результаты были достигнуты в первой половине 70-х годов. Их обозначают обычно термином «разрядка», и их кульминация — совещание в Хельсинки летом 1975 г. с его Заключительным актом, который был подписан 34 странами, то есть всеми европейскими государствами (кроме Албании, но включая Ватикан), а также Соединенными Штатами и Канадой.

         Кульминационная точка  «разрядки» — Заключительный акт  Хельсинки — был таковым в том смысле, что увенчал длительный процесс постепенного улучшения отношений между двумя политическими блоками в Европе и их державами-гегемонами. В ходе этого процесса была осуществлена серия важных международных соглашений. С одной стороны, они привели к урегулированию наиболее острых спорных вопросов, оставленных в Центральной Европе войной и послевоенными годами: окончательному утверждению новых границ, начиная с границ Польши и Чехословакии; признанию существования двух германских государств, которые были приняты в члены ООН; установлению нового статуса для Западного Берлина. С другой стороны, между Советским Союзом и Соединенными Штатами установились менее напряженные отношения, нашедшие свое наиболее показательное выражение в заключение первых, пускай даже пока частичных, соглашений по ограничению ядерных вооружений. Поскольку все это с давних пор было целью советской дипломатии, можно было говорить об успехах дипломатии СССР. Хельсинкский акт как бы соединял эти новшества в некую общую картину, заставляющую различные страны Европы и Америки стремиться к установлению новых политических, экономических, культурных или попросту человеческих отношений.

         Конфликт с Китаем развивался на протяжении всех 70-х годов, даже после смерти Мао; более того, он достиг новой остроты как раз на пороге следующего десятилетия. Влияние советской официальной идеологии в мире переживало период полного упадка.

          Оживление советской  экономики в 60-е годы длилось  недолго; начиналось замедление  темпов, вылившееся затем в кризис. Это, в свою очередь, уменьшало ту притягательность, какой Советский Союз еще мог пользоваться в обширном мире слаборазвитых стран, поскольку он был в состоянии предложить им военную помощь, но не экономическую поддержку или стимулы культурного роста.

         С начала 70-х годов благоприятная для СССР международная конъюнктура быстро менялась. Соединенные Штаты стряхнули с себя бремя вьетнамской войны и оказались в состоянии с новой энергией взять в свои руки инициативу в мировых делах. Весь капиталистический Запад реагировал на потрясения нефтяного кризиса обновлением и структурной перестройкой своей экономики, предварявшими ее новый подъем. В Советском Союзе, напротив, начали проявляться симптомы все усугублявшегося кризиса, причем никаких эффективных средств против него так и не предлагалось.

         СССР, таким образом, оказался в ситуации, когда политика, идеология, экономика и культура, то есть все те факторы, на которые может опираться сильная внешняя политика государства, были поражены кризисом. Эти условия побудили советских руководителей сделать ставку на то единственное средство, в отношении которого они еще могли говорить об определенных успехах, — на вооружение. Но чрезмерная вера в возможности собственной военной мощи становилась, в свою очередь, причиной принятия решений, влекущих за собой другие тяжкие политические последствия. Вероятно, самым тяжким из них было решение о посылке в конце 1979 года экспедиционного корпуса в Афганистан для поддержки группы левых офицеров, которые ранее захватили власть путем государственного переворота, но потом оказались неспособны удержать ее. Это было началом затяжной и изнурительной войны, своего рода советского Вьетнама. Не менее отрицательными были последствия решения разместить в Европе и на Дальнем Востоке большое количество ракет с ядерными боеголовками, нацеленных на западную часть Европейского континента, либо на азиатских соседей СССР, — это был сигнал к новому витку гонки вооружений, которому суждено было оказаться изматывающим, прежде всего для самого Советского Союза. Ответом на волнения в Польше в 1980 году, поставившим в критическое положение коммунистическое правительство этой страны, был военный нажим: предварением прямого вмешательства стал государственный переворот, осуществленный польской армией в декабре 1981 года.

         Итак, к началу 80-х  годов советская внешняя политика вступила в полосу кризиса. С одной стороны, Советский Союз именовался сверхдержавой. Однако такое определение относилось почти исключительно к его военному могуществу — это была пугающая сила, способная внушать страх и подозрения. Однако мощная в одном отношении держава оказывалась уязвимой во всех остальных, следовательно, внутренне слабой подверженной самым различным ударам и воздействиям. 
 
 

1.3 Перестройка

         На фоне экономического, политического и международного кризисов после неудачных попыток поставить очередного «старца» у «штурвала» Советского Союза появление человека, сумевшего предложить альтернативный путь развития страны, является вполне логичным с точки зрения диалектики. Таким человеком явился М. С. Горбачев, возглавивший Коммунистическую партию в 1985 году и ставший первым и последним президентом Советского Союза.

         На первом же Пленуме  Центрального Комитета после его  избрания (апрель 1985 г.) Горбачев подал  первые сигналы к переменам, сумев сменить ряд членов Политбюро и выдвинув первые; лозунги, нацеленные на то, чтобы стимулировать утраченный страной динамизм и вывести экономику на путь большей эффективности. Вместе с тем ни в тот момент, ни на протяжении нескольких последующих месяцев не возникало впечатления, что его намерения сильно отличаются от тех осторожно реформистских замыслов, которые были продемонстрированы некоторыми его предшественниками, и в особенности Хрущевым и Косыгиным: повысить функциональность и продуктивность советской государственной машины, не меняя радикально ее облика. Одновременно, впрочем, начинало расползаться сомнение насчет возможности реализовать подобные замыслы.

         Очень скоро можно  было констатировать, что программы  Горбачева куда более радикальны и честолюбивы. В самом деле, подход самого Горбачева и его наиболее близких сотрудников, которых он собрал вокруг себя, характеризовался тем, что они задумали не частные, задевающие отдельные отрасли, но глобальные перемены. Речь шла о том, что мало изменить функционирование лишь одной какой-то сферы жизни общества, сколь бы определяющей она ни была, например экономики, но необходимо совершить крупные нововведения всюду и везде. Реформы должны были охватить все общество во всех его аспектах.

         «Горбачев умел прислушиваться к чужому мнению. Весной 1986 года в Москве состоялся съезд Союза  кинематографистов. Выступления на нем показали: отныне можно говорить то, о чем почти двадцать лет приходилось молчать» [4, с. 312]. Можно констатировать, что за считанные годы не осталось такой области советской общественной жизни, которую бы миновали бурные шквалы реформ: внешняя и внутренняя политика, общественные отношения и хозяйственные механизмы, законы о собственности и о планировании, пресса и школа, избирательная система и функционирование выборных органов, идеология и вся сфера культуры, межнациональные отношения и отношения между государством и различными религиозными сообществами, взаимоотношения со странами — союзницами по Варшавскому Договору и со странами Западной Европы и Северной Америки, с Китаем и государствами «третьего мира» — все было охвачено процессом перемен. Цель состояла в том, чтобы обновить все, потому что все слишком долго было неподвижно. Но если замыслы Горбачева уже очень скоро доказали — по крайней мере для наиболее внимательных наблюдателей — всю свою серьезность и основательность, что воплотить их было довольно трудно. Да иначе и быть не могло. Подобная программа обновления обязывала всю страну заметно изменить индивидуальное и коллективное поведение. Так или иначе, она затрагивала интересы всех. Она сталкивалась с мощными и укоренившимися структурами сталинского государства. Она опрокидывала официальную идеологию, десятилетиями насаждавшуюся в школах и отстаивавшуюся обширнейшим аппаратом; идеологию, которая в существующей системе признавала один единственно верный образ социализма.

         Конечно, обнаруживались не только противники. Горбачевские замыслы  поддерживали все те, кто — в  разных социальных слоях и национальных группах — более других страдал от предыдущего затянувшегося периода застоя, переживая его как подлинное крушение личных и коллективных надежд. Действуя сверху, новое руководство поэтому стремилось одновременно вызвать и движение снизу, способное поддержать его намерения. Но здесь с неизбежностью возникала другая сложность. Любой переход к демократическим методам в политической жизни, к свободе слова и манифестаций неизменно сопровождается неконтролируемым взрывом всякого рода требований: экономических и этнических, политических и профсоюзных. Требования эти не всегда могут получить удовлетворение, тем более все одновременно. Ослабление репрессивных зажимов приводит также к проявлениям общественного беспорядка. С другой стороны, позитивные результаты перемен сказываются далеко не сразу. В самом деле, когда реформы начинаются, старые механизмы перестают действовать, между тем как новые еще не заработали. На фоне этого сложного переплетения проблем, которыми слишком долго пренебрегали, неизбежно должна была разгореться острая политическая борьба, в центре которой остается правительство Горбачева.

         Таким образом, при всем этом имя Горбачева навсегда останется в истории нашей страны. Величие «архитектора перестройки» заключается в том, что он не уклонился от вызова времени, не побоялся пойти наперекор мнению большинства коммунистических начальников, встал на путь реформ, хотя и робких.

         А важнейшие завоевания «перестройки» внутри страны таковы: появление и утверждение свободы  слова; раскрепощение народной энергии  и инициативы; утверждение реальной многопартийности. 
 
 
 
 
 
 
 
 

ПРЕКРАЩЕНИЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ СОЮЗА ССР И ОБРАЗОВАНИЕ СНГ 

             Как известно, СССР был образован в результате заключения международно-правового соглашения. И прекращение существования Советского Союза находилось в прямой зависимости и обуславливалось сроком действия Договора 1922 года.

              Действие Договора об образовании СССР могло быть прекращено двумя способами: когда в результате выхода из него он остался бы в силу менее чем двух участников, либо путем отмены всеми участниками его действия. В принятых в 1991 г. органами государственной власти союзных республик актах, выступлениях государственных деятелей и представителей Федерального Собрания РФ, а также в историко-правовых источниках нет единства взглядов относительно даты прекращения существования СССР – 8 декабря или 21 декабря 1991 года. Вопрос о прекращении Договора 1922 г. имеет непосредственное отношение и к установлению момента приобретения бывшими союзными республиками государственной независимости.

            11 марта 1990 г. Верховных Совет Литовской ССР принял Акт «О восстановлении Литовского государства», в котором торжественно провозглашалось, что «отныне Литва вновь является независимым государством». 30 марта Верховных Совет Эстонской ССР принял Постановление «О государственном статусе Эстонии», где утверждалось, что «оккупация Эстонской Республики Союзом ССР 17 июня 1940 г. не прервала существования Эстонской Республики». 4 мая 1990 г. Верховный Совет Латвийской ССР принял «Декларацию о восстановлении независимости Латвийской Республики». 17 сентября 1991 г. они были приняты в ООН, их статус как независимых государств получил признание во всем мире. Весь комплекс вопросов, связанных  с их выходом из СССР, подлежал разрешению на основе норм международного права [2, c. 236].

           Процесс приобретения другими союзными республиками статуса независимых государств в международно-правовом значении выглядит иначе.                                     Первой союзной республикой, объявившей о недействительности для нее Договора об образовании СССР. Была Грузия. В 1990 году, помимо прибалтийских республик, 23 августа декларация о государственной независимости была принята Верховным Советом Армении. Вскоре акты о государственной независимости были приняты Украиной (24 августа, Белоруссией (25 августа), Молдавией (27 августа), Азербайджаном (30 августа), Узбекистаном и Киргизией (31 августа), Таджикистаном (9 сентября), Туркменией (27 октября) [1, c. 241]. Уже после подписания беловежских соглашений последним независимость провозгласил Казахстан – 16 декабря 1991 г. РСФСР был единственной республикой, которая отдельного акта о провозглашении государственной независимости так и не приняла.

                        Выход союзных республик из состава СССР означал их выход из Договора 1922 г. как международно-правового соглашения. В соответствии с общепризнанными нормами международного права, выход из договора осуществляется в порядке и на условиях, определяемых в самом договоре. В Договоре образовании СССР такие условия прямо не устанавливались. Поэтому, согласно ст. 25 Договора 1922г., порядок и условия выхода должны были устанавливаться путем принятия соответствующего закона. Такой закон был принят Съездом только 3 апреля 1990 г. («Закон о выходе»). Ни одной из республик не был выполнен порядок выхода из Союза, установленный этим законом и действие которого не отменялось ни Съездом, ни иным полномочным органом переходного периода. Таким образом, если подходить к распаду СССР с позиции внутригосударственного права, то невыполнение половиной республик обязательной силы  результатов референдума СССР 17 марта 1992 г. и несоблюдение всеми республиками установленного законом порядка выхода из Союза, дают основание ставить под сомнение возможность наступления соответствующих юридических последствий.